Сингапурский квартет - Скворцов Валериан - Страница 28

Человек в махровой панаме и футболке, поверх которой болтался камуфляжный армейский жилет, преградил дорогу.

— Молодые леди скучают, сэр. Вот фотографии…

— Я дурно болен, братец, — ответил Севастьянов. На Востоке впрямую не отказывают.

Как и ему никто и ни в чем не отказывал весь этот день. Ни в любви, ни в деловом партнерстве.

Понурый гонг ещё слабо гудел вдали, когда портье «Амбассадора» услужливо открыл Севастьянову дверь.

В номере, приняв душ, он сел за составление послания своему оператору. Закончив, соединил ноутбук с телефоном и передал сообщение о состоявшейся встрече в Индо-Австралийском банке. Судя по электронному адресу, который он получил в Шереметьево от своего оператора за несколько минут до отлета, его послание адресовалось кому-то в Бангкоке. Связник был в этом городе, рядом. Возможно, и наблюдал сегодня за ним…

Глава третья

ЧЕШУЯ ДРАКОНА

Джеффри Пиватски, бывший пилот, дважды с перерывом в три минуты приметил, как самолет ложился на правое крыло. Вписывались в коридоры. В общеевропейском доме воздушные пути прокладывались для своих и чужих. Для чужих — углами, уводившими нежелательных соглядатаев в сторону от военных объектов, будто давным-давно не летали спутники… В его эскадрилье один пилот до перехода в бомбардировочную авиацию водил истребитель, приспособленный ослеплять космических шпионов. Просто сбивать их запрещало международное право.

Спутники давно привлекали внимание Джеффри как возможный объект финансового обслуживания. Скажем, страхование гражданских спутников. В том числе и от ослепления. Экспертиза рисков и правовое обеспечение. Кажется, эта деловая ниша достаточно свободна… Почему бы и нет? Собственное дело. Первоначальный капитал взять у Бруно и Клео, которые, возможно, войдут и в долю, потому что ума не приложат, как отмывать изобильные наличные, низвергающиеся обвалами со всех сторон. «Спейс Иншуранс» — отличное название! А специалистов он наберет…

В иллюминаторе «боинга» облака застыли, будто заснеженные гряды гор, которые Джеффри с курсантских времен называл Клондайком, хотя в настоящих горах никогда не бывал, а о безлюдных холодных пространствах знал из романов про золотоискателей. Казалось, игрушка-самолетик подвешен над «Клондайком» на невидимой нити, раскручивающейся то в одну, то в другую сторону. Нитка удлинилась, «боинг» продавился сквозь облачность, и Джеффри наблюдал теперь плоские поля. Внизу тянулась Сербия на подходе к Белграду. Как и во Вьетнаме, который он бомбил, деревни жались к церквям, неизменно торчавшим на перекрестках.

Джеффри представил, как под черепичной крышей одного из домов, среди мрачноватых, неряшливых и плохо выбритых славян в овчинах, ютились предки его жены, фамилию которой он теперь носил. Отупляющая работа в поле, пастьба скотины, церковная служба и кабак как единственное развлечение для людей, из поколения в поколение производящих зерно и мясо, возможно, ещё сыр и вино. Такой ли вспоминает Ольга прародину? Какие драмы разыгрываются вон под той отполированной холодным дождем кровлей?

Впрочем, это вполне могло относиться и к его собственной семейной жизни, в которой рядом с наивной, чистой сердцем, отважной и умной Ольгой он постоянно чувствовал свою закомплексованность. Сноб-технократ, искушенность которого парализует побуждения и чувства. Чем он-то отличается от туповатых, грубых, простодушных или злобных, кто их разберет, увальней, бравших в жены прабабок Ольги? Галстуком и блейзером? Ну, а у тех овчинные жилетки и пестрый шнурок под вышитым воротником… Какая разница?

Нет, времена не меняются. Меняется человек, но и то лишь внешне и не полностью, внутренне всякое существо неизменно. Непоколебимо желание владеть, подчинять, размножаться, одурманиваться. Время — это океан вроде того бескрайнего простора, который открывается из иллюминатора «боинга». Океан, в котором плавают люди-рыбки… Люди-рыбки в извечном, Богом данном океане времени.

