Под флагом ''Катрионы'' - Борисов Леонид Ильич - Страница 1

Леонид Борисов

Под флагом «Катрионы»

Часть первая

Лу

Глава первая

Читатель получает краткие сведения о маяках «Скерри-Вор» и «Бель-рок» и на правах доброго друга входит в семью Томаса Стивенсона

В 1786 году Управление северными маяками Великобритании просило у парламента разрешения поставить маяк на скале Бель-Рок, находящейся в двенадцати милях от устья реки Тай, на восточном берегу Шотландии. В докладной записке парламенту сказано было, что «попытки оградить эту скалу делались неоднократно, но каждый раз неудачно: большие плоты и бакены с колоколом разбивались первым же сильным штормом. Капитаны кораблей называют скалу Бель-Рок „кулаком дьявола“, штормы здесь такое же нормальное явление, как и равнодушие властей к несчастной судьбе капитанов и экипажу кораблей. Маяк на скале Бель-Рок должен быть сооружен как можно скорее. Строительные расчеты, смета и слезные мольбы капитанов прилагаются: смотри синюю папку с белыми углами…»

Разрешение на строительство маяка получено было в 1806 году – двадцать лет спустя со дня подачи в парламент докладной записки.

Работы по постройке маяка были поручены инженеру Роберту Стивенсону.

Двенадцатилетний его внук – Роберт Льюис Стивенсон – хилый, тщедушный Лу – отлично знал историю сооружения этого маяка. Об этом ему рассказывали его отец, Томас Стивенсон, и дядя Аллан – сыновья сэра Роберта. Лу гордился тем, что почти все маяки на побережье Шотландии построены членами его семьи. Поставить маяк на скале Бель-Рок было делом весьма и весьма сложным. Дедушке Роберту предстояло решить задачу: каким образом воздвигнуть прочную, долговечную, высотою в тридцать метров башню на «кулаке дьявола», который затопляется в часы прилива на пять метров? Чтобы парализовать действие волн в возможно большей мере, Роберт Стивенсон придал стенам нижней части башни предельную кривизну. В конструктивном отношении это было нехорошо, невыгодно, опасно: волна бьет в основание башни с потрясающей силой. Что делать? Выход подсказали камни. Роберт Стивенсон выбрал такие – самые большие и длинные, которые выдерживали давление груза верхних рядов[1].

Сильное волнение много раз смывало и уносило камни, уложенные на свои места. Легко сказать – «сильное волнение», когда каждый камень весил десять – двенадцать тонн! А вы представьте себе легкое суденышко, прибитое штормом к скале! Войдите в положение сэра Роберта, доставлявшего эти камни с берега на скалу! Дюжина чертей в бок и одна ведьма в спину, высокочтимый сэр! Каждый камень надо было обтесать, пригнать один к другому, а затем подумать о том, каким образом нагрузить этими безделушками легкое судно, прыгающее на волнах, и доставить их на скалу.

Не мудрено, что маяк строился три года. Высота его – 30 метров. Диаметр у подошвы – 12,5 метра, вершина – 3,5 метра.

Дядя Аллан в течение десяти лет строил маяк на скале Скерри-Вор в открытом море, в южной части Гебридского архипелага, в двенадцати милях на юго-запад от острова Тайри. Сооружение маяка началось в 1834 году, за шестнадцать лет до рождения Лу. Возведение башни высотою в 42 метра потребовало свыше трех лет. Лу однажды спросил:

– Почему так долго?

Дядя ответил:

– Сейчас ты поймешь, почему так скоро, а не долго. В двенадцати метрах над скалою, а она, запомни это, всегда покрыта водой, в оригинальном убежище – казарме – мы провели не один трудный день и не одну ночь в томительном ожидании перемены погоды, – буря не давала нам возможности спуститься вниз, на скалу, для того чтобы продолжать работу. Нас было всего тридцать человек. Кругом – сплошной мрак, высота пенившихся бурунов доходила до середины башни. Мы, таким образом, сидели в центре воронки, над нами свистел ветер и грохотали исполинские волны. Сон наш был беспокоен. Волны перекатывались через крышу нашей казармы, вода струилась сквозь двери и окна. Мы с ужасом думали о судьбе нашей первой казармы, поглощенной волнами; нам иногда казалось, что и нас постигнет та же участь. Однажды мы проснулись от страшного грохота, визга и стона. Мы вскочили на ноги, но что могли мы сделать? Человек десять рабочих не выдержали этой пытки, – боясь, что казарма будет разбита волнами, они покинули ее и направились по временным мосткам искать более надежной, хотя и менее удобной защиты за стеной маячной башни, тогда еще не оконченной. Там они провели остальную часть ночи в темноте, холоде и тоске… В те дни, когда строился Скерри-ворский маяк, в бурную ночь к скале приблизился большой парусник. О том, что это был именно парусник, а не паровое судно, можно было предположить по внешнему виду «остриженной и обритой» палубы.

