Гнев и радость - Блейк Дженнифер - Страница 41

— Итак, поехали. «Горячие собачки», горчица, «Олд Мэн-ривер», крабовые пирожки из ресторана прямо по курсу, ром, виски «Бурбон», лук, который жарит в своей квартирке какой-то обыватель, духи из лавки вниз по улице… Не попал еще?

— Не попал. Этот запах приятен, цветист… Я замечала его раньше, когда у нас здесь неподалеку были съемки, но и тогда не смогла определить, что это.

— Ага! Это олива из сада святого Антония за храмом. А может быть, и из сада моей бабки.

— Твоей бабки?

— Да, она живет здесь.

Они остановились перед удивительно широкой и высокой дверью. Фасад дома был зажат меж двух лавок» Рей нажал на кнопку звонка и отошел на шаг назад — ждать ответа.

Джулия с беспокойством посмотрела на него.

— Ты уверен, что нам надо зайти? Твоя бабушка не ждет нас.

— Она будет только рада визитерам. Но мы не останемся долго, раз ты этого не хочешь. Просто я подумал, что машину лучше подождать здесь — я позвоню. До моей квартиры топать в вечерних туфлях… — он взглянул на ее ноги, — могу заверить тебя, небольшое удовольствие.

Прежде чем она успела что-нибудь ответить, дверь дома открылась. На пороге показался высокий негр с седеющими волосами и мягкой улыбкой на губах. Он весело поприветствовал гостей и отступил назад, давая им войти. Они прошли за ним в длинный и узкий коридор с арочными потолками, едва проступавшими в неярком свете электрических ламп, замаскированных под старинные газовые. Впереди показалась небольшая прихожая, оформленная в версальском стиле в золотые, зеленые и синие тона. В одну из ее стен были врезаны застекленные двери, выходившие во внутренний двор, погруженный в сумерки. По обе стороны от дверей стояло по гигантской керамической вазе. Здесь же начиналась лестница из красного дерева, которая вела наверх, туда, откуда лился мягкий свет.

Они стали подниматься по лестнице, ступая в наиболее протертые ее места. Воздух был прохладен, в нем чувствовался смешанный запах старинной пыли и полировального лимонного масла, словно в антикварной лавке. Впечатление от узкого коридора на первом этаже совершенно затуманилось, когда они ступили на второй этаж, в царство простора и комфорта. Пройдя через застекленные двери, занавешенные тяжелыми парчовыми портьерами в роскошном французском стиле, они вошли в помещение, которое можно было назвать гостиной.

Там было три, во всю стену, окна, выходившие на улицу. Одно было распахнуто, и через него в комнату влетал ночной воздух, два других были наглухо заперты, а снаружи еще закрыты тяжелыми ставнями. Из открытого окна виднелись железные перила балкона, который снизу Джулия еле разглядела в темноте. На полу был настелен красивый и тщательно отлакированный паркет, закрытый в центре тонким, искусно сотканным, старинным ковром «Серапи» в синих, кремовых, коралловых и терракотовых тонах. Стены были окрашены в нежный коралловый цвет, а стулья, большинство из которых относилось к эпохе Людовика XV или Директории, были накрыты кремово-синим шелком в простых полосках или цветочных рисунках. На столике красовался огромный букет из коралловых лилий, хризантем и диких трав. Мягкая, вся устеленная подушками софа, обитая кремовым полотном, стояла напротив роскошного камина с белой мраморной облицовкой. Камин топили углем.

Пожилая дама, столь же элегантная, как и сама комната в ее доме, поднялась с софы и вышла вперед, раскинув руки для объятий.

— Рей, мой дорогой, какой приятный сюрприз!

Слова «мой дорогой» она произнесла по-французски.

Рей нежно обнял свою бабушку, а затем, все еще держа свою руку на ее талии, представил ее Джулии как мадам Виллар. Приветствие старушки было теплым, однако взгляд ее был острым и внимательным, когда она протягивала Джулии свою руку. Джулия была очарована и пленена старушкой. Несмотря на красивую прическу этой женщины, дорогостоящий фасон ее серого шелкового платья, она удивительно, на взгляд Джулии, была похожа на тетушку Тин. У обеих был одинаково оживленный голос и то же большое любопытство и интерес в глазах.

