Пляска на бойне - Блок Лоуренс - Страница 54

— Хрена ты не строишь. Это у вас на собраниях такому обучают? Как в жопу лезть к человеку, когда он хочет всего-навсего спокойно выпить рюмку-другую?

— Нет.

— Просто ты сам слабак хренов и больше не тянешь, только это еще не значит, что Господь Бог поручил тебе всех остальных превратить в говенных трезвенников.

— Ты прав.

— Сядь. Куда собрался? Сядь, Бога ради.

— Думаю, мне пора домой, — сказал я.

— Мэтт, извини. Меня куда-то не туда понесло. Я не то хотел сказать.

— Ничего страшного.

Он еще раз извинился, и я сказал ему, что все в порядке, а потом его снова понесло не туда, и он заявил, что ему не нравится тон, каким я это сказал.

— Подожди-ка тут, — сказал я. — Сейчас вернусь. Я вышел на улицу и пошел домой.

Он был пьян, и перед ним на столике стояла бутылка, не допитая еще и до половины. На поясе у него висел казенный револьвер, и, по-моему, это его автомобиль стоял у пожарного гидранта. Опасное сочетание, но Господь Бог не поручал мне всех остальных превратить в говенных трезвенников. И доставлять кого-нибудь домой в целости и сохранности тоже не поручал.

20

Когда я в тот вечер засыпал, видеокассета лежала на столике рядом с будильником, и на следующее утро она сразу попалась мне на глаза. Я оставил ее лежать на столике и отправился по делам. Был четверг, и, хотя я решил сегодня не таскаться в Маспет на бокс, все же я пришел домой вовремя, чтобы посмотреть главный бой по телевизору. Но это почему-то оказалось совсем не то.

Прошел еще день, потом я подумал, что надо бы отнести кассету в мой сейф, но была уже суббота, и банк не работал. В субботу я виделся с Элейн; всю вторую половину дня мы бродили по художественным галереям Сохо, пообедали в итальянском ресторане, а потом пошли на концерт какого-то фортепианного трио. Это был день долгих пауз — такое бывает только у людей, которым очень хорошо друг с другом. В такси по дороге домой мы сидели, взявшись за руки, и не произнесли ни слова.

Я уже рассказал ей о своем разговоре с Джо, и ни о на, ни я к этому в тот день не возвращались. На следующий вечер у меня с Джимом Фейбером был наш обычный воскресный стоячий обед, и с ним я это дело обсуждать не стал. Правда, у меня несколько раз мелькала такая мысль, но говорить на эту тему мне не хотелось.

Может показаться странным, что за следующие несколько дней я об этом вообще почти не думал. И не то чтобы голова у меня была занята какими-то другими делами — ничего такого не было. Даже в спорте ничего особенного не происходило: суперфинал давно уже миновал, до начала весенних тренировок было далеко, а промежуток между ними всегда напоминает какую-то ледяную пустыню.

Как я понимаю, у каждого человека в подсознании есть разные уровни, или комнаты, что ли, и оно зачастую работает совсем иначе, чем сознательное мышление. Когда я был полицейским детективом, да и потом, когда стал работать самостоятельно, не так уж много было случаев, чтобы я сел и сознательно продумал что-то от начала до конца. Чаще всего понемногу накапливались подробности, которые в конечном счете приводили к очевидному выводу, но, когда требовалось какое-нибудь прозрение, оно обычно приходило само собой. Видимо, какая-то подсознательная часть моего мозга все время перерабатывает данные, которыми я располагаю, и дело вдруг предстает в совершенно новом свете.

Так что я могу лишь предположить, что мое подсознание решило на время отложить в сторону всю историю со Стетнерами, вытеснить ее из сознания или, может быть, перевести на какой-то другой, более глубокий уровень до тех пор, пока я не пойму, что тут надо делать.

На это понадобилось не так уж много времени. А хорошо ли получилось — сказать трудно.

Во вторник утром я позвонил в справочную, чтобы узнать номер телефона Бергена Стетнера на Южной улице Сентрал-парка. Телефонистка ответила, что не может сообщить номер, но подсказала, что у этого человека есть служебный телефон на Лексингтон-авеню. Я поблагодарил ее и положил трубку. Потом позвонил еще раз и попал на какого-то мужчину. Я представился полицейским, назвал фамилию и свой номер, сказал, что мне нужно узнать номер телефона, который не числится в справочнике, и назвал фамилию и адрес. Он дал мне номер, я поблагодарил и тут же его набрал.

