Гнев и радость - Блейк Дженнифер - Страница 63

Позже, после смерти матери, для нее было неожиданностью приглашение Булла переехать к нему в Лос-Анджелес. И в то же время ей казалось, что после стольких лет отсутствия внимания с его стороны она этого заслуживает. Она принимала как должное, что он кормит и одевает ее, дает ей деньги на школу и покупает ей машину, финансирует ее первые шаги в кино. В то же время она отказывалась признать, что он имеет какой-то авторитет у нее, что он может высказывать свое мнение насчет того, что она делала и как. Не удивительно, что эти краткие совместные годы жизни не были спокойными и что, в конце концов, они разъехались.

То, что она услышала от Стэна, меняло все. Если Булл не был уверен, что он ее отец, тогда это вообще чудо, что он помнил ее дни рождения и думал о ней в другие праздники. То, что он пригласил ее к себе жить — тоже предмет, достойный удивления. То, что он никогда, даже, в минуты сильнейших скандалов, ни разу не намекнул, что она, может, и не родная ему, было чудом. Это меняло все отношение к нему.

Она почувствовала огромное желание немедленно сказать ему, что он может с ней работать. Большего она сделать не могла.

С Буллом, наверное, обошлись несправедливо, но и он не был невинной жертвой. Он пытался убить Стэна или, по крайней мере, подвергнуть его жизнь опасности в надежде, что он не выживет.

Но было ли так на самом деле? Ей сказал об этом Стэн, но он был заинтересованной стороной. Он был влюблен в ее мать, а его просто использовали и выбросили. Не удивительно, если он до сих пор испытывал злость, и было естественно, что эта боль и гнев были бы направлены на обманутого мужа, Булла.

Она собиралась поговорить с Буллом об этом новом для нее известии. Другого пути она не видела; то, что он сделал для нее, обязывало Джулию дать ему возможность все объяснить.

Ах, но что ей делать, если он признает свою вину? Как выбрать между Стэном и Буллом, которые оба любили ее мать и один из которых был ее отцом?

Впереди замаячил бело-зеленый знак, указывающий дорогу на Гонсалес, и она включила огни поворота. Ехать оказалось недалеко, ближе, чем ей казалось. Всего через несколько минут она уже сворачивала на подъездной путь к мотелю и, направляясь к стоянке, объехала здание из красного кирпича, обсаженное кустами можжевельника, мокрыми от дождя. Она посидела внутри машины ровно столько, сколько ей потребовалось сделать вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. И только потом выключила двигатель, погасила фары и вышла из машины.

Ей пришлось пробежать бегом к освещенному ряду дверей, так как она не подумала взять с собой зонт. Стряхивая капли с волос и рук, утирая залитое дождем лицо, Джулия еще раз проверила номер на двери перед ней. Она подняла руку и постучала.

Булл вышел на стук с газетой в руке и узких очках в золотой оправе, сползающих с носа. Увидев Джулию, он бросил очки и газету и широко распахнул дверь.

— Заходи скорей, пока совсем не утонула, девочка! Что же, во имя всего святого, заставило тебя выйти в такую ночь? Ты голодна? Давай я закажу для нас какую-нибудь пиццу или еще что. Нет, не спорь со мной, черт возьми. Почему ты всегда споришь?

Он перешел к телефону, присев на гигантскую кровать, и стал набирать номер. Через плечо он сказал:

— Возьми пива, если хочешь. Это светлое «Курс». У меня в фургоне было немного темного-немецкого, но его утянула Офелия, когда перешла жить в автобус Вэн-са. Напрасно она это сделала; я бы мог поделиться с ней пивом — и фургоном тоже.

Покончив с заказом, он повернулся и застал Джулию за наливанием себе немного «Джека Дэниела». Положив трубку, он произнес:

— Не знал, что ты пьешь эту дрянь.

— Обычно я не пью.

— И хорошо. Печень так и отваливается кусками, ну, ты знаешь. Так почему сейчас?

Такое начало облегчило ей задачу. Джулия рассказала ему все.

— Господи, — произнес Булл, когда она умолкла. Он смотрел на нее, все так же сидя на кровати. Вдруг он вскочил на ноги и, сделав шаг к сервированному столику, налил себе стакан «Джека Дэниела». Проглотив большую порцию, он снова повторил: — Господи.

