Выигрыш — смерть - Безымянный Владимир - Страница 28

— Так они магнитофон с собой унесли. Его у Макса дома нашли.

— Не спешил бы ты колоться… За такие штучки на цугундер…

Совершеннолетие Валентин Чекмарев отпраздновал месяц назад. Задерживался милицией он и раньше, но в ИВС попал впервые. Разговор с сокамерником не радовал, Валик и без него понимал, что за то, что раскололся, по головке не погладят. Но перспектива тюрьмы была еще страшнее, и Валик развязал язык.

— Поверьте, это у меня всего второй раз… Если бы не Максимов, я бы никогда, честное слово. Шли мы неделю назад…

— Точнее. Время, число…

— Второго утром, часов в шесть возвращались с Максимовым из гостей.

— Откуда?

— Из общежития чулочной фабрики. У девчонок гуляли в двести тринадцатой. Второй этаж, удобно — туда и назад без вахтера. Так вот, идем — стоит «восьмерка» белая. Мечта, а не машина. Стекла зеркальные, колпаки на колесах сверкают. Подошли ближе, глянуть для интереса. А дверь приоткрыта. Максимов сразу полез. Думали только вытащить магнитофон, честное слово…

Чекмарев так клялся, будто имел самые лучшие намерения.

— А в замке зажигания ключ торчит. Максимов мне подал знак. Я с другой стороны влез. Он завел мотор, и поехали. Поверьте, я не хотел. А он говорит: у меня знакомый купит эту тачку и спрашивать не будет. Уж как я переживал, пока Максимов переулками ехал куда нужно! Видно, не в первый раз. Я покажу, куда. Высадил меня на углу, сам к воротам проехал. Загнал машину во двор, скоро вышел. Потом поймали такси на улице, поехали домой. Живем-то мы рядом.

— И все?

— Да, совсем забыл. Но я не нарочно, я испугался. Максимов дал мне пятьсот рублей. Сказал — моя доля. Я побоялся отказаться. Но я верну, все до копейки верну!

— Это уж будь спокоен! Ну, а что лежало в багажнике?

— Не знаю. Мы ничего кроме дверей в машине не открывали. А ключ от зажигания один торчал в замке, от багажника ключа не было. Максимов и говорит — курочить не будем, зачем товарный вид портить… Вот так…

Обыск произвели в тот же день. Хозяин дома, указанного Валиком, — кряжистый сутулый старик с могучими руками, оплетенными сетью узловатых вен, не изображал оскорбленной невинности.

— Ищите, найдете — ваше будет.

Стоящие на подъемнике в уютном гараже готовые к покраске «жигули» с заклеенными стеклами, говорили сами за себя.

— Пригнал знакомый, попросил перекрасить. Не нравится цвет, мутит, говорит, от красного.

Старик говорил издевательски спокойным тоном.

— Познакомился с клиентом на базаре, он там семечками торгует. Васей зовут. Фамилия вроде Петров. А паспорт я не спрашивал. Я — не вы, людям на слово верю.

— Не ломайте комедию, машины краденые, не усугубляйте свою вину.

— А ты меня, мил человек, не пугай. Стар я, чтобы бояться. Мало ли что можно на человека наговорить, если и было что — пущай сам отвечает, я с ним машину красть не бегал.

Старик уселся во дворе на лавке, закурил. Его спокойствие объяснялось тем, что для изменения облика краденых машин он пользовался обычным слесарным инструментом. По-другому вел себя белобрысый курчавый парень в промасленном комбинезоне. Доброе открытое лицо, руки с въевшимся в кожу машинным маслом. Обыск в доме длился уже второй час, когда парень попросился во двор. Проходя мимо сидящего старика, он смотрел на него, как загипнотизированный. Хотел было что-то спросить, но старик опередил:

— Смотри, Петре..

Уточнять не требовалось. Оба, видно, отлично понимали, что имеется в виду.

Следователь Ермаков специализировался по автотранспортным делам и хорошо знал, что именно нужно искать. Но поддельные номера кузовов и агрегатов, фальшивые документы и прочая криминальная атрибутика отсутствовали начисто. Очевидно все это изготовлялось и хранилось в другом месте. Старик — кремень, его без улик не возьмешь. Вот паренек — другое дело. Вряд ли этот мастеровой успел себя запятнать тяжкими грехами. Ермаков вернулся в комнату, сел рядом с Петром.

