Знамение - Зельцер Дэвид - Страница 22

– Вы видите что-нибудь необычное? – спросил Дженнингс.

– Нет.

Дженнингс коснулся фотографии, обводя пальцем едва заметный туман, зависший над ее головой и шеей.

– Сначала я подумал, что это дефект пленки, – сказал Дженнингс. – Но теперь смотрите дальше.

Он достал фотографию Чессы, висящей на канате.

– Не понимаю, – сказал Торн.

– Следите за ходом мысли.

Дженнингс отодвинул пачку фотографий в сторону и достал другую. Сверху лежала фотография маленького священника Тассоне, уходившего из посольства.

– А как насчет этой?

Торн с ужасом посмотрел на него.

– Где вы ее достали?

– Сам сделал.

– Я считал, что вы разыскиваете этого человека. Вы говорили, что он ваш родственник.

– Я сказал неправду. Посмотрите на снимок.

Дженнингс снова коснулся фотографии, указывая на туманный штрих, видневшийся над головой священника.

– Вот эта тень над его головой? – спросил Торн.

– Да. А теперь посмотрите сюда. Этот снимок сделан на десять дней позже первого.

Он достал другую фотографию и положил ее под лампу. Это был крупный план группы людей, стоящих в задних рядах аудитории. Лица Тассоне не было видно, только контуры одежды, но как раз над тем местом, где должна быть голова, нависал тот же продолговатый туманный штрих.

– Мне кажется, что это тот же самый человек. Лица не видно, зато хорошо видно то, что над ним висит.

Торн изучал фотографию, глаза его выражали недоумение.

– На этот раз он висит ниже, – продолжал Дженнингс. – Если вы мысленно очертите его лицо, станет очевидным, что туманный предмет почти касается его головы. Что бы это ни было, оно опустилось.

Торн молча уставился на фотографию. Дженнингс убрал ее и положил на стол вырезку из газеты, где был запечатлен священник, пронзенный копьеобразным шестом.

– Начинаете улавливать связь? – спросил Дженнингс.

Сзади зажужжал таймер, и Дженнингс включил еще одну лампочку. Он встретил взволнованный взгляд Торна.

– Я тоже не мог этого объяснить, – сказал Дженнингс. – Поэтому и начал копаться.

Взяв пинцет, он повернулся к ванночкам, вынул увеличенный снимок, стряхнул с него капли фиксажа, прежде чем поднести к свету.

– У меня есть знакомые в полиции. Они дали мне несколько негативов, с которых я сделал фотографии. По заключению патологоанатома, у Тассоне был рак. Он почти все время употреблял морфий, делая себе уколы по два-три раза в день.

Торн взглянул на фотографии. Перед ним предстало мертвое обнаженное тело священника в разных позах.

– Внешне его тело совершенно здорово и нет ничего странного, – продолжал Дженнингс, – кроме одного маленького значка на внутренней стороне левой ноги.

Он передал Торну увеличительное стекло и подвел его руку к последнему снимку. Торн внимательно пригляделся и увидел знак, похожий на татуировку.

– Что это? – спросил Торн.

– Три шестерки. Шестьсот шестьдесят шесть.

– Концлагерь?

– Я тоже так думал, но биопсия показала, что знак буквально вгравирован в него. В концлагере этого не делали. Я полагаю, что это он сделал сам.

Торн и Дженнингс переглянулись.

– Смотрите дальше, – сказал Дженнингс и поднес к свету еще одну фотографию. – Вот комната, где он жил. В Сохо, квартира без горячей воды. Она была полна крыс, когда мы зашли внутрь. Он оставил на столе недоеденный кусок соленого мяса.

Торн начал рассматривать фотографию. Маленькая каморка, внутри которой был лишь стол, шкафчик и кровать. Стены были покрыты какими-то бумагами, повсюду висели большие распятия.

– Вот так все и было. Листочки на стенах – это страницы из Библии. Тысячи страниц. Каждый дюйм на стенах был ими заклеен, даже окна. Как будто он охранял себя от чего-то.

Торн сидел пораженный, уставившись на странную фотографию.

– И кресты тоже. На одной только входной двери он прикрепил их сорок семь штук.

– Он был… сумасшедший? – прошептал Торн. Дженнингс посмотрел ему прямо в глаза.

– Вам видней.

Повернувшись на стуле, Дженнингс открыл ящик стола и вынул оттуда потрепанную папку.

