Действо - Болотников Сергей - Страница 58

Захоронения все тянулись, но теперь это уже был не сплошной массив самодельных надгробий, а все более редкие островки. Пыли здесь было поменьше, и в ней встречались катышки шлака цвета старой канифоли.

Иногда на холмах встречались странные каменные образования, торчащие из пыльнокаменной почвы как обломки зубов из десны. Формы были самые причудливые – казалось, их сотворила рука гениального безумца, но Поляков знал, что это был ветер. Ветер, возникший тогда, когда кончилась прежняя жизнь. Начавший существование на обломках, сгинувший и возродившийся вновь, как птица Феникс.

На ночь остановились в мелкой ложбинке с иссеченными эрозией стенами. Пыль сюда почти не залетала, и потому дно ложбины было густо покрыто колючкой. Поставили палатку.

Водила на ночь долго ковырялся в двигателе, а Константин читал письма. Да еще подолгу вертел в руках тяжелый цилиндр загадочного письма, место назначения которого – Гробница – древний заброшенный город, была совсем близка. До нее было подать рукой – через холмы, чуть в сторону от тракта. Ночью там было какое-то свечение, призрачное, бледное, Константин не мог определить его источник. Так и не отложив письмо, курьер заснул под привычно заунывный вой со стороны Захоронений.

Проснулся Поляков от болезненного тычка в шею. Дернулся, было, но тут же ощутил холодный металл. Ствол, стало быть. В подтверждении над ухом оружие звучно поставили на боевой взвод.

– Встаем! – бодро скомандовали сверху.

Поляков, внутренне содрогаясь, поднялся и встретился взглядом с обладателем огнестрела. Не дикий, человек. Лицо обветренное, одет в вытертую до белизны кожанку, перепоясан патронташами.

Мусорщик. Константин сжал зубы, потому что плен у Мусорщиков почти всегда означал скорый конец. Банда была дикая, отмороженная – да и какая еще могла быть в самом сердце Мертвых земель.

– Пошли, – сказал Мусорщик, и Поляков покинул палатку.

На улице было жарко. Воздух содрогался от рева моторов, криков, воплей – неказистых агрегатов собралось десятка два и разной степени убитости. И тут было полно Мусорщиков – по виду, сброд-сбродом. Здесь были люди, и дикие в жестяных доспехах, и мутанты с бледными, перекошенными лицами, и еще какие то твари. Воняло бензином, горелым маслом и грязью. Чуть в стороне от палатки несколько Мусорщиков методично пинали Водилу, а Ганнслингера уже вели, заломив руки.

Лениво отделав по ребрам, курьеров усадили в ближайший агрегат и вся свора погнала куда-то на запад. Впрочем, было ясно, куда – слухи о заселении Гробницы оказались на сто процентов правдивыми.

Гробница открылась внезапно – древний город на дне пологой котловины кишел как муравейник. Людей здесь было полно, вполне возможно, что даже больше, чем в дни его былой славы. На въезде путников (буде таковые найдутся) встречал перекошенный синий щит с надписью «Саров – 22 км». Что это означало, никто не знал, но считали, что так назывались ранее Гробницы. А 22 – количество людей в ней проживающих.

Поляков был в Гробнице дважды – оба раза по делу своей опасной службы. Но теперь город переменился – конгломерат порушенных кирпичных и бетонных стен пробороздила глубокая канава, постепенно понижающаяся к дальней своей стороне. Там, в обрамлении свежевырытой земли угадывались очертания какого-то строения. Рубленные, брутальные формы и повсеместное использование нержавеющей стали говорили о том, что строение осталось еще со старых времен.

В канаве копали и сейчас – множество людей и нелюдей, сосредоточенно орудующие лопатами. Вырытую почву вытаскивали в корзинах и насыпали достигшим уже трехметровой высоты курганом. На дальнем краю впадины громко тарахтел старенький экскаватор.

Мусорщики развернулись вовсю.

Курьеров препроводили в одну из вырытых в стенах котловины пещер – со стальной решеткой и песчаными стенами, в которую набилось человек десять. Все были измождены, с потухшими взглядами и стертыми до крови руками.

В пещере провели остаток ночи. Снаружи доносился однообразный шум перемалывания земли.

