Запретные мечты [Очарование золота] - Блейк Дженнифер - Страница 29

Сцена в «Эльдорадо» находилась прямо за баром и казалась не очень большой. По краям висели красные бархатные занавески с золотой бахромой. На сцене стояли керосиновые фонари. В перерывах между номерами занавес с шумом раздвигался, и перед посетителями открывался пейзаж белых заснеженных гор. Пианино стояло перед сценой, так что и Тимоти мог видеть, что на ней происходило. Тапер, ирландец по происхождению, обладал неплохим тенором. Он пел в перерывах между выступлениями актеров и объявлял номера. Ему было под пятьдесят, нос у него был сломан, один глаз почти не открывался, и ему страшно нравилось теплое пиво. Шумливый и заводной, он любил музыку и женщин, необязательно в этом порядке.

— Вы сегодня отлично выглядите, мисс Сирена, — поприветствовал он девушку, не отрываясь от польки, которую барабанил на протяжении вот уже получаса. — Как хорошо, что вы к нам сюда спустились.

Он подмигнул ей и осклабился, будто от хорошей шутки.

— Спасибо, Тимоти, — сказала Сирена с вымученной улыбкой. — Перли говорила вам, что я сегодня буду петь?

— Говорила, милая.

— Я придумала, что мне исполнить.

Услышав предложение Сирены, Тимоти опешил.

— Вы точно будете это петь? Вы очень рискуете, вам это известно?

— Кто это тут рискует? — раздался сзади чей-то голос.

Девушка говорила с очаровательным акцентом. Приблизившись к таперу, она с подчеркнутой фамильярностью положила руку на плечо Тимоти. Ее звали Испаночка Конни, она была звездой ночного шоу в «Эльдорадо». Сирена не раз видела ее представления. Конни танцевала с жаром и неистовством. Она мало общалась с другими девицами, предпочитая держаться в стороне, потому что уже давно не ладила с ними. Носила Конни довольно простой костюм: узкое платье из черного бархата с широкой круглой юбкой. Подол платья с одной стороны приподнимался, открывая несколько нижних юбок из алой материи в складку и поразительно длинные ноги в черных чулках. Распущенные волосы покрывали плечи, словно черное облако. Темные глаза были окаймлены блестящими черными ресницами, над которыми поднимались черные дуги бровей. В ушах у девушки сверкали золотые серьги, а губы были ярко накрашены кармином. Дикая красота и буйные манеры сделали ее любимицей золотоискателей. Это позволяло ей выбирать мужчин, которые нравились ей самой, не опасаясь потерять место, в чем заключалось ее преимущество перед остальными. Конни отличалась капризной разборчивостью во вкусах, но ей никто не отваживался перечить, так же как очень немногие из работавших с ней девушек осмеливались посягать на ее привилегии.

Тимоти глянул через плечо на Испаночку Конни.

— Сирена думает, что стоит ей помахать веером, спеть пару старинных баллад — и парни будут довольны.

Испанка окинула Сирену долгим пристальным взглядом, рассматривая ее блестящие темные локоны, рассыпавшиеся по плечам, ее необычное платье. Потом, словно не замечая девушку, она проговорила, обращаясь к таперу:

— Так ты думаешь, не будут?

— Сомневаюсь. Но дело не в этом. Перли сказала, что она покажет что-нибудь веселое, попрыгает по сцене, пусть все посмотрят на ее прелести. Если Сирена станет ей противиться, я просто не знаю, что может сделать Перли.

— Ох-ох-ох! А что она сама умеет, эта Перли? Что она вообще понимает? Она хотела бы, чтобы и я одевалась, как другие, хихикала, как все, корчила из себя дурочку, как остальные, и бегала между столиками. Она считает себя единственной, кому здесь позволено не быть идиоткой.

— Знаешь, мужчинам очень нравятся павлины, которые распускают перья на своих милых попках.

— Какая разница, — оборвала его Испаночка Конни.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

— Понимаю, но что нам делать с Сиреной?

Тимоти доиграл наконец бесконечную польку и сложил руки на коленях.

— Не знаю, — сказала Конни, склонив голову. — Она кажется такой красивой, чистой и женственной.

— Прямо как настоящая, — кивнул Тимоти.

— Точно. Такая, которой мужчина отдаст все, только чтобы назвать ее своей. Не только потому, что на нее приятно смотреть, ты понимаешь, она остается в памяти; воплощенное желание. Она навевает воспоминания.