К телефону подошла какая-то женщина, и я попросил мистера Стетнера. Она сказала, что его нет дома. Я спросил, не с миссис ли Стетнер говорю. Она секунду-другую колебалась, а потом сказала, что да.

— Миссис Стетнер, — сказал я, — у меня есть одна вещь, которая принадлежит вам и вашему мужу, и я надеюсь на хорошее вознаграждение за то, что верну ее вам.

— Кто это говорит?

— Моя фамилия Скаддер. Мэттью Скаддер.

— По-моему, я с вами незнакома.

— Мы как-то встречались, — сказал я, — но я не думаю, чтобы вы меня помнили. Я друг Ричарда Термена.

На этот раз пауза была долгой — вероятно, она пыталась сообразить, может ли кто-нибудь знать о ее дружбе с Терменом. Потом, очевидно, решила, что может.

— Такая ужасная история, — сказала она. — Мы были потрясены.

— Наверное.

— И вы говорите, что вы его друг?

— Да. А кроме того, я был близким другом Арнольда Левека.

Снова пауза.

— Боюсь, такого я не знаю.

— Это еще одна ужасная история.

— Простите?

— Его нет в живых.

— Мне очень жаль, но я с этим человеком не была знакома. Если бы вы могли сказать, что вам нужно…

— По телефону? Вы уверены, что этого хотите?

— Моего мужа сейчас нет, — сказала она. — Если вы оставите свой телефон, он, вероятно, вам позвонит.

— У меня есть пленка, которую снял Левек, — сказал я. — Вы и в самом деле хотите, чтобы я рассказал вам по телефону, что на ней снято?

— Нет.

— Я хочу встретиться с вами. Только с вами, не с вашим мужем.

— Понимаю.

— Где-нибудь в общественном месте, но так, чтобы нас не могли подслушать.

— Минутку, — сказала она. Прошло не меньше минуты. Потом она сказала: — Вы знаете, где я живу? Конечно, знаете, ведь вы знаете даже номер телефона. А как вы его узнали? Он же не числится в справочнике, его не должны никому сообщать.

— Вероятно, мне его сказали по ошибке.

— Они не должны допускать таких ошибок. А, ну конечно, вы знаете его от Ричарда. Но…

— Что?

— Ничего. Адрес вы знаете. Здесь, прямо в нашем доме, есть коктейль-бар, там днем всегда пусто. Встретимся в нем через час.

— Отлично.

— Погодите минуту. А как я вас узнаю?

— Я вас сам узнаю, — сказал я. — Только маску наденьте. А блузку можете не надевать.

Коктейль-бар назывался «Адрианов вал». Адриан — это римский император, а вал, получивший его имя, — это каменная стена, которую он построил через весь север Англии, чтобы защитить тамошние римские поселения от варварских племен. Если название бара и имело какой-то смысл, я его не уловил. Интерьер, по-видимому, обошелся хозяину в крупную сумму, но это не бросалось в глаза. Там стояли красные кожаные банкетки и черные, отливающие перламутром столики, освещение было неярким и рассеянным, музыка — еле слышной.

Я пришел на пять минут раньше, уселся за столик и заказал себе минеральной воды. Она пришла на десять минут позже и остановилась в дверях, оглядывая зал. Я встал, чтобы она меня увидела, и она без колебаний подошла к моему столику.

— Надеюсь, вы не очень долго ждали, — сказала она. — Я Ольга Стетнер.

— Мэттью Скаддер.

Она протянула мне руку, и я пожал ее. Рука была гладкая, прохладная и сильная. «Железная рука в бархатной перчатке» — мелькнула у меня мысль. Длинные ногти были покрыты алым лаком в тон губной помаде.

В том фильме такого же цвета были кончики ее грудей.

Мы сели, и почти тут же у нашего столика появился официант. Назвав его по имени, она попросила бокал белого вина. Я заказал себе еще минеральной воды.

Никто из нас не произнес ни слова, пока он не поставил на столик напитки и не ушел. Потом она сказала: