Дневник войны со свиньями - Биой Касарес Адольфо - Страница 26

– Сейчас оденусь и пойду поищу что-нибудь у Антонии.

– Нет, не уходи. У нас есть хлеб, заварка, сухие фрукты, а может, найдется и плитка шоколада. Только плитка шоколада – это для Исидорито, и, если мы ее съедим, он рассердится. У него, знаешь, бывают приступы слабости.

Нелида рассмеялась:

– A y нас-то какая слабость!

Она включила свет, встала. Видаль, лежа в постели, указывал ей, где что находится, и смотрел, как она, голая, ходит по комнате.

– Я поставлю греть свежую воду, – заявила девушка, выливая остатки воды из чайника. – А знаешь, что мне приснилось? Будто мы с тобой отправились на охоту, ты, я и твоя собака Сторож.

– Это просто невероятно! Мне тоже снилось, что я охотился на каких-то жутких птиц.

Она с удовольствием признала, что это невероятно.

– А мне о тебе говорили, – сообщила Нелида. – Одна женщина, с которой я вчера познакомилась в доме тети Паулы. Моя тезка.

– Неужели это та Нелида, которая раньше жила в этом доме?

Да, наверняка то была она.

– А ты ее не забываешь, – заметила Нелида.

– Кармен живет с нею? – спросил Видаль, возможно, чтобы не подать виду, будто он интересуется прежней своей любовью.

– Что за вопрос, че! Девочка-то еще не замужем. После минутного замешательства Видаль понял,

что ему говорят о дочке Нелиды, но не признался, что он-то спросил о матери. И опять у него едва не вырвалось: «Что же теперь будет с твоим женихом?» Но он сдержался – как бы не попасть впросак…

– От такого пиршества мы силы не восстановим, – заметила Нелида.

Они ели и смеялись. «Не разбудим ли мы Исидори-то? – подумал Видаль. – Как бы он не застал Нелиду в моей комнате!» Но тут же успокоил себя: «Если не ошибаюсь, ей это безразлично. Она права. Главное – запомнить эту ночь. Лучшую ночь в моей жизни». Сразу же ему стало неприятно, что он смотрит как на воспоминание на то, что сейчас переживает, – словно это уже прошлое. Столь же неприятна была другая мысль: этим он отделяет себя от Нелиды. И еще ему подумалось: «В последнее время у меня появилась дурная привычка спрашивать себя, не в последний ли раз происходит со мной то, что происходит. Своим унынием я будто нарочно все себе отравляю».

– Почему бы тебе не перейти жить ко мне? – спросила Нелида.

Сперва он эту идею отверг просто потому, что она была для него неожиданной; затем, слегка удивленный, нашел ее приемлемой и в конце концов счел необходимым уточнить, что на новом месте он будет 114

нести расходы по хозяйству (тем он дал выход своему самолюбию, не выясняя сумму расходов и не подсчитав, какими деньгами он располагает). Девушка слушала его не очень внимательно, даже с плохо скрываемым нетерпением. Видаль, слегка задетый, спросил себя: «Может быть, я кажусь ей старомодным?» Не понимая, в чем его оплошность, он снова предпочел промолчать. И тут на него что-то нашло – он вдруг задал столько раз подавляемый вопрос:

– А как твой жених?

«Ну конечно, – подумал он, – это еще одна ошибка того же типа, в них сказывается неодолимая дистанция между поколениями».

– Для тебя это очень важно? – осведомилась Нелида.

– Очень, – храбро ответил он.

– Вот и прекрасно. Я боялась, что для тебя это неважно. Не беспокойся, я ему скажу, что все кончено. Я выбрала тебя.

Размышляя об этом заявлении, столь ценном и лестном для него – в этот день ему было дано все, чего может пожелать влюбленный, и дела и слова, – он повел Нелиду к постели, как вдруг раздался громкий стук в дверь.

Видаль накинул старый коричневый плащ и пошел посмотреть, кто стучит.

30

– На чердак, братец, на чердак! – возбужденно крикнул ему Фабер, просовывая седую голову в дверь, которую Видаль держал полуоткрытой.

– Что случилось? – спросил Видаль, становясь против щели, чтобы Фабер не увидел Нелиду.