– Ночная смена, – сказал в ответ на вопрос Полякова заморенный мужичок по кличке Ханурик, – им хорошо, не жарко копать.

– А что копают? – спросил Водила.

– Ни что, а кто, – сказал Ханурик, – копает Плотный. А вместе с тем копаем мы.

– Кто это Плотный?

– Плотный – Мусорщик, главный Мусорщик, – сказал один из рабочих, сидевший у самой решетки, – он одержим.

– Да, одержим, – сказал Ханурик, – Плотный хочет выкопать Гробницу.

Народ закивал. Снаружи копали.

– Гробницу? – спросил Поляков, – но ведь город… вот он?

– Нет, – ухмыльнулся работник у решетки, – Он хочет вырыть настоящую Гробницу!

Изначальную!

– Вот это да… – сказал Водила.

Повисло молчание. Поляков осмысливал сказанное.

– Он, что псих, этот ваш Плотный?

– Ага, и еще какой, – ухмыльнулся Ханурик, – и завтра ты будешь копать для него.

Под утро пришел отвратного вида Мусорщик и швырнул Полякову сумку с письмами, процедив:

– Развлекайтессь.

Рассвет был встречен тяжким вздохом ночной смены. Она отправлялась на отдых, а также, не менее тяжким смены дневной, что пинками поднимали Мусорщики.

Всех новоприбывших выстроили в неровную колонну под палящим солнцем мертвых земель и каждому новобранцу вручили в руки лопату. Проинструктировать работников явился сам Плотный. Начальник раскопок был худ как скелет, при ходьбе его покачивал бриз из пустыни, облысевшую голову закрывала дурацкая панама – наследие старых времен. Одет Плотный был в некогда синий, а теперь выцветший до белизны комбинезон с загадочными надписями на спине – обычная униформа всех Мусорщиков. В глазах главы раскопок горел неугасимый огонь одержимости.

– Народ! – крикнул Плотный, надсаживаясь, – сегодня распорядок такой! С утра и до вечера освобождаем правый угол гробницы! Не ленитесь!

Копальщики выдали стон, после чего по команде шефа Мусорщики прошлись по строю раздавая тычки и пинки – утренний заряд бодрости. Кто возмущался – получал опциональное валяние в пыли. Плотный ждал.

– Бодрей парни! – крикнул он по окончании экзекуции, – мы найдем его!!!

Весь следующий день они копали. Дно канавы кишело людьми. Лопаты вгрызались в неподатливую землю, на голову сыпалась пыль, на землю капал пот. Насколько Поляков мог понять – исполинское здание было целиком скрыто в земле. Канава огибала его сбоку – по всей длине раскопок тянулась однообразная серая бетонная стена, без каких либо окон или просто выемок. Качество изготовление говорило само за себя – это здание было из старых времен. Большое здание, но маленьких тогда и не делали. Народ копал, освобождая все новые и новые участки стены. Жара давила. Кое-кто из рабочих отрубался и его оттаскивали в тенек, где он приходил в себя, после чего его снова отправляли копать.

Мысли путались.

– Как насчет обеда? – спросил Константин у Ханурика, долбившего каменистую землю рядом.

– Обеда? Здесь не бывает обеда. Здесь вообще ничего не бывает, кроме этой земли да стены. Жди до вечера.

Мутный закат курьеры встретили в полубеспамятном состоянии. В таком же была почти вся бригада. Среди людей слышались проклятия в адрес ночной смены, которая, по мнению многих, имела чересчур много привилегий. Появившийся откуда-то Плотный снова толкнул бодрую зажигательную речугу и был обласкан двумя десятками невнятных матерных ругательств. Снова заработали кулаки Мусорщиков, после чего смену отправили на отдых и ужин.

Только когда на замусоренный небосвод взошла крошечная, яркая луна и свет ее пал на обитателей темницы Поляков кое-как пришел в себя. Рядом в бессознательном состоянии лежал Ганнслингер. Водила сидел в отдалении, привалившись к стене. Вроде спал.

Константин поводил взглядом по спящим вповалку телам и увидел блеснувшие в лунном свете глаза Ханурика.

– Намаялся? – спросил тот.

– Угу…

– Это ниче, – произнес Ханурик, – толи еще будет…

– Это Плотный. Он и вправду ненормальный.