— Меня зовут Николай Петрович Ермаков. А вас?

— Петро Панченко.

— Давай, Петро, я тебе обрисую ситуацию. То, что здесь работали с крадеными машинами, знаем мы оба. И доказать это — вопрос времени. Подумай сам, сколько человек в вашей преступной цепочке: угонщики, покупатели краденных машин, изготовители фальшивых документов… Да разве только они!.. Честно говоря, не понимаю твоего хозяина: характер ваших отношений ясен. Он пойман с поличным, человек он неглупый, сознает, что срок неизбежен. Дом и гараж мы осмотрели, если надо — весь двор перекопаем и асфальт вскроем. Все, что нужно — найдем. А искать мы умеем. Поэтому, Петро, пока не поздно — говори, не запирайся, не выгораживай тех, кому уже ничего не поможет.

— А кому тюрьма мила? Только вы не думайте, что мы такие уж преступники. Я работал, а во все остальное не вникал. Бросать давно надо было, еще после первой машины, да разве с этими гадами развяжешься! Я давно хотел уйти, но жалко Федора Романовича, его жулье тогда со свету сведет. Попробуй, откажи сделать машину!

— И покупать угнанные машины вас тоже заставляли?

— Но я ведь не угонял!

— Не будь таких мастеров, угонять машины не было бы смысла. Но дело не в этом: будете говорить чистосердечно — это вам зачтется.

— Я сразу понял, зачем вы пришли. Скажите своим — пусть копают под эстакадой. Рыть придется долго, так что успеете выслушать меня. Эту «восьмерку» я не забуду по гроб жизни. Как не купить за три тысячи тачку, в которой один магнитофон полторы стоит? Вы уже знаете, кто тут голова. Я — пешка, меня Федор Романович приютил, работу дал. Зачем я буду плевать против ветра?

Утром взялись за машину, как раз другой работы не было. Вы не думайте, в основном мы просто занимались ремонтом. Перед подъемником стали осматривать машину. Багажник заперт, а ключ только от зажигания. Для деда это не проблема. Открываем — в багажнике труп. Вот, думаю, и конец всему — в мокрое дело влез. Я говорю Федору Романовичу, можете у него спросить: давай оттарабаним эту тачку в милицию.

Он как зыкнет: «Как же, дадут вместо пятнадцати четырнадцать. Зачем им искать убийц, если есть готовые. Забыл, кто ты такой, чем занимаешься? Какая тебе вера?!»

Тогда, говорю — отгоним на улицу машину вместе с багажом и бросим. А он: «Ты вообще очумел? Увидит кто, номер запомнит. Машина наверняка в розыске. Да и кто поведет? Я еще не сбрендил, чтоб с мертвяком на краденой машине без документов по Москве разъезжать. Ты, если хочешь, бери тачку и езжай.

Ну, вот. Чего еще рассказывать? Под эстакадой кусок земли не заасфальтирован, чтоб масло в землю просачивалось когда меняем, не стояло лужами. Там его и это… похоронили. Масла там столько, что вы своим миноискателем сроду бы не учуяли. Все, не хочу жить с камнем на сердце.

— А машину куда дели?

— Этого я не знаю, это не ко мне. Я что — гайки кручу, а вся бухгалтерия — у Федора Романовича. Что в синий перламутровый перекрасили — так это я добровольно показываю. А номера нового не знаю. Когда покупатель с новым номером приходил, меня всегда Федор Романович в задней комнате запирал. Чтобы не подсмотрел, значит.

— Старый номер хоть запомнили?

— Скажете! Говорю же вам, что до смерти это «зубило» не забуду. Девятнадцать — сорок четыре.

— Эту машину МУР неделю ищет, а вы тут совмещаете похоронное бюро с автоцентром…

И вот из промасленной земли показался скрюченный труп. Обеими руками он прижимал к себе шило, пробившее сердце. Экспертиза установила: в момент гибели Бритвин находился в состоянии сильного наркотического опьянения.

Единственный кандидат на роль убийцы Лемешко, оказывается, отсутствовал по весьма уважительной причине. Таким образом, получалось, что он с неизвестным высокого роста сбросил мешок с трупом в реку, промчался по улицам в поисках удобного места, влез в багажник и покончил там с собой, оставив своему напарнику полмиллиона в качестве гонорара.