Все изменит поцелуй - Бойл Элизабет - Страница 9

— Он служит мне верой и правдой, — сказал Роберт. — И хочу еще раз напомнить: этот человек спас мне жизнь.

— Что ж, я очень благодарна ему за это. Однако ему следует знать свое место. — Немного помолчав, маркиза продолжала: — Я сейчас же пришлю сюда Бэббита. Пусть поможет тебе одеться.

Роберт заставил себя улыбнуться.

— Благодарю вас, миледи.

Майор был не в силах выговорить слово «мама» — это оказалось единственное слабое звено в его интриге. Маркиза тут же нахмурилась.

— О, Роберт, к чему такие формальности? — проговорила она с упреком в голосе. Потом вдруг подошла к нему и заключила в объятия. — Я ведь твоя мать…

Внезапно леди Брэдстоун чуть отстранилась и внимательно посмотрела на «сына». Причем на лице ее появилось какое-то странное выражение.

— Роберт, как ты изменился! — воскликнула она. — Эти ужасные французы столько лет держали тебя в заключении! Но теперь ты наконец дома, мой дорогой мальчик. И скоро станешь прежним Робертом.

Маркиза вышла из комнаты так же стремительно, как и вошла. И майор, глядя на закрывшуюся за ней дверь, невольно улыбнулся. Что ж, пусть эта леди не его мать, но она все-таки его тетка, а значит, заслуживала некоторого уважения.

Немного помедлив, майор принялся одеваться, причем делал это со всей возможной тщательностью, опасаясь, что Бэббит придет в ужас при виде его уже довольно помятой рубашки. А ведь этот предмет туалета вряд ли кому-то удалось бы увидеть под пышными кружевами галстука и под жилетом.

Но, даже одеваясь, он думал о мисс Саттон и о ее загадочном исчезновении. Словесный портрет девушки, сделанный Пиммом, был весьма расплывчат и едва ли мог бы облегчить поиски. Довольно невзрачная, с волосами цвета медной монеты… Действительно, не очень-то яркое описание.

Но ведь женщины — тем более такие юные — не исчезают бесследно. Мужчина — совсем другое дело. Мужчина мог бы и спрятаться где-нибудь, если бы возникла необходимость. Но как удалось спрятаться совсем молоденькой и совершенно неопытной девушке? Нет, подобное просто немыслимо. Наверняка кто-то должен знать, где скрывается эта крошка.

С другой стороны, может быть, прав Акилес: ее могли и убить. Действительно, Брэдстоун вполне мог убрать ее с дороги…

В этот момент дверь у него за спиной почти бесшумно открылась и тотчас же закрылась.

Майор ожидал, что вот-вот услышит голос своего камердинера.

— Я уже почти готов, Бэббит, — проговорил он наконец. — Тебя напрасно побеспокоили.

И тут раздался звук, который Роберт за свою военную карьеру слышал множество раз. Это был леденящий душу щелчок взводимого пистолетного курка…

Для Оливии не составило никакого труда отыскать спальню Роберта. Как-то раз — тогда не прошло и месяца после начала их тайного романа — маркиз незаметно провел ее в эту комнату. Причем она слишком уж охотно последовала за ним.

Какой же глупой и наивной была она тогда! Верила ему безоговорочно. Он внес ее в комнату и усадил на кровать. И именно здесь поклялся ей в вечной любви. Сказал, что с тех пор, как встретил ее, каждую ночь на этой самой постели мечтает о ней… и не может дождаться того дня, когда она разделит с ним ложе.

Его признания, произносимые шепотом ласковые слова, а также долгий и страстный поцелуй — все это заставило Оливию поверить маркизу.

Тогда ей казалось, что это — чудесная ночь, и она ни в чем не смогла бы отказать лорду Брэдстоуну.

Они тогда играли в игру — в расшифровку и обольщение. Роберт дал ей листок бумаги с закодированным сообщением, и после каждого разгаданного ею слова он осыпал ее поцелуями и давал всяческие обещания. В конце концов она расшифровала все послание, а он снял с нее почти всю одежду.

Она замирала от его прикосновений и верила его обещаниям — он говорил, что в скором времени ей предстоит разделить с ним ложе в качестве маркизы Брэдстоун.

И эта их игра продолжалась до тех пор, пока не появился камердинер…

Воспоминание о той глупой неосторожности заставило Оливию вспыхнуть от стыда. Как же она не распознала обман?! Как же не поняла, что маркиз вовсе не собирался брать ее в жены?! Он просто хотел воспользоваться ее способностями в своих корыстных интересах.

