Подземный левиафан - Блэйлок Джеймс - Страница 45

Эдвард кивнул.

— Я понимаю тебя.

— Послушайте, — вклинился в разговор Лазарел, опять сражающийся с фонариком и все еще охваченный воспоминаниями об отцовском остроумии. — У него была еще одна коронная шутка. Он каждый день ее повторял за завтраком. «Не хотите ли отведать дудца-с?» — спрашивал он просто так, знаете, ни к кому конкретно не обращаясь. А потом, будто бы другим голосом, сам себе отвечал. «Дудца-с? Нет, я еще не пил кофейку-с!» — и хохотал так, что стены тряслись.

Лазарел улыбнулся своим мыслям.

— Конечно, никаких дудцов мы не ели. Я даже не знаю, что это такое. Отец обычно показывал при этом на что-нибудь: на солонку или стакан молока — все равно на что. И смеялся до истерики.

Он усмехнулся себе под нос и потряс головой. Внезапно его фонарик снова погас.

— Проклятье! — тихо ругнулся он и сорвал с головы шлем. Под его руками фонарик на шлеме то вспыхивал, то опять гас.

— Пора, — сказал Эдвард, чей интерес к главной цели их плана — похищению — быстро увядал. — Действуем как договорились. Сейчас идем вверх до Пэтчен и посмотрим там, что и как.

Уильям выудил из кармана карту Пен-Сне и сверился с вычерченной на ней синей линией, обозначающей их маршрут. Все двинулись вперед, отсчитывая про себя шаги, и через пять минут остановились под одним из люков, через который было решено произвести разведку.

— Как я выгляжу? — спросил Лазарел, отчищая рукавом опознавательный знак на груди своей защитно-зеленой куртки. На значке было написано: «Южнокалифорнийская газовая компания». Сняв шлем, он передал его Эдварду.

— Я вылезу, посмотрю, как там снаружи, и просигналю вам — либо все чисто, либо есть опасность.

— Не нравится мне этот маскарад, — сказал Эдвард, — эти костюмы газовщиков. Одно дело надевать их, когда делаешь вид, что ищешь утечку газа, а другое, когда выскакиваешь из канализационного люка, как чертик из табакерки.

— Всем до лампочки, — заявил Лазарел, взмахивая рукой, чтобы показать, какова степень общей невнимательности. — Униформа — великое дело. И еще вот эта связка ключей на поясе. Дайте мне формуляр, и я перепишу весь мир.

Эдвард, так и не убежденный, пожал плечами. С полминуты они прислушивались к шелесту колес над головой и рыку автомобиля, проехавшего по Пэтчен. После уже ничего не было слышно, кроме криков детей, вероятно играющих в мяч. Общими усилиями крышку люка сдвинули, в колодец ворвался режущий глаза дневной свет, и Лазарел выбрался наружу. Люк снова закрылся, и Эдвард с Уильямом остались в темноте, подсвеченной показавшимися неожиданно тусклыми нашлемными фонарями.

Они немного постояли молча, дожидаясь сигнала от Лазарела. Темнота вокруг стала медленно рассеиваться. Внезапно Уильям пригнулся, направив свой фонарь куда-то в глубь тоннеля. Потом указал рукой на потолок.

— Смотри, вон там.

Эдвард обернулся, но не увидел ничего.

— Вон там. В десяти ярдах отсюда.

Уильям бросился вперед. Эдвард шагнул следом, все еще не понимая, о чем речь. Уильям остановился — над его головой, почти в самом потолке широченной трубы тоннеля, находилась опускная дверь.

Уильям поднял руку и ухватился за ржавое кольцо-ручку. Дверь легко подалась, опустилась, чуть не сбив Уильяма с ног, и превратилась в лесенку. Ковер, прикрывающий проход за дверью, скользнул вниз, провис и замер — Уильям пригнулся, решив, что кто-то собирается напасть на него. Он осторожно протянул к ковру руку н чуть-чуть его пошевелил, потом отбросил осторожность, поднялся по лесенке, откинул край ковра и заглянул в образовавшуюся дыру.

— То самое, — прошипел он через плечо.

— Что? — переспросил Эдвард.

Но Уильям уже не слушал его — протиснувшись в дыру, он откинул ковер еще дальше и исчез наверху. Эдвард медленно забрался по двери-лесенке следом и обнаружил, что очутился в подвале, затхлом, сыром и пропахшем мокрой растительностью. Большую часть почти не освещенного помещения занимал кольцевой бассейн. Под одиноким медным бра с плафоном в форме тюльпана стояло единственное большое раскладное кресло.