— Но, Конни, милая, мужчины приходят сюда, чтобы забыться, а не вспоминать о прошлом.

— Им придется подумать о нем. Мы притушим свет. На сцене надо оставить лишь несколько свечей. Ты будешь играть тихо и нежно, чтобы было приятно слушать. Сирена медленно выйдет на сцену и остановится возле свечей; нет, она понесет свечи сама. Раскроет веер и закроет им лицо по самые глаза, а потом… Что ты будешь петь, Сирена?

Сирена не ожидала, что ей придется участвовать в этом разговоре. Она замялась:

— Я… Я могу спеть «Черные волосы моей возлюбленной» или «Барбару Аллеи».

— А ты сумеешь спеть эту очень медленную южную песню — «Дикси»?

— Да, — улыбнулась Сирена. — Думаю, сумею.

— Но «Дикси» — это же военная песня, — запротестовал Тимоти.

— Это песня воспоминаний. Здесь очень много золотоискателей оттуда, с Юга.

— Нам повезет, если ей хотя бы разрешат рот открыть, — проворчал Тимоти. — Ты же знаешь, здесь не этого ждут. Они хотят хорошо повеселиться, а не вспоминать молодость. И проигранную войну.

— Ты не прав, дружок. Людям нравится иногда погрустить. А после нее, если хочешь, выйду я и развеселю их всех. Они нас еще благодарить будут.

— Ох, Конни. Ну и дьявол же ты!

Испаночка улыбнулась, кивнув таперу.

— Боюсь, ты прав, дорогой. Ну а ты сам-то кто такой? Во всех нас тут сидит дьявол.

— Даже в Сирене? — кивнул в сторону девушки Тимоти.

— Особенно в Сирене. — Конни широко раскрыла глаза и прошептала: — Это потому, что она еще не знает, что он здесь.

Сирене не нравился покровительственный тон Конни, но она испытывала к ней чувство благодарности. Улыбаясь, Испаночка Конни юркнула за кулисы и послала кого-то в публичный дом за канделябрами и тиковыми подставками для свечей. Резкими словами и не менее резкими движениями Конни отгоняла остальных девушек от сцены, этим как бы окружая Сирену ореолом таинственности.

Из-за кулис Сирена наблюдала за началом представления. Номер назывался «Старая серая кобыла». Одна из девушек стояла на сцене, запряженная в повозку, на которой сидел усатый мужчина, делая вид, что хлещет ее по ногам. Мужчины в баре смеялись над представлением. Их хохот стал еще громче, когда на седока набросилось множество девушек с маленькими голубыми хлыстиками и прогнали его со сцены ударами и пинками.

Чтобы посетители немного успокоились, Тимоти спел попурри из ирландских песен. В середине номера знаком показал, чтобы на сцене убавили свет. Из бара донеслись недовольные голоса. Тимоти перестал петь. Он ударил по клавишам и начал представлять Сирену. Услышав его слова, Сирена в панике сжала кулаки.

— Южная красавица из королевского города Новый Орлеан, королева тамошней оперы, несравненная Сирена!

Занавес поднялся, открывая темную сцену. За кулисами Испаночка зажгла свечу и, сунув ее в руку Сирене, вытолкнула девушку на сцену.

Когда она появилась перед золотоискателями, шум начал утихать. Только в баре кто-то повторял пьяным голосом:

— Верните девочек, верните девочек!

Тимоти сыграл вступление к песне, которую Сирена собиралась петь, — нежную грустную мелодию. Сирена вставила свечу в канделябр. Свет пламени заиграл в ее глазах, свечи отбрасывали теплые золотые отблески на ее прелестное лицо и плечи. Медленно двигаясь под музыку, Сирена вышла на середину сцены и раскрыла веер. Чистым нежным голосом она запела старую песню.

— Что это? В чем дело? Что здесь происходит? Быстро зажгите лампы! Уберите ее отсюда! — В зале появилась Перли. Она двигалась между столиками, расталкивая посетителей. Заслышав ее злобный голос, к ней присоединилось несколько мужчин, требовавших света и девочек.

— Уберите ее отсюда! Приведите девочек!

Остальные свистели и кричали на них, требуя тишины. Сирена начала сбиваться, а потом совсем умолкла.