Подземный левиафан - Блэйлок Джеймс - Страница 27

Сейчас же ему представлялось, что где-то глубоко внизу он слышит приглушенный надсадный рокот — эхо могучих водопадов, переливающихся из одной подземной пещеры в другую, или скрежет вращающихся челюстей левиафана, прогрызающего себе путь в земной коре где-то далеко, в нескольких милях внизу.

Уильям почувствовал, что засыпает. Сегодня был длинный день. День, овеянный вдохновением теории цивилизации. У Уильяма был свой взгляд на философию вещей, он верил, что разделенные фрагменты и детали часто несут в себе нечто гораздо большее, чем сложенные вместе. Пальто для мыши, распашонка для аксолотля, штанишки для крота — так шаг за шагом наука приблизится к знаменательному дню, когда провозгласит конец дикости и приход цивилизации. Он без устали раскрывает чужие козни, рушит каверзные планы, однако истина от этого не становится яснее, а более того — ускользает от него все дальше. В чем причина? Узнать правду — значит разрушить порядок вещей. Знание не есть связующий материал, крепостная стена порядка на пути хаоса; это множащиеся мельчайшие трещины, разбегающиеся в тысячах направлений, постоянно грозящие развалить нашу веру на невосстановимые части. Подобное не укладывалось у Уильяма в голове. Это было слишком сложно для его понимания.

— Если ты считаешь, что все понял, — сказал он вслух, — то прими мои поздравления.

— Понял что? — спросил голос в нескольких дюймах от его уха. Кто-то потряс его за ногу. — Давай вылезай.

Уильям открыл глаза, но не сумел рассмотреть ничего, кроме сгорбленной тени — силуэта существа, явившегося из преисподней мучить его. Вокруг стало темно и холодно. Правая нога Уильяма совершенно потеряла чувствительность.

— Вот умница, — сказала Уильяму разбудившая его тень. Уильям снова провалился в сон.

Сквозь дрему он почувствовал, как скользит в пыли на боку, словно змея. Это скольжение стало частью его чудесного сна, который тянулся целую вечность, приятно переплетенный с далекими тихими голосами, хлопающими дверями и прочим, в тихом и покойном отрыве от переживаний внешнего мира.

Эдвард ничего не понимал. Все это время он занимался своим делом, обычным и нормальным: возился с мышами, изучал тропических рыб, устраивал встречи ньютонианцев, чтобы был повод приятно выкурить трубку за обсуждением интересных проектов путешествия к центру Земли. И где-то среди этой ясной и выверенной цепочки — где именно, он не знал и сам, — ступил ногой в трясину беспорядка и досады. «Да, именно», — решил он. Все не так просто, как кажется. Уильям был совершенно прав.

Бедный Уильям. Его снова увезли. Это уже начинало надоедать — пора положить конец этим увозам. Это будет непросто, но он что-нибудь придумает, переедет с Уильямом куда-нибудь. В последние дни события ускорились. Факты и связи, еще вчера незаметные, сегодня обретали вещественность и пугали. Он начал подозрительно оборачиваться вслед незнакомым и скорее всего совершенно безвредным людям, улыбнувшимся ему, или равнодушным к нему, или взглянувшим на него из-под странных темных очков. Два дня назад он шел по бульвару Лонг-Бич к «Книжному развалу» и встретил женщину с картонной коробкой на голове. Это была коробка из-под карамельных батончиков «Баттерфингер» — их туда влезало, наверное, с дюжину. Картонку удерживала на взлохмаченной голове женщины тонкая эластичная резинка. Предусмотрительная дама не хотела, чтобы головной убор сыграл с ней злую шутку, позволив ветру унести себя. Она поработала над своей коробкой — прорезала маленькие дырочки, добыла примерно фут эластичной резинки, продела в дырочки и крепко завязала ее концы. По каким-то необъяснимым причинам эта женщина показалась Эдварду подозрительной. Почти сразу же он задался вопросом: а кто из них двоих больший сумасшедший? И успокоился, напомнив себе, что настоящий безумец не осознает свое безумие, не ведает того, что уже переступил черту. В один прекрасный день он проснется, и готово — он уже по другую сторону, в смежном мире. Надевай на голову картонную коробку и марш-марш в город, как ни в чем не бывало.

