Другие правила - Большаков Валерий Петрович - Страница 66

– Понял!

Серебристая фигурка пилота взмыла в черное небо. Болтая ногами, Вася плавно перелетал метров триста, касался поверхности и вновь воспарял. С разбегу перескочив останец, скрылся из глаз.

Кленин, похохатывая, погрузил руки по локоть в ледышки и подбросил их, рассыпая блестками.

– Живем, едрить твою! – закричал он на всю Моану. – Живем!

Глава 26

ЕВРОПА, ДЖЕЙ-СТАНЦИЯ «МИНОС»

Из космоса Европа глядится шаром ровного розового цвета с бурыми пятнышками, исчерченным узором трещин. Ожидаешь увидеть это же вблизи, с поверхности, а там картинка совсем иная. На все четыре стороны стелется загоризонтный паззл из гигантских ледяных плит. По льдинам зигзагами проходят разломы, тянутся песчаные гребни и голубые впадины; сверкают невысокие холмы, намороженные выбросами конвективных потоков, блестят выемки и откосы, мутнеют пятна коричневого и серого льда, ноздреватые от сублимации.

А в черном небе сияет бурый Юпитер, размытый, огромный – наверное, раз в тридцать больше, чем Луна с Земли. «Джуп» опоясывают желтые и белые взлохмаченные полосы бурь, пересекают наискось черные и зеленые пояса аммиачных облаков. Под желтым светом ломаются на неровном льду густые серые тени. Над горизонтом поднимается красноватый диск Ио, повыше висит пятнистый серп Ганимеда. Красиво.

Флагман Славин, затянутый в черный комбез с серебряными нашивками, стоял у огромного круглого окна на верхнем ярусе базы «Минос», дожидался, когда ему принесут скафандр, и любовался пейзажами. Он любил четвертый спутник Юпитера Не за виды, а за стабильность и самодостаточность. Европа была единственной планетой в системе, которая не поддалась искусу изобилия. Европеанцы вежливо, но решительно отвергли репликаторы, обессмысливавшие труд простых работяг, – и сохранили целостность своего мирка. Здесь по-прежнему жили, и работали, и учились, и строили около четырехсот человек. И никто тут не маялся дурью от безделья, не делил людей на ваших и наших. И правильно. Пусть на Земле и посмеиваются над «преодолителями искусственных трудностей», зато тут не плачут!

Флагман давно уже решил поселиться здесь, когда его выгонят из командующих Первой космической эскадрой. В том, что его попрут, Славин не сомневался ни капельки – он уже всем надоел своей солдатской прямотой. Ну, какому сановному дураку понравятся имена прилагательные типа «безмозглый» или «тупой» перед фамилией? Пока флагмана еще придерживают, но случится когда-нибудь осечка, и вылетит он из обоймы «высокопоставленных». Со свистом.

– Ваш багажный контейнер, – подрулил сзади серворобот – плоская платформочка с блестящим ящиком наверху. – Здесь скафандр с водометом, ампуломет, по три обоймы разрывных игл и бронебойных стрелок…

– Где остальные? – перебил его Славин.

– На нижнем уровне. Ждут вас.

– Все, едем.

Флагман пропустил робота в кабину лифта, вошел сам и нажал сенсор «Ц» – цокольный ярус. Поохотиться на коверного ската – самую крупную тварь, обитающую в европеанском океане, – он мечтал уже давно. Его домашний музей украшали челюсть белой акулы, убитой им у Большого Барьерного рифа, и клюв гигантского кальмара, добытого к югу от Бонин. А вот спираложала, как у коверного ската, – увы. Он уже и место для него присмотрел – посреди стены, раскрутив в три оборота…

Лифт открылся на нижнем служебном уровне, и Славин вышел. Робот просеменил следом. Неистребимый запашок тухлых яиц отмечал коридоры и отсеки цоколя – вонял подледный океан. Местные, впрочем, не морщились, привыкли.

Охотники ждали флагмана у кессона – всегда очень спокойный Кузьмичев (он работал подводным монтажником и хорошо знал океан), дьявольски энергичный Олег Смирнов с рудничного комплекса (местные «шахтеры» не добывали руду, они отсасывали воду из гидротермальных источников, богатую минералами), по-крестьянски простодушный Женя Семенов, рабочий с коллективной водорослевой фермы.

– Здравия желаю, господин командующий! – рявкнул Олег.

