Даймон - Валентинов Андрей - Страница 20

Плачет Варя. И как помочь?

Мобильный телефон Алексей включал редко. Звонили ему раз в месяц, не чаще, к тому же риск – купил с рук, модель старая, хоть в музей сдавай. Литиевые батареи, и то спасибо, заряжается без проблем. А с SMS-ками беда. Так что работала мобила в режиме почти одностороннем. Включил, позвонил, снова выключил, порадовавшись, что работает.

А тут словно чувствовал – перед второй парой кнопку нажал, блокировку клавиатуры поставил, спрятал во внутренний карман. И надо же – как раз после третьей Варя позвонила. Впервые, кстати. Номер Алешиной мобилы у нее имелся, но только на всякий пожарный, потому как дорого. Алексей сам ей звонил – на фабричный коммутатор. "Третий цех, пожалуйста…" Поэтому сразу понял, пока телефон доставал – пожар, не иначе. Тем более, в ссоре они. Значит и вправду, припекло.

Встретились на трамвайной остановке. Рельсы налево, рельсы направо, за дорогой – склон, поросший редкими соснами. Почти парк. Летом там хорошо: белочки бегают, дух смоляной всюду. Остановка же самая обычная – будка, чугунные скамейки, даже в жару не сядешь. И народищу полно.

Тоже странность, между прочим. Варя на остановках свидание не назначала. Просто говорила: "Приходь, сегодня вильна". Гулять иногда гуляли, конечно, не зимой же по гололеду!

Как ни спешил Алеша, Варя все равно раньше пришла. Его увидела – плакать стала. Почти не прячась, в голос.

– Зробы что-то, Алеша! Я же теперь жить не смогу. Я ж грязная, хуже шлюхи!..

В первый миг Алексей растерялся, понять не мог. Мысль дурацкая мелькнула: из-за сережек все. Повелась Варя на золотых колечках, сейчас денег просить станет. Глупость, конечно, только из-за этой глупости они уже поссориться успели.

Обнял ее Алеша, чужие взгляды проигнорировав, прижал к груди. Варя словно ждала – ткнулась мокрым носом ему в ухо.

– Алеша… Яка я дура, Алеша!

– Начальник мий, хач поганый. Денег не дал, обещал только. Мы ж с ним до этого тильки у кабинете, а тут говорит – домой ко мне идем. Свято, говорит, у него, праздник. Приходь, погуляем. До меня брат мой заглянет, он – вэлыка людына, в милиции служит. Я, дура, взяла и пришла. Думала, даст денег, обещал ведь …

Всхлипнула Варя, вновь холодным носом уткнулась. Алеша поглядел вверх, на серые тучи, погладил девушку по грязной щеке. Затем не удержался, взглядом по ее уху скользнул. Нет сережек, только дырочки знакомые.

– Они оба пьяные были. Им же, хачам, пыты, вроде как, нельзя, а они все одно пьють. Потом третий пришел, тоже хач, у форми милицейский. С братом начальника разом служит. Я уйти хотела, испугалась, а они дверь заперли. Говорять: не выпустымо, прямо тут лягай…

Дернуло Алешу, болью ударило. Ясное дело, дура она, Варя, думать надо, к кому в гости ходишь. Но разве в том дело? Варя – его девушка, он же…

– А мент, который брат його, грозить стал. Без прописки останешься, я швыдко устрою, у меня все схвачено…

Странное Алеше вспомнилось – ни к месту, не ко времени. В Днепропетровске дело было, в школьные годы. Зашел как-то Алеша на кладбище, у бабушкиной могилы убраться. Осень, листья нападали, отец как назло опять в запое… Алеша помахал веником, поставил две астры в стеклянную банку – и обратно пошел. Дорога через главную аллею вела, где большое начальство вкушало вечный покой. Как раз угадал: похороны, да не простые. Оркестр медью гремит, высокий чин с деревянной трибуны слова прочувственные из пуза выдавливает. Толпа – почти все в форме, знакомой такой. Наша служба и опасна и трудна!

Все как обычно, если бы не самосвал. Прямо тут стоит, на аллее. А в самосвале кузов чем-то серым полон. Пригляделся Алексей: бетон. Не поверил сперва, головой помотал. Зачем бетон на похоронах? Потом сообразил, охнул…

Не выдержал, к дядьке-могильщику подошел. Тот в сторонке стоял, смолил папиросину – ждал, пока начальство выплачется. Кивнул Алеша на самосвал: в чем, мол, дело?

Могильщик понял, усмехнулся криво:

– Гадов всегда заливают. Не встанет, так выкопают.