«С чего это я привязался к картонным коробкам?» — удивился Эдвард. А почему не колпак от автомобильного колеса? Или большой ботинок? И кто, начал он ломать себе голову в очередной раз, опять сомневаясь и снова подозревая, в таком случае больший сумасшедший: невинная блаженная, разгуливающая по городу с коробкой на голове, или такой человек, как он сам, безосновательно недоверчивый, отлично сознающий беспочвенность собственных подозрений, но все равно им потакающий? Это очень опасно. И он это понимает. Нет смысла искать в себе следы помешательства. Безумие — это судьба, если оно назначено тебе, то от него не уйти. Разум — тонкая скорлупа, которая может в один прекрасный день — чьей-то забавы ради — рассыпаться, оставив тебя с соломой в волосах и с картонной коробкой вместо шляпы.

Эдвард уволил Ямото, сославшись на то, что почувствовал вдруг неодолимую тягу к работе в саду. Сразу же после этого он нанял нового садовника, датчанина по фамилии Тээслинк, который сразу же принялся щелкать секатором среди кустов перед забором и остановился лишь тогда, когда там остались только уродливые короткие пучки веточек. Эдвард постоянно страшился того, что визит Ямото в сад Пембли совпадет с приходом Тээслинка. Или хуже того — явится Уильям, выбравшись неожиданным образом откуда-нибудь из каминной трубы или из-под дома, например, и опознает в Тээслинке агента Иларио Фростикоса. Эдварду хотелось умыть от всего этого руки. Однако он отлично знал, что не сможет этого сделать.

Перед домом с громким скрежетом и скрипом затормозил «лендровер» профессора Лазарела. Лазарел был возбужден до крайности. Мир сотрясали монументальные открытия. Газеты трубили о них. Водяных людей теперь находили где угодно, они стали таким же обычным делом, как сорняки или, скажем, блохи.

— Водяные люди! — удивленно воскликнул Эдвард, забыв о своих переживаниях. — И сколько же их?

Лазарел немного успокоился.

— В газете пишут о двух найденных.

— Ага, — отреагировал Эдвард.

— Но эти двое — все равно что тысяча. Один был найден в другом полушарии. Послушай: мне об этом рассказал Лассен полчаса назад по телефону. Человека с жабрами нашли на западном побережье Мадагаскара. Перед тем как его обнаружили, он пролежал на берегу примерно неделю. Птицы хорошо над ним поработали, но сомнений ни у кого нет. Его перевезли на корабле в Лос-Анджелес.

Эдвард нахмурился.

— Я подумал о том же. Почему в Лос-Анджелес? Здесь есть какая-то связь с Оскаром Палчеком. Я сел в машину и поехал к тебе, и посмотри только, что по дороге я увидел в «Таймс»! — Лазарел выхватил из кармана пиджака газету и бросил ее на стол. На первой странице в углу невразумительная статья под заголовком «Водяной человек на острове Каталина» повествовала о найденном рыбаками на берегу полуразложившемся трупе человека с жабрами.

— Здесь есть связь! Уверен на сто процентов! — вскричал Лазарел, ударяя кулаком по столу.

— И ты и я, мы оба знаем, откуда пришло это существо, — продолжил он. — Из приливного пруда на Пало-Верде, вот откуда. Дно океана там похоже на ноздреватый сыр. Я ждал чего-нибудь такого.

Зазвонил телефон. Это был Ашблесс. Да, они уже видели газету. Они согласны, что случилось действительно нечто важное. Он приедет к ним через полчаса. Эдвард бросил трубку на аппарат, ощущая смутное беспокойство — по тем же причинам, по которым он уволил Ямото, он теперь подозревал Ашблесса. Влияние Уильяма нельзя было назвать благотворным. Профессор Лазарел, тем не менее, был полон энтузиазма. Им нужны помощь и содействие, заявил он. Нужно привлечь всех, кого только можно.

Достав из бумажника карманный календарик, он принялся считать дни.

— Сколько осталось у Джима до школы?

— Почти неделя, — ответил Эдвард. — До второго января.

— Отлично. Начинаем сборы сейчас же. Звони Сквайрсу — нам нужна его лодка.

— А что мне ему сказать — куда мы идем? — спросил Эдвард.

— На остров Каталина! У меня есть четкое предчувствие, что на этот раз мы близко подобрались к чему-то крупному. Все постепенно становится на места. Мы сейчас ближе к цели, чем ты можешь представить. Стоит допустить заминку, и Пиньон снимет все пенки — ты ошибаешься, если думаешь, что это не так. Нам нужно его опередить.