– Вы не слышали выстрелы? Прямо как в кино. Да, дон Исидро, о вас не скажешь, что вы чутко спите. Что до меня, то я хотя и глохну, а во сне слышу ого-го-го как!

Он двинулся, чтобы войти, словно что-то подозревал или же заметил Нелиду. Видаль, придерживая рукой приоткрытую створку двери, прислонился всем телом к другой створке.

– И не подумаю идти на чердак! – заявил он.

Фабер снова принялся объяснять:

– Они увидели, что дверь заперта – управляющий теперь вешает на нее висячий замок, – и хотели пробить ее пулями. Хорошо еще, появился патрульный, знаете, их посылают напоказ, чтобы люди думали, будто порядок обеспечен. Но они посулили, что возвратятся, дон Исидро, если мне не верите, спросите у других. Все слышали это.

– Я вам говорю, я остаюсь в своей квартире. Во-первых, я не считаю себя стариком.

– Это ваше право, сеньор, – согласился Фабер, – но осторожность никогда не помешает.

– И потом, я их не боюсь. Чего стану я бояться этих ребят из нашего района, жалких недотеп, на которых досыта насмотрелся с самого их детства? И парни эти тоже меня знают, и им прекрасно известно, что я не старик. Даю вам слово, они сами это мне сказали.

– Те, что посулили возвратиться, они не из нашего района. Они из Клуба муниципальных служащих и прочесывают все улицы города, охотятся за стариками, выискивают тех, кто прячется по домам, потом сажают в клетку и возят по улицам – наверно, чтобы выставить их на поругание.

– А потом что с ними делают? – спросила Нелида. Она стояла позади Видаля, который подумал: «Наверно, Фабер видит ее голые плечи».

– Одни говорят, сеньорита, будто их убивают в газовой камере для бешеных собак. Нашего галисийца управляющего один его земляк уверял, что, подъехав к улице Сан-Педрито, открывают клетки и гонят стариков хлыстами прямехонько к кладбищу во Флоресе.

– Закрой дверь! – приказала Нелида Видалю. Видаль закрыл и сказал:

– Он с ума сошел. Не пойду я на чердак со стариками.

– Послушай меня, – посоветовала Нелида, – на твоем месте я бы на эту ночь все же спряталась, а утром при первой возможности ушла бы отсюда.

– Мне уйти? Куда?

– На улицу Гватемала. Ты же переселяешься ко мне, разве мы не договорились? Постарайся не привлекать внимания, а потом пусть они попробуют тебя найти, если они такие ушлые.

Видаль только что решительно отверг предложение укрыться на чердаке, но теперь, когда это выглядело как часть плана Нелиды, идея становилась приемлемой. Для начала, чтобы не привлекать внимания, как она ему посоветовала, много вещей он с собою не возьмет. Будет говорить, что этот переезд не окончательный, а временный. Под предлогом спасения своей жизни он может позволить себе удовольствие пожить неделю с женщиной. Возможно, что потом возвратиться будет нелегко и что к тому времени у него образуется новая привычка, привычка жить с Нелидой в противовес прежней привычке жить с сыном, а это почти все равно, что жить одному. Но так далеко он не заглядывал.

– Если ты всерьез меня приглашаешь, – сказал он с легким волнением, обнимая Нелиду, – завтра я к тебе приду.

– Ты не придешь, если я не дам тебе адрес. Кроме того, возьми ключи, чтобы не пришлось звонить и ждать, пока откроют. Я-то как-нибудь войду в дом.

Ключи были у нее в кармане. Стали искать бумагу и карандаш, наконец нашли, и девушка написала адрес. Видаль, не читая, спрятал бумажку.

31

Ступив на крутую и шаткую лестницу, Видаль понял, что был прав: идти на чердак было унижением. Низкий потолок, вонь, грязь, перья на полу лишь усугубили его уныние. Будто в конце туннеля – чердак тянулся вдоль всего левого крыла их дома, – Видаль различил вдали огонек свечи и чернеющие в полутьме две фигуры. Видаль их узнал: Фабер и управляющий. Ползком он пробрался к ним.

– Вот идет блудный сын, – заметил Фабер. – Не хватает Больоло.

– Этот не придет, – отозвался управляющий, – он прячется у дочки обойщика. Теперь, когда папаша погиб, она принимает мужчин прямо дома.

– Он не один такой, многие прячутся у своих подружек, – сказал Фабер.