Небесные очи - Тронина Татьяна Михайловна - Страница 55

Неподалеку от входа, возле стеклянной палатки молодая женщина протягивала смешному мальчишке лет трех, в пальто, стилизованном под матросскую тельняшку, банан:

– Вася, не торопись, жуй как следует. Пить хочешь?

– Да.

– Стой тут, сейчас воды куплю.

Женщины нырнула в палатку, а мальчишка, моментально съев банан, бросил кожуру в сторону.

Саша, глядя на мальчишку, укоризненно покачала головой. В ответ мальчишка показал ей язык.

Все еще качая головой, Саша по мраморным ступеням зашла в здание клиники пластической хирургии.

Охранник на входе преградил ей дорогу. Позвонил Бородину по внутренней связи.

– Виктор Викторович, тут дама... Как фамилия? Силантьева. Утверждает, что к вам. Пустить? Хорошо. У нее в руках коробка, должен ли я попросить открыть... Нет? Хорошо, не буду, не буду! – немного испуганно ответил охранник. И кивнул Саше: – Проходите, Виктор Викторович ждет вас.

Саша зашла в кабинет Бородина. Тот поднялся ей навстречу. Сбоку, на лбу, у него был прилеплен кусочек пластыря телесного цвета – вероятно, след от удара Макса. Не отрывая взгляда от шкатулки в ее руках, Бородин весело сказал:

– Саша... Молодчина, пришла. Я знал, что ты умная девочка. С Таланкина и Бураковой все обвинения сняты.

– Я позвоню?

– Да, конечно...

Саша набрала номер адвоката Макса. Тот подтвердил все. Затем Саша позвонила плачущей Бураковой и убедилась, что и у нее все в порядке.

– Могла бы и не звонить. Я всегда свое слово держу.

– Отлично...

Саша подвинула ему через стол шкатулку.

Бородин не сразу стал открывать ее. Положил на деревянную поверхность ладони, тихо засмеялся.

– Боже, как я долго ждал этого... Тридцать лет, ну кто бы мог подумать! Кстати, Сашенька, мой отец пытался переписать дневник Менгеле, но не успел. Остались кое-какие наброски – и именно по ним я когда-то понял, сколь важная информация скрыта в самом дневнике. Важная и нужная для человечества.

Саша улыбнулась.

– Не веришь? Напрасно. Ну-с, торжественный момент...

Бородин пошевелил пальцами и откинул крышку.

– Что это? – лицо его мгновенно изменилось. – Что это?!.

Обгоревшие, невесомые клочки бумаги взметнулись в воздух – сзади Бородина работал на полную мощность кондиционер. Бородин подхватил один из клочков – наименее обгоревший, вгляделся, побледнел.

– Да, ты правильно все понял. Это дневник Йозефа Менгеле, – сказала Саша. – Пепел Клааса стучит в мое сердце...

– Какого еще Клааса? – задыхаясь, пробормотал Бородин. – Ты что... Ты хочешь сказать, что ты... сожгла эту книгу?..

– Да.

– Сумасшедшая... – Бородина затрясло. – Ты сумасшедшая!!! Такой ценный документ...

Он обежал стол, вцепился Саше в плечи.

– Зачем? Зачем?!!..

Саша засмеялась. Бородин отшатнулся от нее, застонал:

– Ты сожгла ее... Эту книгу...

– Эту книгу писал дьявол. Человеческой кровью.

– Дура! Нет, но какое мракобесие – в наше-то время... – Бородин вцепился себе в волосы, растрепал ладонями свою элегантную шевелюру. – Молодая женщина, красивая... Лет через двадцать сама побежишь ко мне, круговую подтяжку лица делать! Ты соображаешь, чтоты совершила?..

– Да.

– И тебе не жалко твоего Максима?

– Жалко.

– Тогда о чем ты думала, когда жгла ее? – Бородин изо всех сил грохнул кулаком по столу.

– О бабушке Але думала. О маме. Об отце... О других людях, которых тоже нет в живых.

– Дура! О своем счастье надо было думать! О себе, живой!..

Саша пожала плечами и вышла из кабинета.

Через несколько мгновений Бородин догнал ее уже на улице.

– Погоди... Тебе что, правда наплевать на своего Максима? Я сейчас позвоню кому надо, против него опять дело откроют... И за эту толстую дуру Буракову тоже возьмутся!

– Звони.

– Нет, тебе правда все равно?!.

– Я очень переживаю за этих людей. Но иначе нельзя.

