Третий Проект. Том I "Погружение" - Калашников Максим - Страница 53

Церковная иерархия в стране «Рэ-Фэ» – бюрократическая иерархия, почти в точности скопированная со сгнившей номенклатуры КПСС. Какое там служение Богу? Система работает только над одним: воспроизведением самой себя и взиманием экономической «дани» с общества.

Раздражающая пышность, все эти золоченые ризы и сусальное великолепие храмов, что показывают сегодня по телевизору – пустота. Пусть умело загримированная, набальзамированная, способная ходить и махать кадилом – но пустота. Как бы она ни пыжилась предстать чем-то существующим. Сегодня все больше людей отворачиваются от официальной церкви, ни видя в ней никакой разницы с равнодушной властью. Не надо строить вредных иллюзий: РПЦ изначально не способна ни живую веру поддержать, ни цивилизацию нашу спасти. Сегодня церковная иерархия служит частью нынешнего порядка. Такая же, как политические шоу, «олигархи», Эм-Ти-Ви, казино и телевизионные сериалы.

К сетевой церкви

Что же остается? Сотни, тысячи приходов по всей стране, где батюшки несут в души свет Православия. Именно здесь творится чудо воссоздания русского общества, объединения разрозненных прихожан общей литургией, общим состраданием и соборным делом – строительством храма или укреплением прихода. Вот где кипит настоящая жизнь! Вот оно, подлинное Православие. Если воспользоваться современным языком – сетевое Православие.

Многое для возрождения нашей веры может сделать и включение в сетевое Православие староверия (старообрядцев). Один из самых оригинальных и системно мыслящих русских философов, Владимир Штепа (традиционалист в стиле «рок»), писал, что «…именно ревнители древнего благочестия оказались самой гонимой и свободолюбивой социальной группой. А разгадка состоит в том, что старообрядцы выступали как „новые люди“. Еще великий историк Николай Костомаров заметил, что, держась за старину, был явлением новой, а не прежней жизни.

Произошла полная подмена смысла. Именно никониане, внедрявшие на Руси обновленные греческие правила, сыграли роль махровых консерваторов и инквизиторов. А вот последователи протопопа Аввакума, внешне державшиеся за старые традиции, совершили самое смелое обновление русского менталитета, открыв рискованный, независимый от официоза, но единственно достойный свободных людей путь. Вся русская традиция была осмыслена ими как живое и драгоценное наследие, как Святая Русь. А никониане свели традицию к неудержимому огосударствлению церкви, к бюрократическому чинопочитанию и полицейскому надзору. Их Третий Рим пытался подражать Первому, а в итоге «схлопнулся» в какой-то нелепый гибрид еще дохристианского Иерусалима с Синодом-Синедрионом, озабоченным только поиском и уничтожением еретиков. Староверы же воспроизвели судьбу первых христиан, гонимых и иудеями, и римлянами. Они добровольно предпочли бега, скиты и гари кошмарному обращению истории вспять и установлению на Руси доиисусовых законов, будто бы Он приходил зря…

…Сам термин «старообрядчество» представляется нам ложным. Ведь он нацеливает нас не на духовное своеобразие этого подлинно народного движения, а на его внешней стороне. Более того, сами старообрядцы себя так не называли – эту кличку им прилепили никониане. Это они назвали светлых русских «раскольниками». Ведь нет в природе какого-то единого «старого обряда». Есть богослужение поморцев, странников Белокриницкой иерархии, Спасова согласия. Они разнятся, а их валят в одну кучу. Смысл сопротивления Никону состоял не в сохранении старых обрядов, а в спасении полноты веры. Именно полноты, а не ширины! Качества, а не количества.