Отогнав нахлынувшие воспоминания, Оливия сосредоточилась на предстоящем. Пора было осуществить свою мечту. Она мечтала об этом с того самого момента, как узнала, что Брэдстоун жив.

Пора было совершить возмездие.

Роберт стоял в другом конце комнаты. Стоял к ней спиной, вне освещенного круга, создаваемого двумя горевшими на столе свечами.

Ей показалось, что он стал выше и что плечи у него стали… слишком уж широкие.

Щелчок взводимого курка заставил его вздрогнуть. Однако он, судя по всему, не испугался.

«Прямо как Хоббе», — промелькнуло у Оливии.

О Господи, откуда явилась столь нелепая мысль? Неужели маркиз и Хоббе могут быть хоть чем-то похожи? Нет, разумеется.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросил он неожиданно.

О, этот вкрадчивый голос! Столько лет он снился ей, нашептывал что-то из подводной могилы. И вот теперь этот человек заговорил наяву, пробуждая воспоминания о том далеком времени, когда она думала, что они влюблены друг в друга. Неужели сейчас он снова пытается пробиться к ее наглухо закрытому сердцу?

Вспомнив об истинных чувствах маркиза, Оливия подняла пистолет и прицелилась в голову Роберта.

Лучше всего было бы выстрелить ему в сердце, но она уже убедилась, что у него нет сердца.

— Стреляйте скорее, а то я умру от скуки, пока вы будете целиться, — проговорил он с усмешкой.

Роберт сделал шаг в сторону, но лицо его, как и прежде, оставалось в полутьме.

— Что же вы медлите? — снова раздался его голос.

Оливия невольно поежилась. Было очевидно, что маркиз Брэдструн действительно не боялся смерти. Вероятно, он привык к опасности.

Тут он наконец-то вышел из полутьмы, и Оливия увидела его лицо, теперь освещенное ярким светом свечей. И ей вдруг почудилось, что она вернулась на семь лет назад и снова оказалась на приеме у леди Блумберг, где впервые встретила Роберта. И сейчас он смотрел на нее так же, как в тот вечер…

Но в следующее мгновение Оливия поняла, что Роберт очень изменился — теперь в его лице появилось что-то… необычное, что-то… не имевшее отношения к их прошлому.

Впрочем, он почти тотчас же надел привычную для него бесстрастную маску, но все же Оливии многое удалось заметить. Прежде всего удивил его взгляд — это был взгляд абсолютно бесстрашного человека. Но самое главное — он не узнал ее! Да, Роберт ее не узнал — Оливия в этом нисколько не сомневалась, и почему-то это открытие больно задело ее, уязвило.

Да, она, конечно же, слышала о полученной им травме, но никак не думала, что он не вспомнит ее.

Неужели он действительно обо всем забыл?

— Ну? Так что же? — проговорил маркиз, и Оливия невольно вздрогнула.

Палец ее дрожал на спусковом крючке, и она никак не решалась надавить на него. «Ты должна нажать, — говорила себе Оливия. — Ты обязана отправить его в могилу и отомстить за несчастного испанца, отдавшего за тебя жизнь».

Но палец ее словно окаменел. К тому же было что-то странное в стоявшем перед ней человеке. Да и во всей ситуации — тоже.

В конце концов Оливия решила, что негодяй должен узнать, кто именно отправит его на тот свет.

— Как много времени прошло, милорд, не так ли? — проговорила она и непроизвольно шагнула навстречу.

Он пожал плечами.

— Разве мы с вами знакомы?

«Какая неслыханная наглость!» — подумала Оливия. Она сделала еще шаг — чтобы маркиз мог рассмотреть ее получше.

— А теперь, милорд, что скажете?

Оливия хотела, чтобы Роберт понял: она уже не та простодушная девочка, которую он когда-то обманывал.

Но, подойдя к нему почти вплотную, она вдруг поняла, что он тоже очень изменился — изменился гораздо больше, чем ей сначала казалось.

Невероятно, но годы плена пошли Роберту только на пользу и сделали его еще более привлекательным. В семнадцать лет Оливия была очарована его лоском и безупречными манерами. Теперь же, в двадцать четыре, она видела перед собой настоящего красавца — во всяком случае, чрезвычайно привлекательного мужчину. Правда, теперь вдоль его скулы тянулся косой шрам, но этот шрам лишь украшал маркиза. А черные волосы, прежде всегда тщательно уложенные, сейчас находились в некотором беспорядке, и это придавало ему немного беспечный вид.