— Да, у меня была почти такая же реакция, — сказала Джулия.

— Не могу поверить, что все это тебе рассказал Стэн. После стольких лет молчания. Мне трудно поверить, что он вообще говорил это про твою мать, он же боготворил ее.

— У него была на это причина. Он боялся, что ты начнешь работать в этом фильме и снова подставишь его.

Булл заворчал и глухо рассмеялся:

— Ну и задница. Ему давно пора было понять, что, если бы я хотел его смерти, я бы просто взял ружье и прострелил бы его дурацкую башку. Зачем мне связываться с каскадерами и полагаться на случай? Причем никогда не знаешь, чем он кончится.

— Ты хочешь сказать, что не пытался убить его?

— Черт, конечно, нет. Хотя мысль об этом приходила мне в голову. Но к тому времени, когда твоя мать закончила рассказывать мне, что она сделала и почему, я уже точно знал, кто виноват.

— Она?

Булл качнул головой, и еще хлебнул из стакана:

— Я.

— Но, как говорит Стэн, моя мать бросила тебя именно из-за твоей попытки расправиться с ним.

— Мы обсуждали этот вопрос, но я сказал ей, что не делал этого, точно так же, как говорю это тебе. Может, она не поверила мне, этого я не знаю. Мне всегда казалось, что она оставила меня из-за того, что устала от меня, и оттого, чем я занимаюсь, устала от Лос-Анджелеса, устала от всего моего бизнеса. Она всегда чувствовала себя здесь не в своей тарелке, вечно тосковала по Луизиане, семейной жизни на природе, где все знали ее и она знала всех.

— Наверное, это возможно, — проговорила Джулия, так как он смотрел на нее, будто ожидая ее реакции.

— Что меня поражает в этой истории, так это почему она не вышла замуж за Стэна, если уж она была так уверена, что он пострадал из-за нее. Это было бы весьма в ее духе, если бы она решила, что он заслуживает такую награду.

— Стэн сказал, будто бы она не хотела, чтобы он чувствовал себя обязанным по отношению к ней и ко мне, как будто она боялась, что он сделает ей предложение из жалости. Но я помню, как спрашивала ее сама, когда была маленькая, почему она снова не вышла замуж. Она всегда отвечала мне, что одного раза с нее хватит.

— Да, это похоже на нее.

Джулия, глядя, как Булл льет виски в свой стакан, думала о том, как трудно понять других людей, даже близких тебе, а самых близких особенно. Ей никогда и в голову не приходило, что Булл и ее мать были частью опасного любовного треугольника. Они как-то не вписывались в него. Ничто в них не говорило о несбывшихся мечтах, тайных страстях и трагически напряженной жизни, которые обычно сопутствуют подобным ситуациям.

Однако если верить версии Булла, все было совсем не так. Это был часто встречающийся и довольно печальный случай обычного предательства.

Принесли заказанную пиццу. Она была с толстой начинкой и сыром и в меру горячая. Откусывая кусок, Джулия поняла, как ей хотелось есть, как пусто и холодно было у нее внутри с тех пор, как она поговорила со Стэном. Именно тогда она поняла, что верит Буллу. Она толком не знала, верит ли она его логике или следует своему собственному желанию, но ей так хотелось, чтобы этот давний случай был бы трагическим недоразумением.

— Я вот думала, — сказала она, закончив второй кусок пиццы и принимаясь за следующий, — что могла бы закончить съемки на неделю раньше. Несколько эпизодов, которые я хотела включить в фильм, должны были усилить выразительность картины или подчеркнуть особенности характеров. Для сюжета они ценности не представляют.

Булл проглотил кусок пиццы и торопливо запил его пивом.

— Почему такое решение?

— Я же сказала, — она старалась не смотреть на него. — Это просто лишняя трата денег, а для сюжета они ничего не дают.

— Для сюжета, какого черта. Как только начинаешь вырезать сцены, ты начинаешь портить фильм. Это будет уже не то, что ты представляла в своей голове. А кроме того, твои актеры устроят тебе веселую жизнь. Мадлин уже была у меня и предлагала Бог знает что, если я расширю ее роль и добавлю еще несколько футов пленки, чтобы она могла там покрасоваться. Если ты вместо этого еще и урежешь фильм, она заорет так громко, что будет слышно на границе с Техасом; и я не шучу, в ней злости хватает.