Лучше называть это духовное явление «младоверием». Так действительно передается возраст нации, и горячность веры. Почему младоверы вызывали на себя и гнев официальных властей, и ненависть официальной церковной иерархии? А тем, что смогли без всякого государства построить собственный, общероссийский духовный мир с тайными сообщениями, «конспиративными квартирами», подземными ходами и т. д. Они переписывались шифрами, а в обычных письмах намеренно путали реальные названия с мифологическими. По сути, то была некая аналогия масонства, но только наша исконная русская. Алтайские младоверы, кстати, так и назывались – каменщиками. В младоверах можно разглядеть черты куда более поздних «альтернативных движений» молодежи – хиппи, искателей хоббитов, экологистов, особенно в их самых духовных вариациях. Один из архангелогородцев вспоминал о существовавшем уже в ХХ веке поселении младоверов:

«Они никогда никому не противоречили, сами никого не обижали. Бережно, с какой-то таинственностью относились к природе, сливаясь с ритмом природных явлений, понимая неведомый мир… Староверов немного побаивались, так как они знали силу природы и, по слухам, магию. Но и они боялись многого: радио, кино, фотографию, разной техники, электрических проводов, а самое главное – чужих людей и милиционеров…»

Младоверы явили из себя особый антропологический тип. Не случайно Гумилев называл их субэтносом. Единомышленник Штепы, Сергей Корнев, писал, что наши «раскольники»-младоверы ни на йоту не отходили от церковной традиции, и этим в корне отличаются от западных протестантов, с которыми так любят сравнивать последователей протопопа Аввакума. Но зато русские младоверы совершили несколько головокружительных скачков в духовной жизни, и здесь слово «религия» уже не подходит для их описания. Это похоже на неистовое кипение и бурление умов в первом-третьем веках нашей эры, когда чуть ни не каждый день рождалось самобытное вероисповедание. И «древняя вера» русских – это не что-то затхлое и замшелое. Нет, это возвращение к древним временам первого христианства, когда жизнь духа била ключом, когда вера была горячей. Ни до, ни после раскола, порожденного Никоном, вопросы веры не вызывали столь мощного духовного напряжения и прорыва вперед. Искания той поры невиданно искренни и глубоки. И это – повод для русской национальной гордости. По мнению Корнева, духовные искания младоверов нужно ставить в центр всей русской культуры восемнадцатого-девятнадцатого веков. Да и политическую историю нужно рассматривать под этим углом зрения.

Свобода, раскованность, устремленность в будущее были главными достоинствами так называемого «старообрядчества». И с этой точки зрения термин «младоверие» не столь уж плох, как могло вам показаться в самом начале. Возможно, то была попытка рождения новой религии на основе древнего Православия.

И пусть эта мысль не кажется вам дикой. Разве католичество – это не другая религия по сравнению с древневосточным, магическим христианством? Они, как считал знаменитый Шпенглер, сходны только по форме, но не по содержанию. Католичество стало новой, западноевропейской религией. Точно так же в старообрядчестве в древних византийских формах рождается чисто русская, автохтонная религия. Эта новая ветвь православия отличается тем, что она свободна и незавершенна в своем развитии. То есть, творите, пробуйте – и считайте себя не в меньшей степени законным представителем младоверия, чем официальные представители любого из согласий. Скажем, Белокриницкой иерархии. Младоверие многообразно, у него столь много форм, что найти общие признаки нельзя. Каждый имеет законное право создать свой собственный толк. Точно так же какому-нибудь гностику второго века было наплевать на всякие там мандаты и дипломы. Он творил свой мир сам, не нуждаясь в каких-либо посредниках.

Незаконченность и свобода младоверия таят в себе громадный потенциал с точки зрения миссионерства. Богатство доктрин в русском «старообрядчестве» таково, что его можно ввести в современный, очень широкий контекст, сделав младоверие притягательным даже для молодежи мегаполисов «Здесь и только здесь какое-нибудь техно-православие или рок-православие может быть не просто приколом, но вполне законной и полноправной нишей, не менее легитимной, чем государственная церковь…» – считает Корнев. Тут есть свобода, изобретательность, сочетание смелого эксперимента с приверженностью древним корням, пластичность, отличная выживаемость. И наша старая русская вера гораздо больше соответствует современной эпохе, чем все культурно-религиозные поделки…