Загадочные племена на «Голубых горах» - Блаватская Елена Петровна - Страница 29

29

«Баддаги вместе с этим нередко прибегают и сами к помощи и содействию курумбов, особенно, когда дело идет о каком-нибудь нечестивом или незаконном приобретении. Тогда они обращаются посредством карликов к воображаемым и подвластным карликам злым духам…» («Statistical Records of Nilgherry»).

Так пишет главноуправляющий, и пишет верно, хотя и не входит в подробности, в которые (старается не верить. В одном, впрочем, даже англичанам пришлось убедиться: в таких «нечистых» делах никогда еще не был замешан ни один тодд. Помощь, которую баддаги нередко ищут и всегда находят у курумбов, они не могли бы надеяться получить от рыцарски-честных тоддов, и в этих случаях они всегда подкупают колдунов…

Такие, совершенно ненормальные и находящиеся в полном антагонизме одно с другим чувства баддагов и курумбов чрезвычайно интересны с психической точки зрения. Баддаги ненавидят курумба, они трепещут перед ним в ужасе и, несмотря на это, постоянно нуждаются в нем. Алчность и любовь к наживе превозмогают в них и врожденный страх, и запрещения тоддов употреблять колдунов на темные дела. Ни один посев, никакое дело у баддагов не обходится без помощи «черного заклинателя», как они называют это отвратительное существо, именуемое муллу-курумбом…

«Весною, во время посева, ни одна работа не начинается прежде, нежели курумб не освятит ее приношением на поле козленка или петуха (всегда черных), или пока он не бросит первой горсти семян и не произнесет известных заклинаний. Дабы получить хороший урожай, баддаги обращаются к курумбу, чтобы тот провел первый бороною, а во время жатвы скосил бы или сорвал первый сноп или плод».[67]

Далее в виде ученого объяснения, автор старается показать причину такого замечательного суеверия. На страницах 65 и 66 мы читаем следующее:

«Курумб смешно (ridiculously) мал ростом. Его чахлая мертвенная наружность с целым лесом нечесаных и связанных в огромный пучок или узел на макушке волос; его вообще омерзение внушающая фигурка вполне объясняют глупый перед ними страх робкого баддага. Встретясь с ними нечаянно на дороге, баддаг бежит от него, как от дикого зверя.[68] И если он не успел уйти вовремя от так называемого «змеиного взгляда» (viper's glance) колдуна, то баддаг тотчас же возвращается домой и с беспомощностью осужденной наверняка жертвы предается, по его мнению, неизбежной участи. Он совершает над собой все предписанные Шастрами обряды и предсмертные церемонии; разделяет, если владеет каким-либо имуществом, свои вещи, деньги, поля между родными; ложится и приготовляется к смерти, которая (нелепо даже подумать об этом) наступает между третьим и тринадцатым днем после встречи! Такова сила суеверного воображения», – объясняет наивно автор, – «что она почти неизбежно убивает в назначенное время глупого бедняка… Упоминаю также о сильно укоренившемся в народе таком же суеверии насчет тоддов. Эти, по их понятиям, обладают еще более замечательною силою по части магии: только тодды считаются честными, добрыми колдунами (джадду). Между этими двумя племенами баддагам приходится так же плохо, как ослу в стойле между двух коней. Они должны платить дань тоддам в знак своего к ним уважения, а вместе с тем и курумбу, чтобы тот не испортил посева. Впрочем курумбы, насколько правительство успело исследовать их внутренний быт, живя столько столетий в лесах, успели приобрести значительные познания в свойствах разных трав и корений. Они вылечивают даже таких больных, от которых тодды отказываются,[69] но при этом, конечно, часто и убивают не колдовством и заговорами, а просто растительным ядом и по ошибке».

Этим ученым объяснением убивается наповал всякое «суеверие». Прошу заметить выделенные выше строки. Мы видели показание госпожи Морган в предыдущей главе и читали случай с Беттеном. Вот другой, весьма похожий на первый, только с совершенно другим результатом. Если сила суеверного воображения одна убивает или способна убить в назначенное время испуганного бедняка, то как почтенный автор объяснит следующий случай? Этот случай был очень недавно, и его все помнят в Нильгири.