– Полиция посчитала его помешанным, – сказал он. – Поэтому они разрешили порыться в его вещах и забрать все, что может оказаться нужным. Вот так я достал это.

Дженнингс встал и прошел в жилую комнату. Торн последовал за ним. Здесь фотограф раскрыл папку и вытряхнул ее содержимое на стол.

– Во-первых, здесь есть дневник, – сказал он, вынимая из кипы бумаг обветшалую книжечку. – Но в нем говорится не о священнике, а о ВАС. О ВАШИХ передвижениях: когда вы ушли из конторы, в каких ресторанах вы питаетесь, где вы выступали…

– Можно мне взглянуть?

– Конечно.

Торн дрожащими руками взял дневник и перелистал его.

– В последней записи говорится, что вы должны встретиться с ним, – продолжал Дженнингс, – в Кью Гарденс. В тот же день он погиб.

Торн поднял глаза и встретил взгляд Дженнингса.

– Он был сумасшедшим, – сказал Торн.

– Неужели?

В тоне Дженнингса прозвучала скрытая угроза, и Торн замер под его взглядом.

– Что вам угодно?

– Вы с ним встретились?

– Н-нет…

– У меня есть еще кое-что, мистер посол, но я ничего не скажу, если вы будете говорить мне неправду.

– Какое вам дело до всего этого? – хрипло спросил Торн.

– Я ваш друг и хочу вам помочь, – ответил Дженнингс.

Торн продолжал напряженно смотреть на него.

– Самое главное вот здесь, – продолжал Дженнингс, указывая на стол. – Так вы будете говорить или уйдете?

Торн стиснул зубы.

– Что вы хотите узнать?

– Вы виделись с ним в парке?

– Да.

– Что он вам сказал?

– Он предупредил меня.

– О чем?

– Он говорил, что моя жизнь в опасности.

– В какой опасности?

– Я не совсем понял.

– Не дурачьте меня.

– Я говорю серьезно. Он непонятно выражался.

Дженнингс отодвинулся и посмотрел на Торна с недоверием.

– Это было что-то из Библии, – добавил Торн. – Какие-то стихи. Я не помню их. Я подумал, что он ненормальный. Я не помню стихи и не мог их понять!

Дженнингс скептически посмотрел на него.

– Думаю, вам стоит довериться мне, – сказал Дженнингс.

– Вы говорили, что у вас есть еще кое-что.

– Но я еще не все от вас услышал.

– Мне больше нечего сказать.

Дженнингс кивнул, показав, что этого хватит, и вернулся к бумагам на столе. Включив лампочку без плафона, подвешенную над столом, он нашел газетную вырезку и протянул ее Торну.

– Это из журнала «Астролоджерс Монтли». Заметка астролога о необычном явлении. Комета, которая превратилась в сияющую звезду. Как звезда Бетельгейзе две тысячи лет тому назад.

Вытирая пот со лба, Торн изучал заметку.

– Только ЭТО произошло над ДРУГИМ полушарием, – продолжал Дженнингс. – В Европе. Четыре с небольшим года тому назад. Точнее, шестого июня. Это число вам что-нибудь говорит?

– Да, – прохрипел Торн.

– Тогда вы узнаете вторую вырезку, – ответил Дженнингс, поднимая еще одну бумажку со стола, – с последней страницы римской газеты.

Торн взял заметку и сразу же вспомнил ее. Точно такая же хранилась у Катерины в записной книжке.

– Это сообщение о рождении вашего сына. Это ТОЖЕ произошло шестого июня, четыре года назад. Я бы сказал, что это совпадение. А вы?

У Торна тряслись руки, бумажка дрожала так, что он с трудом мог прочитать ее.

– Ваш сын родился в шесть часов утра?

Торн повернулся к нему, в его глазах светилась невыносимая боль.

– Я хочу выяснить, что это за знак на ноге у священника. Три шестерки. Я думаю, он как-то связан с вашим сыном. Шестой месяц, шестой день…

– МОЙ сын УМЕР! – выпалил Торн. – МОЙ сын УМЕР. Я не знаю, кого я воспитываю.

Он закрыл лицо руками, отвернулся и тяжело задышал. Дженнингс не сводил с него глаз.

– Если вы не против, – тихо произнес он, – я мог бы помочь выяснить это.

– Нет, – простонал Торн. – Это мое дело.