Он пристально всматривался в приближающуюся землю одной из бывших последних коммунистических стран, на которую впервые залетел без боевого задания обнаружить и уничтожить цель. Здесь эту работу делали уже ребята другого поколения.

«Боинг» чиркнул шинами по взлетно-посадочной полосе и понесся мимо контрольной башни. Промелькнула груда кое-как поставленных авиеток, за которыми серо-зелеными тушами выделялись на серой бетонке останки «дакот» и русских Ли-2 времен второй мировой войны. У аэровокзала приподнималась на лапах гигантская черная черепаха — укрытие, под которым стоял зачехленный истребитель-спарка. Русский МИГ?

Джеффри вспомнил, как перемещались на экране локатора осы, пробивавшиеся сквозь облака, чтобы отогнать его Б-52 от Хайфона… А он пропахивал математически точно нацеленными бомбами пятикилометровые борозды по рисовым полям, дорогам и порту.

Направляясь к автобусу, который должен был перевезти пассажиров в аэровокзал, Джеффри с любопытством рассматривал солдат почетного караула в салатовых мундирах, собиравшихся кого-то встречать. Перчаток им не выдали. Желтые ремни топорщились на плечах. Барабанщик отбивал жидковатую скучную дробь, под которую музыканты военного оркестра врассыпную тащились на построение. Последним семенил пожилой второй барабанщик, на ходу поправлявший на спине портупею лакированной колотушкой. Этот жест, такой домашний и мужицкий для человека в военной форме, разочаровал Джеффри. Он порадовался бы, скорее всего, если бы ощутил нечто зловещее в облике вражеского солдата.

Возможно, из-за неосознанного раздражения, первый вопрос, который он задал встречавшему его человеку, был о билете на самолет до Франкфурта, откуда он и планировал затем вылететь домой, в Сингапур. Высокий брюнет с красноватыми пятнами на щеках — видно, наспех побрился электробритвой говорил по-английски с итальянским акцентом. Он был в пальто с откинутым капюшоном, не имел галстука и шаркал резиновыми сапогами. В Белград приехал специально из Триеста. Звали его Титто и, когда брюнет представился, губы Джеффри тронула улыбка.

— От известного президента этой страны меня отличает только лишнее «т»…

Титто был резидентом фирмы «Деловые советы и защита» в Триесте, через который проходила завершающая часть финансовой тропы, начинавшейся в Сингапуре, — через третьи банки или юридические конторы, переводами или посылками с наличностью на номерные счета в швейцарских банках. Тропа, принадлежавшая Бруно Лябасти, приносила обильную выручку. Титто, будучи последним в цепочке, сводил данные о вкладах и передавал их в электронную память фирмы, в которой они классифицировались лично Бруно Лябасти. Дальнейшее Титто не касалось.

Компетенция итальянца предполагала, что за его работой наблюдает «глаз», известный одному Бруно. Будучи профессионалом, умудренным многолетним опытом предыдущей работы в итальянской военной разведке, резидент определенно знал это, и его предложение встретиться на территории, лежавшей за пределами «тропы», ничего, кроме желания повидаться с Джеффри вне досягаемости «глаза», означать не могло. Недружественная или нейтральная земля — например, Белград — в таких случаях наиболее безопасна. Так это дело растолковал для себя Джеффри, когда согласился сделать немалый крюк и потратить полтора дня в ответ на приглашение, протелеграфированное Титто во Франкфурт. Стародавний способ выхода на контакт в обход электронной почты триестского резидента лишь подтверждал догадку.

— Где поселимся? — спросил Джеффри.

Титто уверенно направил красную «альфа-ромео» по окраине огромного поля, примыкавшего к аэродрому. Под колеса неслись обрывки бумаг, какое-то тряпье, к черным деревьям липли грязные пластиковые пакеты. Отворачиваясь от пронизывающего ветра, вдоль кювета топтались полицейские в синей форме, выстроенные для охраны ожидавшейся персоны.

— Гостиница «Славия». Улица Светог Саве. Шестой этаж. Окна во внутренний двор. Человек, с которым я предлагаю вам поговорить, придет в банк на улице князя Милоша завтра в девять тридцать утра. Ваш самолет во Франкфурт в двенадцать без четверти.