Shell шокирует мир - Кумминс Ян - Страница 63

На протяжении всего 1994 г. правительство продолжало возлагать вину за конфликт на огони и использовать сложившуюся ситуацию для оправдания полицейских и военных вторжений на территорию племени. Все это свидетельствовало о том, что на верхнем уровне власти, причем не только военной, было принято политическое решение, имевшее целью разжечь межплеменной конфликт, позволяющий оправдать применение силы для восстановления правопорядка в регионе, ответственность за который можно будет возложить на огони. Явным признаком такого решения было и то, что прежде, чем силы безопасности приступили к проведению военных операций на территории огони, все военнослужащие – уроженцы этого региона были переведены на другие места службы. Это было сделано для того, чтобы при проведении зачисток на их родине эти солдаты не повернули оружие против своих командиров. Не вызывает сомнений, что истинной целью этих операций по восстановлению законности были Кен Саро-Вива и члены MOSOP.

Почти наверняка можно утверждать, что Shell, деятельности которой в Огонилэнде серьезно мешала создавшаяся ситуация, заявила правительству, что для продолжения своей работы в регионе компании необходимы гарантии безопасности. Подтверждением тому служит последовавшее вскоре решение Shell прекратить свою деятельность в мятежном регионе до тех пор, пока там не будет полностью восстановлен правопорядок. Власти были очень обеспокоены подобным развитием событий, и 12 мая 1994 г. военному губернатору Речного штата лейтенант-полковнику Дауду Мусе Коме поступил официальный приказ, поставивший все на свои места. В этом приказе в частности говорилось: «Деятельность Shell в регионе не представляется возможной без проведения безжалостной военной операции для обеспечения компании благоприятных условий для работы». Этот же приказ требовал установить усиленное наблюдение за «лидерами огони» и незаконными визитами в регион активистов иностранных экологических и правозащитных организаций. Далее следовала инструкция, из которой следовало, что обращения к нефтяным компаниям за финансовой поддержкой этих оперативных мероприятий будут поддержаны. Речь шла о финансировании, факт которого Shell вначале энергично отрицала, но впоследствии все же была вынуждена подтвердить.

События развивались стремительно, и скоро для Кена Саро-Вивы последовала развязка. Всего через несколько дней после получения приказа лейтенант-полковник Комо предпринял весьма эффективные меры для того, чтобы создать невыносимые условия для деятельности MOSOP. Саро-Вива, который лишь недавно был освобожден из-под стражи, отправился на собрание в Огонилэнд, но по дороге его автомобиль был остановлен силами безопасности. Ему приказали разворачиваться и возвращаться домой. Саро-Виве оставалось лишь подчиниться. При этом он не знал, что совсем неподалеку от того места, куда он направлялся, состоялась другая встреча, в которой приняли участие те руководители огони, которые не разделяли взгляды радикально настроенных членов MOSOP и самого Саро-Вивы. В числе собравшихся были давний политический оппонент Саро-Вивы Эдвард Кобани и его брат Мохаммед, Сэмюэль Орадж – бывший член специальной комиссии по Речному штату, его брат Теофилус Орадж и еще один консервативный активист, Альберт Бади, который также постоянно выступал против радикальных действий. Зато об этой встрече стало известно членам молодежного крыла MOSOP, которые прибыли к месту проведения собрания своих оппонентов и потребовали, чтобы те вышли к разгневанной толпе. Установить точную последовательность событий уже невозможно, известно лишь, что в результате нападения четверо из мужчин скончались.

На следующий день, 22 мая 1994 г., Кен Саро-Вива снова был арестован. На пресс-конференции, состоявшейся в тот же самый день, по сведениям американской организации борцов за права человека, лейтенант-полковник Комо очень ясно дал понять, кого именно он обвиняет в этих убийствах, и добавил, что отдал распоряжения об аресте всех, кто был причастен к нападению: «Руководство MOSOP, которое было частью этой игры, должно быть арестовано».

