Печать на сердце твоем - Валентинов Андрей - Страница 59

– А ты сам видел, как мертвые приходят?

Венет с самых серьезным видом кивнул, и Згуру расхотелось спорить. Может, у «шукшей»-венетов навы и вправду такую силу взяли?

Он подбросил дров в гаснущий костер, протянул ладони к огню:

– Ладно, приходят – так приходят. Давай про бояр лучше.

– Чего – про бояр? – буркнул Ярчук. – Говорил – чистой ты!

Згур только вздохнул. Так и есть! У «шукшей» только бояре умываются! Венет, усмехнулся, почесал бороду:

– Видать, не понял, боярин! Не чистый – чистой. Кожа гладка, плечи держишь ровно, глядишь без страха. Небось, ни разу не голодал, хомут не таскал, плетей не пробовал! Чистой и есть! Оно всегда приметно. А что не боярином зовешься, так слова всяки есть!

Костер разгорелся, и ледяной холод на время отступил. Сон тоже прошел. Нелепый разговор внезапно заинтересовал. Из какой же дали прибыл этот дикарь, что таких вещей не понимает?

– Я из Края, Ярчук. Из земли волотичей. У нас нет дедичей. И холопов тоже нет.

– И где ж така земля? – недоверчиво поинтересовался венет. – Аль в Ирии? И какой-такой кнес вами правит? С Пятого Неба спустился, что ль?

– Кнес нами не правит, – вздохнул Згур, вновь вспомнив байки про «шукшей». – Правит нами Государыня Велга…

– Женка? – внезапно встрепенулся Ярчук. – Верно ль?

Пришлось объяснять с самого начала. Рассказ вышел долгий, в костре успели перегореть пять огромных поленьев, а Валадар-Месяц – подняться от верхушек деревьев в самый полдень. Волчий вой стал ближе, но Згур даже внимания не обратил. Впервые доводилось говорить о Велге да о Великой Войне чужаку, ничего о Крае не слыхавшему. Ярчук не перебивал, но взгляд венета оставался недоверчивым, даже насмешливым, словно Згур пересказывал байку или старину. Внезапно почудилось, что он и в самом деле рассказывает сказку – дивную сказку о вольном крае, где нет господ, где все счастливы…

– Слыхал о таком, – молвил, наконец, венет. – Было, что бояр прогоняли, а чужаков в колья встречали. Да только не так все кончается, боярин молодой! Одних бояр прогнали, да вместо них новы пришли. Вот ты новый боярин и есть. Слыхал, сотник ты?

Згур кивнул, даже не зная, как возразить. «Новы бояре»? Но ведь у него – ни холопов, ни земли…

– Сотник! А летов тебе – хорошо, ежели двадцать. Вот оно и есть. Не то дивно, дивно, что вами женка правит. Вот то – добре…

– Почему? – удивился Згур. То, что Краем правит Велга, хорошо, слов нет. Но в Савмате всем вершит Светлая Кейна Челеди…

Взгляд венета стал строгим, даже суровым:

– Потому, что женки – святы!

К утру все-таки удалось подремать. Спали по очереди, чтобы не погас костер. Когда Солнце – Небесный Всадник – поднялось над верхушками деревьев, Згур докрасна растерся снегом, поставил на пригасший костер котелок и задумался – на этот раз всерьез.

Надо было что-то решать. Всю ночь Ярчук стонал, и Згуру даже стало не по себе. Кажется, он добился своего – хворь, одолевавшая венета, вырвалась наружу. Ярчуку нужно тепло, нужен покой. Бросить его посреди дороги Згур не мог – не «боярин» же он в самом деле! Оставить в каком-нибудь селе? Места были дикие, и кто ведает, как отнесется здешняя «людь» к больному чужаку с серебром за поясом?

Итак, ко всем заботам прибавилась еще одна. Згур махнул рукой и потребовал у Ярчука мапу. Тот не понял, пришлось долго объяснять, что есть мапа и как на нее смотрят. Оказалось, мапа на Ярчуковом наречии именуется «картой», показывать же ее венет явно не хотел – не велено. Но в конце концов «карта» была извлечена, развернута, и Згур привычно повернул ее верхним обрезом к полночи.

