Вальсирующие, или Похождения чудаков - Блие Бертран - Страница 8

– Надо бы раздобыть деньжат, – предлагает Пьеро.

Отменное проявление здравого смысла! С пустыми карманами далеко не уедешь. Нужен некий минимум бабок. Хотя бы чтобы напоить нашу колымагу.

Пьеро заговорил о кассовых аппаратах, магазинах подальше от центра или какой-нибудь беззащитной старушке, у которой, как бывало не раз, мы брали взаймы ее пенсию, и так далее. Внезапно вспоминаю про девяносто тысяч хирурга в моей куртке. И огромная волна нежности к человеку охватывает меня. Я и забыл о деньгах Лорага. Понимаете, насколько мне было непривычно само понятие о краже. Естественно, в те времена.

– Замри, – говорю я Пьеро. (Я уж представлял себе, какой эффект произведу на него.) – Посмотрю-ка, не осталось ли у меня немного монет.

И внезапно выбрасываю всю пачку ему на колени. Останавливаю «дофин», чтобы не пропустить выражение на его роже.

Право, не зря я это сделал. Он смотрел на купюры, не решаясь к ним притронуться.

– Сосчитай! – говорю ему.

И тот начинает икать, как слепой, которому вернули зрение. Особенно узнав, откуда эти денежки взялись.

Внезапно понимаем, что здорово проголодались. На горизонте как раз возникла забегаловка, чтобы заморить червячка.

– Невозможно, – говорит Пьеро. – Я не могу войти в кафе в своих окровавленных брюках!

– Мы купим тебе новенькие, – отвечаю. – И сейчас же!

– Где?

– В недавно открытом универсаме. Там нас не знают.

Через пять минут въезжаю на огромную стоянку.

– Скажи, чего бы тебе хотелось купить? – спрашиваю у Пьеро.

– Брюки, – отвечает. – Трусы. Шоколад. Курево.

Перед тем как выйти, оставляю ему пистолет и половину денег.

– Никуда не отходи. Только в случае шухера. Если вдруг какой-нибудь мудак или полицейский тебя узнает. В этом случае сваливай. Я сам как-нибудь выкручусь.

Такая перспектива его не устраивает.

– А где я тебя найду? – спрашивает.

– По запаху, старина… Скажем, в Париже. Под Эйфелевой башней!

Оставив его в раздумье, я направился к огромному магазину.

В дверях меня задерживает какой-то тип и фамильярно спрашивает: «Ты уверен, что пришел куда надо?»

Смотрю на него с выражением нежности, стараюсь вовсю. Никогда не забуду его рожу! Ему лет эдак сорок, усы и налитая кровью шея человека, который все свободное время проводит в бистро. Костюмчик на нем отменный, замшевые ботинки, модный галстук. Светлые глаза, густые, коротко подстриженные волосы. По тому, как у него торчат уши, ясно, что он каждую субботу сидит у парикмахера… Бляха служащего выглядит на нем излишней – его видно за сто метров. В крайнем случае, угадаешь по запаху бриллиантина. Он так и излучает благополучие и глупость. Улыбается во весь рот и стоит себе руки в брюки – вполне возможно, чтобы чесать яйца. Типичный оптимист-служащий, который считает, что «лучше развлекаться, чем кончать жизнь самоубийством».

Разглядывая мою шевелюру и двухдневную щетину, он, безусловно, потешался. Что бы ни случилось, этот тип никогда не пустит себе пулю в лоб. Самая большая неожиданность подстерегала бы его в том случае, если бы я двинул ему по роже. Видит Бог, как мне хотелось это сделать!.. Придурки меня завораживают. Они так прекрасны, что хочется их потрогать. Отсюда все мои неприятности в жизни. На сей раз от них меня спасает усталость. Я только несколько секунд не спускаю с него глаз.

Без труда представляю себе, как этот холостяк живет у мамаши и разгуливает по дому в штопаных носках. Как тискает продавщицу, которую застал за кражей пачки колготок. Такие парни мне знакомы еще по армии. Таким был, например, мой старшина, большой знаток пива. Но этот мог оказаться болельщиком команды по регби, способным таскаться за нею по всей стране. Я воображал, как он орет на матче с тем большим удовольствием, что сам никогда не держал в руках овальный мяч и не понимает правил игры. До чего же он был мне знаком, этот частный инспектор полиции! Аж мог сойти за друга детства или старого кузена. Между тем мы принадлежали к разным детским садикам. Ибо я всякий раз, когда представляется случай, краду в магазине какую-нибудь мелочь. Я никому не делаю зла, никого не лишаю пищи. Тогда как он, его мечта, его идеал, его слава заключаются в том, чтобы схватить бабенку, которая крадет рождественские шарики для своих малышей. Это хуже, чем быть фараоном, хуже всего на свете, это значит быть верным служакой, и ничего другого.

