Заметки об Уитмене - Борхес Хорхе Луис - Страница 2

2

Я возле вас упорный, жадный, неутомимый,вам от меня не избавиться.

А также («Song of Myself», 33):

Я это глотаю, мне это по вкусу, мне нравится это, я это впитал в себя,Гордое спокойствие мучеников,Женщина старых времен, обвиненная в том, что она ведьма,горит на сухом костре, а дети ее стоят и глядят на нее,Загнанный раб, весь в поту, изнемогший от бега, пал на плетень отдышаться.Судороги колют его ноги и шею иголками, смертоносная дробь и ружейные пули.Эти люди – я, их чувства – мои.

Все это ощущал и всем этим был Уитмен; но в действительности – не в обыкновенной истории, не в мифе – он был тем, что определяется этими двумя стихами («Song of Myself», 24):

Уолт Уитмен, космос, сын Манхаттена,Буйный, дородный, чувственный, пьющий, едящий, рожающий.

Был он также и тем, чем станет в будущем, в нашей мимолетной ностальгии, вызванной пророчествами, что возвестили ее («Full of life, now» [22]):

Сейчас, полный жизни, ощутимый и видимый,Я, сорокалетний, на восемьдесят третьем году этих Штатов,Человеку, через столетие – через любое число столетий от нашего времени,Тебе, еще не рожденному, шлю эти строки, они ищут тебя.Когда ты прочитаешь это, я – раньше видимый – буду невидим,Теперь это ты – ощутимый, видимый, понимающий мои стихи – ищешь меня,Ты мечтаешь, как радостно было бы, если бы я мог быть с тобой, стать твоим товарищем.(И не будь слишком уверен, что меня с тобой нет.)

Или («Song of Myself», 4, 5):

Камерадо, это – не книга.Тронь ее – и ты тронешь человека.(Неужто ночь и мы с тобой не одни?)Ты держишь меня, я – тебя,Я прянул к тебе со страниц, – и смерть не удержала меня [23].

Уолт Уитмен-человек, редактор «Бруклин Игл», вычитывал основные идеи из Эмерсона, Гегеля и Вольпи; Уолт Уитмен – лирический герой выводил их из своих отношений с Америкой, представленных воображаемым опытом альковов Нового Орлеана и плантациями штата Джорджия. Ложные сведения в сущности своей могут быть точны. Хорошо известно, что Генрих I Английский после смерти своего сына перестал улыбаться; сведения – по всей видимости, лживые – могут быть целиком правдивы, если служат знаком удрученности короля. Говорят, что в 1914 году немцы замучили и искалечили несколько бельгийских заложников; факт, несомненно, ложный, однако выгодно обобщающий бесконечные и мрачные ужасы вторжения. Еще более простительны те, кто связывает учение с жизненным опытом, а не с конкретной библиотекой либо сводом идей. В 1874 году Ницше подтрунивал над пифагорейским тезисом, гласящим, что история циклически повторяется («Vom Nutzen und Nachteil der Historie» [24], 2); в 1881 году на лесной тропке Сильвапланы он внезапно формулирует эту мысль («Ессе homo» [25], 9). Говорить о плагиате – пустая и пошлая криминалистика; когда Ницше спросили об этом, он ответил, что самое важное – это перерождение, вызванное в нас самой мыслью, а не ее примитивным обоснованием. Одно дело – абстрактное допущение божественной целокупности; и совсем другое – вихрь, вырывающий из пустыни нескольких пастухов и подталкивающий их к и по сей день длящейся битве, границы которой проходят по Аквитании и Гангу. Уитмен задался целью воплотить идеального демократа, а не создать теорию.

Со времен Горация, предсказавшего с помощью платоновских или пифагорейских образов свою небесную метаморфозу [26], в литературе тема бессмертия поэта была классической. Кто обращался к ней, делал это из тщеславия («Not marble, not the gilded monuments») [27], если не из соблазна или мести; Уитмен вводит ее, дабы установить личные отношения с каждым его будущим читателем. Он путает себя с ним и говорит с другим, с Уитменом («Salute au monde» [28], 3):

Что слышишь ты, Уолт Уитмен?

Так он стал вечным Уитменом, нашим приятелем, старым американским поэтом тысяча восемьсот такого-то года, а также его легендой, каждым из нас, счастьем. Задача представлялась грандиозной, почти сверхчеловеческой; но и победа была не меньшей.

вернуться

22

«Полон жизни». (Перевод А. Старостина.)

вернуться

23

Неисповедим механизм этих апостроф. Он вызывает у нас ощущение, что поэту удалось предощутить наше ощущение. Ср. со следующими строками Флекера, обращающегося к поэту, читающему его через тысячу лет:

О друг неведомый, незнамый, нерожденный,Перебирай легко английской речи струны,Читай меня один, от мира огражденный,И я писал, и я был юным.вернуться

24

«О пользе и вреде истории» (нем.).

вернуться

25

«Се человек» (лат.).

вернуться

26

Речь идет о Горациевом «Я воздвиг себе памятник»; далее цитируется первая строка в английском переводе.

вернуться

27

«Ни мраморные, ни золотые памятники» (англ.).

вернуться

28

«Приветствие миру» (франц.)