Да, дорогу он помнил. Полуденный шлях вел к Нистру, сворачивая затем на закат, к Тирису. Еще в Коростене, ползая по Большой Мапе и запоминая каждую мелочь, Згур немало удивлялся, отчего шлях не проложили напрямую. Но затем понял – горы. Точнее, заросшие лесом холмы, через которые не пройти повозке. Шлях обходил холмы стороной, чем удлинял путь до Тириса вдвое. А вот если идти прямо через холмы…

Оказалось, такой путь тоже есть. Извилистая линия на мапе тянулась от маленького домика, что обозначал село со странным называние Загора, прямо между полуднем и восходом. Вдоль линии были нацарапаны маленькие деревья. Понятно – лес. А вот дальше…

Дальше начинались странности. Линия упиралась во что-то, напоминающее маленькие ворота. Сбоку имелась надпись, но настолько мелкая, что Згур смог разобрать лишь начало и конец: «Ро» и «он». Итак, ворота (или что-то похожее) на «Ро», а дальше линия становилась желтой до самого спуска с холмов. Оставалось лишь подивиться. Зато дальше все становилось понятным. Путь выводил на полуденный шлях, что вел прямо к Тирису. Згур еще раз присмотрелся и понял, что бывал в этих местах. Где-то там, где странная желтая дорога соединяется с большим шляхом, стоит село, куда они заходили с Черемошем. Маленькое село, где живет бабка Гауза и ее внучка со странным именем Ластивка. А вот это удача! Дотащить хворого венета до села, сдать с рук на руки знахарке, и пусть Гауза его в порядок приводит. А ежели бабка еще не вернулась, то и Ластивке работа найдется. Он ведь обещал девочке вернуться. Вот и вернется! Погостить пару дней – и в Тирис!

Эти соображения Згур, понятно, оставил при себе. Ярчуку же объяснил просто: лес – везде лес, и лучше свернуть через холмы, чтобы на полуденный шлях выйти. А там – путь всюду, что на восход, что на закат. А ежели морозы совсем допекут, то и зазимовать можно – места знакомые.

Ярчук долго глядел на мапу, хмурился, чесал завитую бороду и, наконец, кивнул. Згур еле скрыл усмешку. Хорошо бы, чтобы «чугастр» своими ногами до бабки Гаузы дошел, а то тащи еще такого на загривке!

Ярчуку и вправду было худо. Весь следующий день он шел с немалым трудом, то и дело останавливаясь, чтобы отдышаться. Его вновь тошнило, венет хватался за бок, поминая какие-то «клятые огнища», где, вероятно, и заработал свои болячки. Переспрашивать Згур не стал, хотя странное слово позабавило. Кажется, у лехитов «огнище» – это «печь». Не иначе «чугастр» печником трудился!

Теперь шли не спеша. Торопиться было некуда: по прикидке Згура, до Загоры, откуда путь на холмы поворачивает, оставалось всего два дня неспешного пути.

Загора оказалась даже не селом – поселком, причем немалым, с высоким тыном и большим домом на холме – обиталищем здешнего дедича. Дедича, правда, на месте не оказалось, зато стража, очумевшая от зимней скуки, сразу же поспешила разобраться с нежданными гостями. Особенно заинтересовал их Ярчук. Даже серебряная тамга, которую венет получил от Ивора, только усилила подозрения. Стражники хмурились, ворча, что лихих людей ныне развелось – девать некуда, и не иначе венет тамгу у торговых людей вместе с душой позаимствовал.

Згур не без любопытства ждал, чем все это кончится. Опасаться было нечего. Стражников в Загоре оказалось всего-ничего – полдюжины, да и те явно не альбиры. При желании поселок можно взять голыми руками, а уж с мечом да секирой – и говорить нечего. Однако вскоре стало ясно, что венет видал виды. Разговор как-то сам собой перескочил с разбойников-душегубов на тяжкую жизнь сторожевых кметов да на худое довольствие. А дальше спор свелся к тому, сколько надлежит гостям отрубить от серебряной гривны – с ноготь или с полтора.

Но тут вмешался Згур. Смерив взглядом старшого – пожилого бородача с хитрыми лисьими глазами, он решительно заявил, что за такую гору серебра он лучше переночует в чистом поле, а еще лучше – прогуляется в Валин, чтобы вернуться уже с сотней «коловратов» при полной броне и гочтаках. А уж Иворовы кметы рассудят, сколько должно отрубить и от чего – то ли от гривны, то ли от иного. Особенно у тех, кто путает людей военных, по державной надобности посланных, с купчишками, с которых и нужно серебро лупить.

Згур ничем не рисковал. В Нистрии уже привыкли бояться Ивора. Прошлогодний налет на Тирис только подбавил страха.