Мне уже приходилось сталкиваться с инспекторами, которые мешали мне войти в магазин. Они подозрительны, и не без оснований. Но я не выношу этого. Особенно сейчас, когда я по-честному пришел купить кое-что, имея в кармане сорок кусков. Я сыт по горло этой подозрительностью! Никогда я еще не чувствовал себя таким униженным. Даже больше, чем когда меня однажды схватили с полными карманами консервов. То была ненависть заключенного к надзирателю. «Придется стерпеть, – сказал я себе, выдержав насмешливый взгляд этой полицейской дешевки. – Но пусть лучше на моем пути не попадается!»

– А почему бы и нет? – отвечаю ему.

Он не двигается с места. Только покачивается на ногах, не спуская с меня глаз. И произносит еще одну любезную на свой лад фразу:

– Дело в том, что тут покупают. Нужно иметь деньги.

Испытывая невероятное наслаждение, без комментариев выкладываю ему четыре купюры по 10 тысяч.

Какая прелестная оказалась шутка! Он хохочет, я тоже! Просто оба умираем от смеха. Теперь ему ясно: перед ним еще один сыночек богатых родителей, вырядившийся в нищего!..

До чего приятно толкать тележку, которая не скрипит и постепенно наполняется товаром! Я шатаюсь, как принц, между стеллажами со жратвой и слушаю исполняемую только для меня нежную музыку. Прошу вас, дорогая мадам, продолжайте! Обожаю смотреть, как вы роетесь в корзинах для белья! Можете смотреть на меня подозрительно, мне наплевать! Подвиньтесь, пожалуйста, хочу встать поудобнее! Дорогу потребителю! Беру все, что нужно, и плюю на всех! С позволения дирекции у меня полное право брать все, что угодно! Если понравится, могу задержаться тут хоть на целый час! Выпить соку в баре. Пусть Пьеро потрепыхается! Он полюбит меня еще больше, когда я вернусь.

Возле кассы нахожу моего любимого, замученного угрызениями совести стража порядка. Он следит за выходом и входом. Ответно улыбаюсь ему.

Мечтаю пригласить его пожрать в приличный ресторанчик. Хочется увидеть, как он расслабит свой галстук. Я заплачу за рюмочку кальвадоса и буду упиваться каждым его словом.

Кассирша начинает подсчитывать мои расходы. Считалка щелкает в ее руках. Услужливая смуглая девушка с печальными глазами газели, длиннющими ресницами, потрясно черными волосами и вздернутыми под халатиком сиськами, словно жаждущими воздуха и солнца…

Инспектор не может удержаться от тонкого замечания.

– Очень жаль, – говорит. – Это не продается…

Отвечать бессмысленно. Мы его проигнорируем. Девушка даже не шевельнулась. Никакой реакции. Наверняка спит с ним, отлично знаю, как это делается. Обычно они трахаются на складе. На краю матраса, брошенного посреди картонок. Так что девушка, пока завсекцией, управляющие или инспектор пыхтят над ней, может для развлечения почитать рекламу. Скажете, это не бывает? Бывает, бывает! Смею заверить, иначе девушки больше недели не продержатся, их увольняют за малейшую провинность.

– Сто восемнадцать франков сорок семь сантимов, – сообщает она.

Деньги у меня в кармане. Полицейский поглядывает на кучу купленных вещей.

– У вас нет ничего, куда бы все это сложить?

Подлиза обращается ко мне на «вы». По какому праву?

Отвечаю, что ничего нет.

– Вы на машине?

Очень люблю, когда обо мне заботятся. Узнав, что я на машине, славный малый почувствовал облегчение. Он так и расцветает.

– Можете воспользоваться тележкой. Оставите ее на стоянке.

Двери автоматически раскрываются передо мной и моей тележкой. Но не только из-за электронного устройства, а потому, что для нас, бывших лоботрясов, начинается новая жизнь. Мы больше не будем скучать!