Действо - Болотников Сергей - Страница 19

Максим открыл глаза и обнаружил себя у самой лестницы – далеко улетел. Он стал подниматься, зная, что долго лежать нельзя, как нельзя больше здесь оставаться. Сейчас могут прийти учителя, и если они увидят его здесь, и подозрение падет на Сеню и компанию… Нет, страшно подумать, что будет тогда. Лучше сразу броситься сейчас в лестничный пролет.

Петьку тоже выпустили – но он не убежал, оставался рядом, помогая Максиму подняться.

Вот кто всегда готов помочь – даже измывательства они отгребают на пару, хотя Петьку, если он не заступится, никто и не тронет. Не годится он роль жертвы – Петька Смирнов.

Крохин поднялся на ноги, и поспешно побежал вниз по ступенькам, хотя лестница странно шаталась и все грозилась броситься в лицо. На миг возникла мысль, что бы было, если бы Сеня не рассчитал и отпустил его лететь не вдоль коридора, а куда ни будь в сторону стены. Возникла и тут же исчезла – этого не произошло, а счастливо избегнувшей ловчей ямы зверушке не пристало сокрушаться о том, что кол на дне ловушки был смазан ядом.

Равно как и о том, что уже завтра она может попасть в такую же.

Лесные зверушки и Максим Крохин жили одни днем. И потому не жаловались.

На втором этаже беглецы остановились, и чтобы отдышаться, привалились к стене. В этом коридоре было полно народу, и нападок ожидать не стоило.

– Ушли – констатировал явный факт Петька, – теперь не достанут.

– Гады, – сказал Максим еле слышно, голова у него все еще кружилась.

– Как есть гады, – согласился Смирнов, – к тем, кто слабее, пристают, а сильных боятся. Трусы.

Крохин кивнул. Он знал, что не так давно Гребешков вляпался в криминальную аферу с угоном автомобилей. Видимо прокололся, потому что неделю ходил так, словно только что обгадился, а как-то раз Максим увидел как он через дворы от кого-то бежит. Один. Хоть какое-то было удовлетворение. Крохин только и мечтал, чтобы, когда ни будь, Сеня прокололся по крупному. Это был, пожалуй, единственный шанс Максима дотянуть до окончания школы. С остальными недругами он, как ни будь, справится.

– Ну, пошли? – спросил Петька, и они побрели еще ниже – на первый этаж, к выходу.

Смирнов болезненно кривился и потирал левый бок. Заметив взгляд Максима, пояснил:

– У одного из этих иголка была. Колол, сволочь, глубоко. Кровь идет.

– Сволочи… – Крохин сжал кулаки – увы, слишком маленькие и нежные, чтобы побить кого-то сильнее третьеклассника. Что-что, а сила явно не числилась в главных достоинствах Максима Крохина. Зато вот фантазия у него работала – дай бог каждому.

В раздевалке они оделись – нацепили теплую и тяжелую зимнюю одежку, зимнюю обувь – тоже тяжелую и заляпанную солью. Сменку отправили в мешок, а на бок подвесили сумки, доверху набитые учебной макулатурой – тетрадями, яркими цветастыми учебниками, карандашами и прочей канцелярской братией и тремя картами тщательно выписанными на куске плотного ватмана.

В клады уже не играли около месяца, после того как потеряли любовно скопленные Максимом полторы сотни – просто закопали их так, что потом не смогли найти. Было жалко до слез. А теперь вот жалко было выкидывать карты – слишком много труда в них вложено.

Приятели закончили экипироваться и, отворив тяжелую школьную дверь, вышли в сверкающий зимний мир. Солнце слепило сверху, снег снизу, а между ними колыхался и свивал тугие невидные кольца мороз. Настоящий январский мороз, от него першило в горле и слезились глаза. Но все равно было здорово!

– Снег! – сказал Петька с удовлетворением, и попытался слепить снежок, но ничего не вышло – пушистая, рассыпчатая снежная масса склейке не поддавалась – рассыпалась белыми легкими перьями. Тогда Петька поднял горсть снега к лицу и дунул – получилась маленькая метель. Он с гордостью обернулся к Крохину – какого, мол!

Но Максим не смотрел. Он думал. Думал о ловушке с колом на дне, а еще о древних людях – как они ловили мамонтов, загоняя их в ямы. Много-много мелких людей против одного гиганта. Или вот, скажем, саблезубый тигр – его то никак не загонишь в яму. Зато можно заманить, и…

– Максим ты че? – вопросил Петька, – выдумал что? Игру? Как «катастрофу», да?