Англо-индийским «бара-саабам» негде встречаться с полудикими грязными курумбами, как только в лесу, то есть, из десяти раз девять во время охоты. Поэтому и второе столкновение между английским чиновником и курумбами случилось также из-за слона.

Героем этого происшествия был человек в довольно высоком официальном положении. Его все знали как одною из тузов общества, и семейство его, кажется, еще до сей поры не оставило Калькутты, где его молодая вдова живет у его старшего брата. Она была очень любима генеральшей Морган, и это единственная причина, почему я не могу, как в первом случае, дать его полное имя. Я обещала не называть его, хотя в описании этих происшествий его узнают все, бывавшие в Мадрасе!..

Мистер К., как мы его назовем, поехал на охоту с несколькими приятелями, несколькими шикарями и многочисленною прислугой. Слона убили и только тогда заметили, что забыли взять с собой особенный для вырезывания клыков нож. Решили оставить животное под присмотром четырех баддаг-охотников, чтобы охранять его от диких зверей, самим отправиться завтракать в соседнюю плантацию. Оттуда К. должен был вернуться часа через два за клыками…

Программа нетрудная и, казалось, совершенно удобоисполнимая. Несмотря на это, не успел К. вернуться, как нашел одно маленькое затруднение. На слоне сидело человек десять курумбов, которые усердно работали над клыками. Не обращая внимания на сановника, они ему хладнокровно объявили, что так как слон убит на их земле, то они и считают как его самого, так и его клыки своею собственностью. Действительно, их землянки оказались в нескольких шагах оттуда.

Понятно, как должен был быть взбешен такою наглостью высокомерный англичанин. Он приказал им убираться, пока они целы; иначе он прикажет людям разогнать их нагайками. Курумбы нагло рассмеялись и продолжали работу, даже не взглянув на бара-сааба.

Тогда К. закричал слугам, чтобы они прогнали карликов силой.

С ним было человек двадцать охотников в полном вооружении; сам К. был рослый красивый мужчина, лет тридцати пяти, известный своим цветущим здоровьем и богатырскою силой столько же, как и своею вспыльчивостью. Курумбов было еле десяток, почти голых и безо всякого оружия. Четыре баддага, оставленные при слоне, конечно, разбежались в отсутствие прочих при первом требовании курумбов. Казалось, было более чем достаточно трех человек, чтобы разогнать хищников-карликов. Однако же приказание К. осталось без последствий: ни один человек не пошевелился…

Все стояли, дрожа от страха, позеленевшие, с понуренными головами. Несколько человек, и в том числе прятавшиеся в кустах баддаги, бросились бежать и исчезли в лесной чаще.

Муллу-курумбы, покрывавшие, словно букашки, труп слона, глядели на англичанина смело, оскалив зубы и как бы вызывая его на действие.

Мистер К. окончательно вышел из себя.

– Прогоните ли вы, наконец, этих бродяг, подлые трусы? – зарычал он.

– Нельзя, сааб, – заметил седой шикари, – нельзя… Это нам верная смерть… Они на своей земле…

На сердитое восклицание поспешно слезавшего с лошади К. вождь курумбов, безобразный, как воплощенный грех, вдруг вскочив на ноги на голове слона, стал, кривляясь, прыгать на ней, скаля зубы и щелкая ими, как шакал. Потрясая уродливою головой и кулаками и выпрямившись во весь карликовый рост, муллу-курумб обвел злыми, сияющими, как у змеи, впалыми глазками присутствующих и прокричал:

– Кто первый дотронется до нашего слона, скоро вспомнит нас в день своей смерти. Ему не видать новой луны… – Угроза была впрочем напрасная. Слуги чиновника словно превратились в каменные изваяния.

вернуться

67

«Statistics of the Nilgheiry Tribes of 1886», p. 62–63.

вернуться

68

Автору следовало бы добавить впрочем, что баддаг бежит только от питающих к нему вражду курумбов. От других ему не для чего бегать. Но если курумб на кого зол, то, как мы сейчас покажем, он делается действительно опасным.

вернуться

69

То есть пьяниц, с зараженной и испорченной кровью. См. главу 3.