– Но их же посадят! Я добьюсь этого!

– Вряд ли.

– А вот посмотрим...

– Нет, нет! У тебя ничего не получится! – засмеялась Саша.

– А, понимаю, нашелся какой-то покровитель... – Бородин с досадой потер лоб – видимо, тот чесался. Сорвал пластырь, пальцами скатал его и пульнул в сторону. – Кто?

Саша указала рукой вверх.

– Я понимаю, что это человек сверху, но кто он? – неистовствовал Бородин. – Имя, имя мне скажи!

Саша пожала плечами. Повернулась и пошла прочь.

Она не видела того, что произошло потом. А произошло следующее.

Виктор Викторович Бородин некоторое время стоял на одном месте и долго смотрел Саше вслед. С неистовой ненавистью, досадой и... и еще что-то было в его глазах. Так смотрят вслед любимой женщине, от которой раз и навсегда получают отставку.

Затем Бородин еще раз почесал лоб. Потом потянул себя за галстук. С усилием вздохнул. Его взгляд упал на стеклянный киоск метрах в двадцати от него. Он решительно зашагал к нему.

– Воды, пожалуйста. Нет, самой обычной, без газа. Спасибо.

Он зашагал обратно к клинике. На ходу сорвал пробку и, запрокинув голову, принялся жадно пить. Под ноги себе не смотрел...

В этот момент левой ногой наступил на банановую кожуру, брошенную полчаса назад мальчиком в тельняшке. Подошва скользнула вперед.

Одновременно с этим вода попала ему не в то горло. Закашляться Бородин не успел – нога скользила все дальше. Он сделал кульбит в воздухе и рухнул назад, ударившись затылком о бордюрный камень.

Треск, хруст, лужа крови. Крики прохожих.

Но Виктор Викторович Бородин уже ничего не слышал. И не видел. Он был мертв. Лишь в его широко открытых глазах отражалось голубовато-серое осеннее небо, с рябью темных облачков. Пожалуй, если напрячь воображение, то облака эти можно было принять за беловато-бурые лоскутки пепла, летящие по небу...

...Лиза поставила на стол торт.

– Сейчас, чайник принесу... – сказала Саша. – Ну как ты? Работаешь?

– Кстати, насчет работы... – оживилась Лиза и села на стул, закинув ногу на ногу. – Представляешь, только что звонила Буракова и сообщила, что с нуля собирается открыть ателье. Ей вроде как страховку обещают выплатить!

– Да что ты! – удивилась Саша.

– Клянусь. Зовет всех нас. Особенно тебя.

– Опять пальто шить?

– Нет, свадебные платья.

– Ух ты...

– Ты должна пойти. Я тут подумала... В сущности, все свадебные платья, которые ты, Саша, шила, оказались удачными. Никто еще из невест не развелся!

– Ты узнавала?

– Ага! А по статистике, между прочим, каждый второй брак распадается! У тебя счастливые платья, Сашка!

– Ну что ты такое говоришь... – засмеялась Саша. – Я вот сколько раз сама себе шила платье... И разводилась потом!

– Это не считается, – отмахнулась Лиза. – Сапожник без сапог – всем известно. Катька Пономарева – ну, та, которой ты за час платье из двух мужских рубашек состряпала, недавно третьего родила...

– Да что ты! – ахнула Саша. – Позвоню ей, поздравлю. Катька Пономарева... Третьего! А кто – мальчик или девочка?

– Позвони и узнаешь. И потом... Первый-то твой брак был удачным. Один и на всю жизнь, как оказалось... Где он кстати, этот твой... вроде как неудобно его называть Костыль-Нога?..

В этот момент раздался звонок в дверь.

Саша заглянула в «глазок». Распахнула дверь.

– Саша... – навстречу ей шагнул Макс, обнял. Уронил трость. Некоторое время они стояли, обнявшись, не в силах произнести ни слова.

– Ой, здрасте... – из кухни выскочила Лиза.

Посмотрела-посмотрела на парочку, потом подняла трость, приставила ее к стене, схватила свою куртку и по-английски ретировалась, тихонько закрыв за собой дверь.

Первой очнулась Саша.

– Ой, а Лизка-то где?

– Какая Лизка? – удивился Макс.

– У меня подруга была в гостях, ты только что ее видел!

– Никого я не видел...

– Чаю с тортиком хочешь?

– Хочу... – опираясь на трость, Макс шагнул на кухню. И замер. Над столом висел календарь. Тот самый. За тысяча девятьсот махровый год.