«Катастрофой» называлась очередная игра – та, что была до кладов. Очень простая, чтобы в нее играть надо лишь толику фантазии, да умение видеть мир по другому. У Максима этого умения было с избытком.

– Они сильные, – сказал он, – Сеня и остальные.

– Ага, и еще как, – подтвердил Смирнов, – а что?

– Сильные, но глупые, – продолжил Максим задумчиво, – знаешь, чем человек отличается от зверей?

Петька задумался – ему как-то не приходила в голову эта проблема. Через некоторое время он неуверенно выдал свою версию:

– Ну… у людей шерсти нет?

– Не только, – сказал Максим, – самое главное, то, что звери хотя и сильные, но глупые. А человек маленький и хитрый. Потому-то человек всегда может победить зверя.

– И что?

– Мы не можем победить Сеню силой. Но мы умнее. Мамонт большой, но что он может в яме?

Петька остановился и глянул на Крохина в один миг восхищенно загоревшимися глазами.

– Ты придумал, как одолеть Гребешкова?!

– У меня есть план. – Сказал Максим.

Энергии обоим было не занимать, и потому разработка ловушки для грозы всей школы Арсентия Гребешкова не заняла много времени.

– Представим, что Сеня – зверь. Могучий зверь с клыками когтями и длинной шерстью, – говорил Максим, склонившись над плоскостью стола, с расстеленным поверх бумажным листом.

– Да, Сеня зверь! – восторженно подтвердил Смирнов, представить Гребешкова в образе животного не составляло никакого труда.

Приятели находились дома у Петьки – в тепле и уюте, спрятавшись от жестокого зимнего мира за двойными стеклами в рамах и крашенного дерева. К работе Крохин подготовился основательно – он всегда так делал, что придавало возбуждающий привкус реальности любой выдуманной им авантюре. Капиллярные ручки, фломастеры, несколько резиновых доисторических штампов – все живописно лежало вокруг пустого пока листа. В углу сонно помаргивал экраном компьютер Петькиного отца – тоже необходимый инструмент для задуманного.

В окна было видно снег и насупившийся дом близнец напротив.

– Охотник, чтобы заманить любого зверя, хищного или травоядного, все равно, приманивает его на манок, – продолжал меж тем Максим, – Но для каждого зверя манок должен быть свой. То, что он любит. Что любит Сеня?

– Ну… – сказал Петька, – наверное, мучить слабых.

– Не только, – кивнул Крохин, – мучит слабых это у него так… хобби. А по настоящему он любит одно…

– Что?

– Помнишь, как он от бандитов убегал? Помнишь? А из-за чего?

– Говорят, задолжал кому-то и… Я понял!

– Больше всего на свете Сеня любит деньги, – торжественно сказал Максим и аккуратно вывел на бумаге несколько цифр, а рядом строгим взрослым почерком написал: «всего».

Петька смотрел восхищенно – все-таки друг у него просто гений. В одиннадцать лет такие мозги иметь – это что-то!

Максим рисовал сосредоточенно, вдумчиво шептал себе что-то под нос. Лист перед ним покрывался строгими линиями и значками, приобретая удивительно серьезный и официальный вид.

– Вот это да! – выдохнул Смирнов, – ну ты даешь, голова!

– А знаешь, какой еще недостаток есть у Сени, кроме жадности?

– Нет…

– Любопытство, – сказал Максим Крохин, – вот на этом мы его и поймаем.

И он замолчал, глядя на свое творение. С первого взгляда было видно, что это карта.

Но не такая, что они рисовали совсем недавно, нет! Те карты были стилизованы под старину, и даже выкрашены разведенной акварелью, чтобы имитировать древний папирус – они рождали ощущение погребенной во тьме веков тайны. Но эта карта была другая. Она была серьезной! Вот, что приходило в голову при первом на нее взгляде. Больше того с виду она была настоящей!!

При взгляде на этот исписанный ровными чертами и буквами лист сразу представлялся скособоченный небритый контрабандист с острым взглядом грызуна, закапывающий глухой полуночью алчно поблескивающие под луной драгоценности. Которые, кстати, в карте были обозначены как «изделия из драгметалла и другие ценности». Или даже тайную организацию, закапывающую на черный день накопленное за годы существования добро, или даже… Елки-палки, если бы Петька не присутствовал при акте творения сего документа, он бы безоговорочно решил, что перед ним реальная карта! Да в нее кто хочешь поверит!