Взломщик, который изучал Спинозу - Блок Лоуренс - Страница 23

Перетряхивая книгу за книгой, я нашел в «Левиафане» Гоббса мальтийские и кипрские марки, выпущенные в прошлом столетии. В «Сарторе Ресартусе» Томаса Карлейля мне попались пятьсот английских фунтов. За тремя переплетенными в кожу томами Байрона, Шелли и Китса, на верхней полке, я обнаружил три древние монеты, похоже, эпохи Сасанидов.

В спальне стояли два телефона – один на столике возле кровати, другой – на трюмо. Ненужная роскошь! От каждого шел провод к штепселю, но второй не работал. Я отвинтил у него нижнюю крышку и увидел, что все внутреннее устройство вынуто и вместо него засунута пачка сотенных и полусотенных банкнот. Я насчитал двадцать тысяч и бросил, не досчитав до конца. Думаю, в пачке было примерно двадцать три тысячи. Я сунул ее назад в корпус и привинтил крышку.

Ну, достаточно, – думаю, вы уже получили представление. Ценной добычи здесь было навалом, как и следовало ожидать в доме цивилизованного и процветающего барыги. Мне снова и снова попадались деньги, марки, монеты, драгоценности и в их числе часы и пара сережек, уведенные у миссис Колкэннон. (Часы и сережки, завернутые в папиросную бумагу, лежали в коробке под слоем сигар. Наткнувшись на них, я обрадовался, надеясь тут же найти и никель, но никеля там не оказалось. Не думал, что Абель баловался сигарами.)

На кухне я отрезал себе кусок шоколадного торта, кажется, того, который Абель называл шварцвальдским, и выпил стакан молока. Это было все, что я позволил себе взять у Абеля.

Такая щепетильность давала богатую пищу для размышлений. Всякий раз, обнаружив очередную дорогую вещь, я пытался уговорить себя взять ее – и не мог, хотя доводов «за» была куча. Насколько мне известно, у Абеля нет родственников. Если вдруг и обнаружится какой-нибудь наследник, он просто не найдет добрую половину имущества, поскольку оно рассовано по тайникам. Библиотеку скорее всего продадут en blok[7] первому попавшемуся книготорговцу, и тот хорошо наживется на распродаже ее отдельными изданиями, не подозревая, какие деньги могли бы принести некоторые из них в придачу. Золотые часы и серьги станут собственностью случайного любителя сигар, а двадцать три тысячи долларов навечно останутся в выпотрошенном телефоне. Интересно, когда умирает человек, куда деваются его телефоны? Их забирает телефонная компания? А если аппарат неисправен, кто-нибудь его чинит? Мастера, который будет ремонтировать этот аппарат, ожидает такой сюрприз, о котором он не смел и мечтать.

Короче, почему не попользоваться?

Похоже, что я просто не созрел для того, чтобы грабить мертвого. Во всяком случае, только что умершего. К тому же друга. Вот и все, точка. Будь я проклят, если я смогу найти хоть один весомый логический аргумент против ограбления мертвого. Как ни крути, мертвые не возражают против этого, не то что живые. Если они не берут туда свое земное имущество, то какая им разница, к кому оно перейдет?

И видит Бог, мертвецов грабят сплошь и рядом. Грабят полицейские. Когда в какой-нибудь вонючей дыре в Бауэри умирает очередной доходяга, стражи порядка первым делом опустошают его карманы. Конечно, у меня более высокие нравственные критерии, чем у полицейского, но и я – не совершенство.

Самое трудное – отказаться от живых денег. Когда я забираюсь в чужой дом или контору, я неизменно забираю всю наличность. Даже придя за другим, я машинально кладу в карман попавшиеся на глаза деньги. При этом я даже не задумываюсь, у меня как бы срабатывает условный рефлекс.

На этот раз я не взял ни цента. Был, правда, момент, когда я заколебался и чуть было не сунул в карман золотые часики и изумрудные сережки. Не потому, что эти вещички представляли какой-то особый соблазн. Мне показалось, что я могу это сделать почти на законном основании. В конце концов именно мы с Каролин их увели, а не кто-то другой.

Но ведь нам за них уже заплатили, правда? Так что они не наши. Они принадлежат Абелю и останутся в его квартире.