Покосился на дядьку Алеша. То ли шутит, то ли нет, поди пойми. Может, шутит, только машина с бетоном – точно всерьез.

Долго у Алеши самосвал стоял перед глазами. Потом стерлось все, ушло, а сейчас вспомнилось.

– Я ж теперь, Алеша, хуже шлюхи. Они ж со мной всё робылы. Представляешь, всё! Уси трое! А потом сказалы, что ще меня покличуть и тогда денег дадут, если я на все згодна буду. А начальник, хач вонючий, смеется. Нам, каже, понравилось, а тебе? Иди, умойся! Умылась я, Алеша…

Закрыл Алексей глаза, словно в черную ночь ныряя. Только не темно там было: увидел он Варино лицо. Не в слезах и грязи, а счастливое, спокойное. "Малю-юня! Мой малюю-ю-ня!"

Самый страшный гнев – гнев бессилия. Ничего не исправишь, никого не спасешь, даже не отомстишь…

"Гадов всегда заливают". Эх, бетона бы!

– Ты только ничого не робы, Алеша, не звязуйся с ними. Я тебе рассказала, потому как некому, а мне плохо, так плохо! Может, справди домой вернуться? Мени начальник обещал, что в магазин устроит продавщицей, у него знакомых в фирмах разных полно. Или в кахве какое. А його брат, милиционер который, говорят, над наркотиками главный…

– В смысле? Наркоманов ловит?

– Ой, Алеша, ты прямо как дытына. Наркотиками они торгуют. И через цыган, и через аптеки. Или не слыхал? Цэ – страшни люди, хуже банды. Я тебе рассказала, но ты ничего не робы, Леша, не звязуйся. И я мовчать буду, никуда мне не деться, не хочу в Тростянец повертатыся. Що я там буду делать, шлюха пидтоптана? Плохо мне, Алеша, пожалий, пожалий…

Дорожка 3. "Профессионал". Эннио Марриконе. (5`06).

Из саундтрека к одноименному фильму. Смертник идет по пустыне, а впереди нет ничего, кроме мести, мести, мести…

Алеша набрал в поисковой системе "Как убить мента", за "мышь" поудобнее взялся. Ищем? Пальцем на левую клавишу нажимая, спохватился: почему именно мента? Начальничка бы Вариного перво-наперво ущучить, а лучше всех сразу, оптом.

Ладно, что там преложат? Ищем!

Экран моргнул, подумал секунду-другую – и результат выдал. Вздохнул Алексей: точно, в стране советов живем. Вон, сколько подсказчиков!

Читать? Стоит ли?

В интернет-кафе народ битком набился. Вечер, но не поздний, самое время в Сеть заглянуть. Повезло, не пришлось долго ждать, почти сразу место освободилось.

Сюда, в знакомую "точку", что совсем рядом с университетом, Алексей Лебедев и отправился, после того, как Варю до знакомого общежития проводил. Куда еще идти? Не в пустую же комнату, чтобы волком там выть?

За окном – тьма холодная, к ночи подмораживать начало… Поглядел Алеша по сторонами, задумался. Интересно, что люди в Сети ищут? Наверняка что-нибудь невинное вроде реферата по истории Украины. Но кто знает, чужая душа – потемки. Кому мента убить, кому доцента зарезать…

Ну, что там?

Особой наивностью Алексей Лебедев не страдал. Как раз в меру для двадцати лет и неоконченного высшего. Понимал: никого не убьет, даже пытаться не будет. Потому что не сможет, а сможет – поймают. Сразу и без разговоров. И что за дурь – вендетту устраивать? Если Варя за какие-то сережки… Тоже не вчера родилась!

И все равно – гадко. Словно его самого, Алексея, в дерьме вываляли и сверху сапогами прошлись. Как те парни из Десанта. Только возле телецентра, считай, глупость вышла, а здесь… И здесь – глупость. Дура Варя, сама виновата!..

…Купил бы ей сережки, глядишь…

Поморщился Алеша, тоскливые мысли отгоняя. Вон, как все просто – тысяча и один совет насчет ликвидации стражей правопорядка! А если про Президента спросить? Только без пользы все, даже если всерьез. Всерьез – это снайперская винтовка, "адская машина", пистолет "Макаров" хотя бы.

Оружие – настоящее, боевое, Алексей Лебедев за всю жизнь держал в руках раз десять, и то на военной кафедре. Именно держал – стрелять довелось лишь однажды. Не попал, понятное дело. Таких не берут в руководители областного подполья!