– Вольно, – заулыбался Славин. – Здоров, мужики!

– Здрав будь, воевода! Привет! Здорово!

Пожав всем руки, Славин облачился в скафандр. В океане Европы свободный кислород отсутствовал, и земные аквастаты для него не годились. Приходилось «набивать» о-два в обычный сдвоенный баллон.

– Далеко поплывем? – поинтересовался флагман.

– Да нет, не очень, – заговорил Кузьмичев, – мимо пятой фермы, строго на север, не доплывая до станции «Рада-мант», – там у него логово… Давление все проверили? Оружие? Пошли!

По длинному наклонному коридору охотники дотопали до шлюза. Там уже надели ласты и пустили воду. Вода была очень холодная, минус три, и «заправленная» шугой. Славин погрузился с головой и выплыл в океан.

– Нашлемные включить, водометы – малый ход!

Они шли в глубину, огибая ребристые радиаторы на нижних границах базы. В этих местах многокилометровая ледяная оболочка была раковистой, расстрескавшейся, покрытой сульфидной коркой. Вода вокруг черна была и прозрачна. Кузьмичев вел их прямо под ледяным сводом. Под лучом нашлемного фонаря волнистый лед отсвечивал голубым и зеленым. Далеко впереди мерцали огни фермы – два рядка мутных светлячков.

– Водометы – самый полный!

Из сопел на спине забили тугие струи, низкий стон турбинки стал выше. Огонечки впереди стронулись и стали приближаться. Вода была очень чистой, иногда только в ней пробулькивали пузыри метана. Левее в свете фонаря всплывал бахромчатый бактериальный мат, оторвавшийся от донной колонии, вокруг него висела дымка молекулярной серы.

– Тут глубоко? – спросил Славин.

– Мелко, – послышался голос Кузьмичева, – с километр будет.

– Тут брекчия, – добавил Смирнов, – вся станция в ней, родимой.

– А дальше будут все пятьдесят, – сказал Семенов, – под фермой. Там такие здоровые гидротермы…

– Спускались?

– Да нет… На чем? Автобатискаф посылали…

Ледяной свод наверху плавно всхолмился, опускаясь гладкой перевернутой горкой. За откосом, скребясь о покров, плавал ледяной лом – скопище крупных голубых глыб и мелких обломков. Льдины были гладкие, обсосанные, как леденцы, – теплое течение постаралось.

Показалась ферма – многие десятки решетчатых блоков, покачивавшихся на анкерах-подвесках, вмороженных в лед. С них свисали гигантские светло-серые плети водорослей-хемолитотрофиков, до которых восходящие токи доносили сульфиды и аммоний. Меж стометровыми стволами вились сегментные рыбы, а перпендикулярно этим вредителям сельского хозяйства вверх и вниз по ажурным каркасам сновали рабочие-водолазы в ярких оранжевых гидрокостюмах. При свете мощных ламп, пошевеливая ластами, они подрезали зрелые листья, рассаживали крупные белые споры, обдирали со стволов морские репьи или чинили сборки – бордовые сварочные огни подсвечивали красным прозрачные бесцветные растения. Из-за крайней секции вынырнул скутер, влекущий целую копну спелых водорослей. Рабочий на скутере поднял руку, приветствуя охотников.

– А где, ты говорил, логово у ската? – спросил Смирнов.

– А там расселина такая, – принялся объяснять Кузьмичев, – типа ледяного грота или такой подводной камеры. Снизу подходит теплое вертикальное течение – апвеллинг сильный! Скат там ночевки устраивает – свернется, как свиток, и дрыхнет…

– Флагман Славин! – раздался резкий незнакомый голос. – Вызываем флагмана Славина!

– Флагман слушает, – отозвался командующий и тихонько вздохнул – понял, что охота отменяется. Не судьба…

– Сверхсрочный вызов с базы!

– Понял. Сейчас я поднимусь на ферму. Кузьмичев!

– Проводить?

– Если не трудно.

– Ну, ты что…

Всей компанией они поднялись к отверстию широкого колодца во льду, с рифлеными стенами и цепочками ламп, и всплыли под обширный купол кессона. Было довольно тепло, во всяком случае, вода не замерзала. Прыгая на одной ноге, Славин скинул ласты. Оставил на полу баллоны. Шлем снимать не стал.

– Как-нибудь в следующий раз, – неуклюже утешил его Семенов.