Военные лидеры страны давно ждали столь подходящего повода для проведения поистине зверскихрепрессий. В течение двух месяцев, последовавших после убийства четырех руководителей, было атаковано около 60 деревень и убито приблизительно 50 человек. Отчеты правозащитников об этих нападениях изобиловали кровавыми подробностями:

Отряды врывались в города и деревни, стреляя наугад, когда сельские жители бросилась бежать, чтобы укрыться в ближайшем лесу. Солдаты и мобильная полиция штурмовали здания, выламывая двери и окна. Сельские жители, которые попадались им на пути, включая детей и стариков, жестоко избивались, от них требовали уплаты неких «взносов» (взяток), некоторых тут же расстреливали. Многие женщины были изнасилованы. Перед тем как покинуть поселения, солдаты собрали все деньги и продовольствие, которые смогли найти.

Прежде чем Саро-Вива был официально обвинен, прошли восемь долгих месяцев, и в течение всего этого времени он был лишен возможности встречаться со своими адвокатами. Но худшие события были все еще впереди.

Военное правительство страны установило декретом, что лидер огони должен предстать не перед гражданским судом, а перед специальным трибуналом, имеющим право на вынесение смертного приговора, который не может быть обжалован. Саро-Вива был, наконец, официально обвинен 28 января 1995 г., и только после этого ему было разрешено консультироваться со своими адвокатами. При этих встречах часто присутствовал полковник Пол Окунтимо, командующий отрядами специального назначения в Речном штате, человек, склонный к жестокости и применению запугивающих методов.

Саро-Вива и другие руководители MOSOP, которые были арестованы, утверждали, что во время заключения подвергались избиениям со стороны охранников и что большую часть времени их держали прикованными, не говоря уже о скудности питания и отказе в медицинской помощи. Поведение трибунала, составленного из двух судей и армейского офицера, было настолько непоследовательным и так мало было похоже на справедливое судебное разбирательство, что защитники Саро-Вивы приходили в ужас. Известный юрист, специалист по защите прав человека Гани Фоехинми, возглавлявший группу адвокатов, был настолько возмущен тем, каким образом в течение шести месяцев велся данный процесс, что в знак протеста подал в отставку. Действительно, некоторые из свидетелей обвинения позже дали под присягой письменные показания о том, что получили от должностных лиц вознаграждение за лжесвидетельство против Саро-Вивы. Фактически трибуналу не было представлено никаких достоверных доказательств того, что Саро-Вива замешан в убийствах своих оппонентов.

В своем отчете о судебном заседании, названном «Огони: борьба продолжается» (Ogoni: The Struggle Continues), Всемирный совет церквей увековечил для потомков последние слова Саро-Вивы, обращенные к трибуналу: «У меня нет никаких сомнений в конечном успехе начатого мной дела, независимо от того через какие испытания и несчастья придется пройти мне и тем, кто пойдет со мной. Ни тюремное заключение, ни смерть не могут помешать нашей окончательной победе».

То, каким образом был организован и проводился данный трибунал, вызвало осуждение во всем мире. В июне 1995 г. выдающийся юрист, член королевской гильдии адвокатов, Майкл Бернбаум, вынес свой приговор этому судилищу. «Я считаю, что нарушения фундаментальных прав человека, идентифицированные мною, являются столь серьезными, что любой приговор, который будет вынесен этим трибуналом, заведомо следует признать предвзятым и несправедливым».

Когда 31 октября трибунал огласил свой приговор, признав Кена Саро-Виву виновным и приговорив его к смерти через повешение, Бернбаум высказался не менее категорично:

Приговор трибунала нельзя назвать просто неправильным, нелогичным или ошибочным. Он является бесчестным и позорным. Трибунал раз за разом принимал доказательства, которые ни один опытный юрист не мог бы принять всерьез. Я полагаю, что трибунал сначала вынес свой приговор, и лишь затем подвел под него доказательную базу.