Высовываясь наружу, профессор Лазарел ожидал увидеть несущуюся к нему на страшной скорости машину с побледневшим водителем за рулем, вот-вот грозящую расплющить ему голову. Однако полуденная улица оказалась пустынной, только трое ребятишек гоняли палками взад-вперед мяч, словно хоккейную шайбу. Пораженные чудом его появления среди улицы, ребятишки с криками бросились к Лазарелу. Профессор торопливо задвинул канализационный люк крышкой, чтобы поскорее прикрыть находящихся внизу товарищей. Лишняя реклама им была ни к чему.

— Привет, привет, привет, — обратился он к детям, не имея ни малейшего представления, каким образом продолжить разговор. Дети, которые всегда лишались в его присутствии дара речи, были для Лазарела загадкой. На мгновение он пожалел, что сразу же не взял более грозный тон и не прогнал малышей, но теперь было поздно что-то менять. Один из детишек, вероятно мальчик, сильно ударил палкой по крышке люка, очевидно желая показать, что его намерения серьезны.

Лазарел, внезапно вспотев, погрозил пальцем, опасаясь, что внизу примут этот стук за некий сигнал.

— Никаких палок, — заявил он, понимая, что выглядит глупо, и надеясь только на то, что дети столь нежного возраста не станут вникать в смысл его указаний, а просто исполнят их буквально.

— А чевой-то? — удивился мальчик и снова замахнулся. Два его товарища — страшно худой и почти лысый мальчик в майке с необъяснимой надписью «Встретимся в Пицца Италия» и девочка, лет двух-трех, с туманными глазами — тоже обступили люк, воспринимая беспокойство профессора как какую-то новую игру. Лазарел еще сильнее замахал на них руками, получил удар палкой по голени и несколько шагов тяжело гнался за припустившими бегом озорниками. Ребятишки остановились под грабом.

Лазарел угрожающе улыбнулся, но передумал, решив, что такие улыбки только раззадорят малолетних хулиганов, и вдруг вспомнил о вчерашнем человеке в майке, который искал их в доме Сквайрса, — их преследователь, не угомонившись, мог все еще рыскать по окрестностям, продолжая поиски.

Возможно, с утра этот человек ушел на работу. Но мог ведь и не уйти? Насколько хорошо он успел прошлой ночью разглядеть лицо Лазарела в полумраке жилища Сквайрса?

Мальчик в майке «Пицца Италия» размахнулся и палкой сильно послал мяч в сторону Лазарела — чтобы проверить стойкость противника или получить повод вернуться к люку. Лазарел подобрал мячик и бросил обратно.

— Там очень хрупкие приборы, — сказал он, направляясь к троице и уповая на то, что хрупкость приборов хоть как-то их проймет. Старший из мальчиков вышел вперед и заслонил собой девочку, которая приготовилась разреветься.

— Старый жирдяй, — выкрикнул он, замахиваясь на Лазарела палкой.

Выглянув из-за своего защитника, девчушка эхом повторила его тонкое наблюдение:

— Сталый жилдяй, — пискнула она.

Лазарел чувствовал, что пора уходить, в то же время понимая, что любой стук по люку может быть воспринят внизу как сигнал, тем более сейчас, когда уже прошло столько времени. Он достал из кармана и, улыбнувшись — по-идиотски, как ему показалось, — протянул детям на ладони три десятицентовика. Не стоило ссориться. Черт с ними, пускай колотят по люку до посинения. Однако дети о таком уже слышали. Мальчик в загадочной майке испустил пронзительный вопль, развернулся и, умчавшись прочь, скрылся за дверью одного из соседних домов.

— Господи, — обессиленно простонал Лазарел. Его приняли за нового Пиньона, скрывающего свою страсть к детям под фальшивой униформой. Лазарел швырнул де-сятицентовики на лужайку, повернулся и торопливо зашагал к дому Фростикоса, поправляя куртку газовщика. Перед тем как скрыться за кустами, он обернулся и увидел, как дети бросились к лужайке и принялись там драться из-за монеток, точно дикие звери.

Насколько об этом можно было судить со стороны, в бунгало никого не было. Все жалюзи и на первом этаже и на втором были закрыты. Из дома не доносилось ни звука. Рядом с собой Лазарел увидел разбитое окно и газовый счетчик с недавно отремонтированной трубой.