Гитлер и Сталин перед схваткой - Безыменский Лев Александрович - Страница 62

«Правительство СССР считает, что вторым и главным шагом, идущим вслед за первым, могло бы быть заключение пакта о ненападении, примерный проект которого прилагается с одновременным принятием специального протокола о заинтересованности договаривающихся сторон в тех или иных вопросах внешней политики с тем, чтобы последний представлял органическую часть пакта».

Но Сталин не спешил. На полях молотовского предложения он с недовольством написал: «Не то». К словам о «втором шаге» он добавил «через короткий срок». Затем он выбросил слова о прилагаемом проекте пакта. Видимо, он не хотел сразу сообщить немцам советские предложения, выжидая реакции Берлина. Но зато меморандум от 17 августа однозначно говорит: именно Сталину и Молотову принадлежит идея особого секретного протокола к новому договору. Идея Шнурре не пропала, она лишь преобразовалась. Сталин без зазрения совести совершил плагиат.

Прошло два дня: 19 августа Шуленбург получил советский текст предполагаемого пакта. Проект, составленный в НКИД, умещался на двух страницах. На сталинском экземпляре – рукописная пометка «Передано Ш-гу 19/VIII».

В нем было уже не два, а пять пунктов, к ним – важнейший «Постскриптум» – будущий секретный протокол. Существенным отличием от немецких предложений был срок договора – не 25, а лишь пять лет. Еще одно существенное отличие состояло в наличии пунктов, в которых устанавливалось поведение одной стороны в случае нападения на нее третьей державы. Наконец, предусматривался консультационный механизм на случай споров. Все это придавало договору большую солидность.

Конечно, сам принцип взаимного ненападения был обычной нормой в договорной практике. Но обе стороны прекрасно представляли себе, что речь меньше всего идет о «нападении» или «ненападении». Сталин не был настолько наивен, чтобы полагать, что от автора «Майн кампф» можно ожидать отказа от своих далеко идущих планов. Гитлер же и подавно не ожидал советского нападения, зная прекрасно тогдашнее состояние Красной Армии после сталинских чисток. Об этом он специально спрашивал немецких дипломатов, вызвав их 10 мая в свою резиденцию в Берхтесгаден из Москвы.

Речь шла об ином: о том, чтобы при предстоявшем вторжении вермахта в Польшу был обеспечен советский нейтралитет. Об этом открытым текстом говорили в ходе переговоров немецкие дипломаты – но только устно. Писать об этом было нельзя, тем более в договоре! Советская же сторона была полностью проинформирована о ходе военных приготовлений к «операции Вайсс». В архиве Сталина содержится неизвестное до сих пор послание Риббентропа, в котором он вечером 31 августа проинформировал Сталина о вторжении в Польшу. «Германская армия выступила в поход», – так завершалось сообщение.

Финальный этап обсуждения идеи пакта состоялся 19 августа. Шуленбург, прибыв в 14.00 к наркому, передал Молотову германские представления о пакте, которые он за день до этого получил от Риббентропа. Судя по всему, советский проект к этому времени уже был готов. Шуленбург 19 августа снова был вызван в Кремль в 16 час. 30 мин., и ему был вручен текст советского проекта договора, о котором еще двумя днями раньше Сталин не хотел сообщать. Этот текст был отправлен в Берлин в ночь на 20 августа и получен в 03 час. 15 мин. Перевод был сделан немцами еще в Москве. Проект утром 20 августа был направлен в Бергхоф Гитлеру, а также в Фушль Риббентропу и в Берлин Вайцзеккеру. Полный текст проекта был таков:

«Правительство СССР и

Правительство Германии,

Руководимые желанием укрепления дела мира между народами и исходя из основных положений договора о нейтралитете, заключенного между СССР и Германией в апреле 1926 года, пришли к следующему соглашению:

Статья 1.