— Надеюсь, вы уже поели? — спросила мадам Виллар. — Да? В таком случае присоединяйтесь ко мне на кофе и «арманьяк».

Кофе был подан в старинном парижском фарфоре, таком тонком и хрупком, что казалось, горячий ароматный напиток способен растопить чашки. Бабушка Рея распорядилась подать вместе с кофе сладкий десерт. Это было просто фантастически вкусно! Пирожное «Лейн» состояло из четырех слоев, наполненных начинкой из орехов пекан, изюма, кокосовых орехов, засахаренной вишни. Все это было полито маслом и бурбоном.

Джулия сидела на одном краю софы, а мадам Виллар на другом. Рей стоял спиной к камину и небрежно попивал кофе с коньяком. Было поразительно наблюдать, как спокойно и привычно он обращается со старинным фарфором, как будто это были обычные пластмассовые чашки. Глядя на него, видя, как непринужденно он ведет себя во всей этой роскошной антикварной обстановке, Джулия подумала о том, что ей никогда еще в. жизни не приходилось встречаться с таким рафинированным джентльменом, каким казался Рей. Она легко представляла его раскланивающимся перед дамами в каком-нибудь салоне в прошлом веке, принимающим вызов на предрассветную дуэль на пистолетах… И снова перед ней возник назойливый вопрос: какого черта человеку с таким происхождением шататься по болотам?

— Я весьма наслышана о вас и о вашем фильме, мисс Буллард, — говорила мадам Виллар. — У вас, видимо, безумно интересное занятие в жизни.

Джулия вспомнила ресторан и предпочла не отвечать на этот вопрос, сказав лишь:

— Ваш внук в техническом отношении оказал нам неоценимую помощь.

— Уверена, ему просто нравится это. Когда Рей еще не умел толком ходить, он уже бредил болотами. Порой меня пугал его столь неуемный интерес к низкому предмету, но не больше того. Я ко многому отношусь спокойно и уже смирилась, что мир неузнаваемо изменился с тех пор, когда я была еще юной девушкой.

— Не давай ей обмануть тебя, — вмешался вдруг Рей. — Она любит представлять себя этаким осколком настоящей креольской аристократии. Но мне-то известно, например, что в двадцатых годах она вела богемную жизнь в Париже и приехала домой только для брака с моим дедом. Кстати, она вышла за него замуж против своей воли.

— Не в двадцатых, а в самом конце двадцатых, дорогой внучек. Не надо меня делать уж совсем дряхлой старухой. — Старушка взглянула на Рея с улыбкой и упреком. Повернувшись к Джулии, она объяснила: — Я думала, что из меня получится художник.

— И получился неплохой, — сказал Рей искренне.

— Знаете, портреты грудных младенцев, кормящих матерей в стиле Мари Кассат. Извечные женские темы. Если бы я тогда задержалась в Париже, наверняка повернула бы в каком-нибудь безумном направлении, как Дали.

— Ты же знаешь, что у тебя собственный стиль.

— Возможно, — признала с гордостью старушка. — Во всяком случае, он мне доставлял много радостей и мало огорчений. Так что, может, я бы и не стала Дали в юбке.

— Замужество бабушки было полностью организовано ее родителями, — сказал Рей Джулии, произнеся слово «бабушка» по-французски. — Наверно, это был последний брак подобного средневекового рода. А мой дед всю жизнь делал вид, что страшно признателен ей за жертву, которую она совершила, связав с ним жизнь.

— Он был красив, твой дед, и много шалил, упаси, Господи, его душу. Он позволял мне рисовать до тех пор, пока мне самой не надоело. А сам погряз в этом бизнесе со своими американскими приятелями. У нас так, видите ли, Джулия, не принято. Коммерция не в почете. Человек, конечно, должен иметь профессию. Быть врачом или лучше адвокатом, но в торговлю — ни ногой!

— И кроме того, креольская девушка обязана была выходить замуж только за жениха своего круга. Ей было строго-настрого заказано смотреть в сторону американцев или каджунов, — добавил Рей, поставив чашку на каминную полку.

— Я достаточно почитала, чтобы понять проблему с американцами, но при чем тут каджуны? — спросила Джулия.