– Сказать, что парусник приблизился, – говорил дядя Аллан, – неверно и неточно, Лу. Этим я хочу лишь сказать, что расстояние между скалой и несчастной посудиной было очень невелико. Я и мои товарищи стояли по пояс в воде; нас трясло от холода и страха за тех, кто в эти минуты, наверное, уже прощался с жизнью, а она так хороша, когда кончается… И вдруг самая большая, самая главная волна высоко поднимает суденышко, две-три секунды держит на своем гребне, а затем швыряет на нашу скалу.

Лу думает о людях, судно его не интересует. Дядя Аллан затягивает паузу. Он ждет вопроса: «И судно разбилось в щепки?»

– И все люди погибли? – спросил Лу.

– Те, кто оставался в казарме, – ответил дядя Аллан. – Ее разбила корма парусника, который раскололся надвое. Восемь человек наших рабочих были подняты волной с противоположной стороны. Меня прибило к башне маяка. Буря продолжалась двадцать шесть часов.

– А люди с разбитого корабля, дядя?

– Они живы и работают на верфях в Эдинбурге.

– С ними можно познакомиться?

– Это тебе зачем?

– Они мне расскажут, как они чуть не погибли,

– Да я же тебе уже рассказывал, Лу!

– Ты, дядя, говорил себе, а не мне. Ты вспоминал, а мне надо, чтобы только для меня, – понимаешь?

Дядя Аллан взрослый, он не понимает.

Не понимает и отец, Томас Стивенсон. Он тоже строит маяки, и к тому времени, когда Лу исполнилось двенадцать лет, Томас построил тридцать два маяка. Вместе с братом своим – Алланом. Дядя возводит башню, отец – самое главное, без чего башня не может называться маяком, – фонарь.

Лу единственный ребенок у супругов Стивенсон. Когда ему исполнилось двенадцать лет, отец пригласил врача и попросил его осмотреть сына и сказать, что с ним. Мальчик кашляет, потеет по ночам, жалуется на боли в груди. Врач выслушивал, выстукивал, переворачивал Лу с боку на бок, хмурился, вздыхал. Супруги Стивенсон догадывались, что именно скажет врач, и не ошиблись: недомогание Лу называлось туберкулезом легких.

– Умрет? – спросила миссис Стивенсон.

– Как и все мы, – ответил врач.

– Что нужно делать, чтобы он поправился? – спросил сэр Томас.

– Единственный ребенок в семье всегда хил, избалован и, почти как правило, талантлив, – ответил врач и тут же подкрепил свое суждение ссылками на биографии замечательных людей. – Следовательно, – продолжал он, – судьба вашего сына уже задана.

– Глупости, – усмехнулся сэр Томас.

– Возможно, – снисходительно согласился врач. – К диагнозу всё это отношения не имеет. Что касается непосредственно медицины, настаиваю на спартанском воспитании моего маленького пациента. Вы и ваш брат строите маяки. Ваши имена известны каждому школьнику в Эдинбурге и Лондоне. Настоятельно рекомендую…

– Догадываюсь, – облегченно вздыхая, перебил сэр Томас. – Что ж, это легко исполнимо. Возьму на маяк моего Лу.

– Не на маяк, а на маяки, – поправил врач. – Маленькое путешествие от Глазго на север, затем по восточному побережью. Недели на две, на три.

– А это не повредит здоровью моего Лу? – осведомилась миссис Стивенсон.

1

В главе первой использованы данные из книги гидрографа П. И. Башмакова «Маячное дело и его историческое развитие», Л., 1926. (Прим. автора)