Обе Договаривающиеся Стороны обязуются взаимно воздерживаться от какого бы то ни было насилия и агрессивного действия друг против друга или нападения одна на другую, как отдельно, так и совместно с другими державами.

Статья 2.

В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом насилия или нападения со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся Сторона не будет поддерживать ни в какой форме подобных действий такой державы.

Статья 3.

В случае возникновения споров или конфликтов между Договаривающимися Сторонами по тем или иным вопросам обе Стороны обязуются разрешать эти споры и конфликты исключительно мирным путем в порядке консультации или путем создания в необходимых случаях соответствующих согласительных комиссий.

Статья 4.

Настоящий договор заключается сроком на пять лет с тем, что поскольку одна из Договаривающихся Сторон не денонсирует его за год до истечения срока, срок действия договора будет считаться автоматически продленным на следующие пять лет.

Статья 5.

Настоящий Договор подлежит ратифицированию в возможно короткий срок, после чего Договор вступает в силу.

Постскриптум.

Настоящий пакт действителен лишь при одновременном подписании особого протокола по пунктам заинтересованности Договаривающихся Сторон в области внешней политики. Протокол составляет органическую часть пакта».

Сталин уделял большое внимание готовившемуся документу. Даже после того, как проект 19 августа был передан в Берлин, генсек продолжал над ним работать. В архиве сохранился не имевший даты текст проекта, в который рукой Сталина внесены следующие поправки: во-первых, проставлено название: «Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом»; во-вторых, в статьи проекта были внесены существенные поправки. Статья 1 была перечеркнута. Что имелось в виду – трудно сказать, поскольку в окончательном варианте она сохранилась. Статья 2 осталась в тексте, но нумерация была заменена с арабской на римскую. Слова «насилия или нападения» заменены на «военных действий». Далее были вычеркнуты слова «подобных действий такой державы» и заменены на «эту державу».

Статья 3 была перечеркнута. Статья 4 – нумерация изменена на «VI». Срок был изменен с 5 на 10 лет. На полях были вписаны тексты 4-й и 5-й новых статей. Они, к сожалению, трудно читаемы.

Статья 7 (бывшая 5) изложена так: «Настоящий договор подлежит ратифицированию в возможно короткий срок. Обмен ратификационными грамотами должен произойти в Берлине. Договор вступает в силу после его подписания».

Постскриптум неожиданно был зачеркнут. Автор правки поставил: «Ст.». Однако прямо под этой подписью была дописана фраза: «В подтверждение сего уполномоченные (неразборчиво) подписали…» Поправка не была закончена, т. к. далее с абзаца рукой Сталина вписана другая фраза: «Составлен в двух оригиналах, на немецком и русском языках в Москве 24 августа 1939 года».

Характер сталинской правки позволяет предположить, что она вносилась в текст в ночь с 23 на 24 августа, когда Риббентроп находился в Москве. Видимо, тогда и родилась идея преобразовать «Постскриптум» в секретный дополнительный протокол, причем есть все основания считать, что, как мы предполагали, Сталин использовал ранее высказанную мысль Шнурре о секретном протоколе, который тот предлагал добавить к торгово-кредитному соглашению. Тогда, 7 августа, Молотов счел это неуместным. 23 августа было уже вполне логично все политические условия пакта перенести в секретный документ, ставший органической частью договора.

Как видно по советским документам, 23—24 августа была проведена работа значительного объема. Уже при первой встрече со Сталиным Риббентроп передал советской стороне свою редакцию текста пакта, которую он привез из Берлина. Эта редакция до сих пор оставалась неизвестной, но материалы сталинского архива дают уникальную возможность ее реконструировать по обратному (и очень неуклюжему, очевидно сделанному в большой спешке) трехстраничному переводу с немецкого на русский, который был вручен Сталину и Молотову. Заметим, что и в нем договор не имел официального заголовка, а лишь был назван «договором между Германским Правительством и Правительством Союза Советских Социалистических Республик», что еще раз подтверждает авторство Сталина в названии.