Когда я понял, что искать никель дальше бесполезно, я снял с полки подаренную мной книгу Спинозы и перелистал ее. Абель поставил сюда книгу в последние часы своей жизни. Наверное, перед этим он тоже перелистал ее, останавливаясь, чтобы пробежать глазами какое-нибудь изречение, а то и целый абзац.

«Легко может статься, – прочитал я, – что тщеславный возгордится и вообразит, что угоден окружающим, тогда как в действительности он давно всем надоел».

Уходя, я взял Спинозу с собой, сам не знаю, почему. В конце концов книга принадлежала Абелю, подарок есть подарок, но мне отчего-то казалось, что я должен взять его назад.

Может быть, мне просто жутко не хотелось уходить с пустыми руками.

Глава 13

Чтобы не попадаться на глаза тому же лифтеру, я хотел спуститься по лестнице до четвертого этажа, где жил Меррей Файнзингер. Кто его знает, может, у служивого память работает сверхурочно. Но едва я поравнялся с лифтом, меня кивком и улыбкой остановила пожилая дама в черном каракулевом жакете с маленькой собачонкой на руках. Собачонка была, кажется, мальтийской породы. Каролин сразу бы определила.

– Попадете под дождь, – сказала она. – Вернитесь, возьмите плащ.

– Да нет, я и так опаздываю.

– У меня пластиковая накидка всегда с собой. – Она похлопала по сумке, висевшей на плече. – Вы ведь сын миссис Стеттнер, правда? Как мама?

– Спасибо, хорошо.

– Как ее горло, лучше?

– О да, гораздо лучше!

– Приятно слышать, – сказала дама и почесала собачку за ухом. – Радости, должно быть, ей, что вы приехали ее навестить! Долго пробудете? Только выходные или подольше?

– Постараюсь как можно дольше.

– Очень правильно, – одобрила она. Прибыл лифт, дверцы раскрылись. Я вошел за дамой в кабину. Лифтер был тот же, но по его глазам я видел, что он меня не узнает. – Вы, пожалуй, не помните меня. Я – миссис Померанц из 11-К.

– Ну как же, миссис Померанц, прекрасно помню.

– Значит, мама лучше себя чувствует? Когда же мы с ней говорили? Такая жалость – случившееся с ее братом. С вашим дядей.

«А что с ним, интересно, случилось?»

– Что же делать, – пробормотал я, сжимая Спинозу.

– Кажется, сердце?

– Совершенно верно, сердце.

– Это еще не самое худшее. Должно быть, слышали о нашем соседе? О мистере Крау из 11-Д?

– Слышал. И это случилось только вчера, верно?

– Говорят, позавчера. И знаете, еще что говорят? Что он покупал вещи у жуликов. Об этом даже в газетах было. Вообразите, в этом самом доме, после создания кооператива и вообще, оказывается, что один из жильцов знался с жуликами. А потом его взяли и убили в собственной квартире.

– Да, это ужасно!

Лифт остановился на первом этаже, и мы вместе прошли вестибюль. В дверях миссис Померанц опустила собачку на пол и пристегнула поводок к ее ошейнику. Она достала из сумки дождевик:

– Возьму на руку, чтобы не возиться, когда польет... Да, случай с мистером Крау – тут призадумаешься. Такой обходительный мужчина, я от него ничего, кроме доброго слова, не слышала. Может, он и преступник, но все равно хороший был сосед.

Пройдя мимо швейцара, мы остановились под навесом. Собачонка отчаянно тянула хозяйку к парку, а мне не терпелось пуститься в противоположном направлении.

– И все-таки он был барыгой, – сказал я.

– Да, да, их так называют – «барыга».

– И знаете, что говорят? Будто хорошие барыги – всегда добрые соседи.

Ехать в Нижний Манхэттен не было смысла. Когда я вышел из квартиры Абеля, рабочий день уже закончился. Опасаясь попасть под дождь и подмочить Спинозу, я на Бродвее сел в автобус. Потом сошел на своей Семьдесят второй и пошел домой. Дождя все еще не было.

Почтовый ящик был набит счетами и рекламой. Поднявшись к себе, я рассортировал ворох бумаг. Предложения продать – в мусорный ящик, требования оплатить – в аккуратную пачку. Зарабатывать и тратить – вот куда уходят наши физические и духовные силы, подумал я и поставил Спинозу на полку рядом с Вордсвортом.

7

Целиком, оптом (фр.).