Дон Карлос. Том 2 - Борн Георг Фюльборн - Страница 67

Он вдруг застыл на месте…

— Да, это он сам… — прошептал маркиз, — но почему он в мундире… и что ему от меня нужно…

— Сеньор маркиз, — начал Тобаль своим приятным голосом, подходя к нему на шаг ближе.

— Что такое? О чем вы хотите доложить, капрал? — спросил Горацио холодным, официальным тоном начальника, сам весь дрожа от волнения.

— Простите, сеньор маркиз, перед вами не капрал со служебным донесением! На рассвете начнется битва, мы оба готовимся к ней с желанием и жаждой найти смерть! Еще раз мы встречаемся с вами после Мадрида. Я Тобаль Царцароза, сеньор маркиз! Я вижу по вашему лицу, что эта встреча вам неприятна… Для меня же она — потребность!

— Почему же, сеньор Царцароза?

— Потому что я хотел бы перед битвой протянуть вам руку в знак мира… Не отстраняйтесь так гордо, сеньор маркиз! Сегодня я капрал, а вы вельможа, завтра же мы оба сравняемся — смерть уравнивает всех. Мне хотелось идти в бой примирившись и сказать вам, что я вас прощаю. Никогда не сказал бы вам этого, если б мы не встретились здесь перед лицом смерти. С самой юности я любил Белиту, целые годы искал ее, чтобы назвать своей, и нашел — в ваших объятиях! Если и вы любите ее так же, как я, вы поймете, что я в ту минуту испытал. Любовь и надежда разбились разом, с потерей Белиты исчезло и мое счастье. Вы отняли у меня то, что я имел, но и вам не приходится слишком радоваться и гордиться, потому что и вы ее потеряли, как и я. Мы оба лишились того, что наполняло наше сердце надеждой, что мы любили, вот почему мы здесь теперь! Примиримся же, сеньор маркиз, не отталкивайте протянутой вам руки!

В первую минуту Горацио хотел прервать капрала и напомнить ему разницу между ними, но тут он не выдержал. Тобаль перед лицом смерти протягивал ему руку и делал это так откровенно и просто, что он не мог ответить отказом.

Маркиз молча и крепко сжал руку капрала.

— Ну, теперь будь что будет — мы помирились. Один из нас, а скорей мы оба не вернемся с поля битвы, — сказал Тобаль, — но, по крайней мере, мы спокойно, не врагами идем в бой, нам легче на сердце.

— Благодарю вас за ваш благородный поступок, — отвечал Горацио, — он и мне облегчил душу. Нас воодушевляет одна цель — биться за родину и умереть.

Они еще раз пожали друг другу руки и разошлись, каждый к своему отряду, чтобы отдохнуть несколько часов перед битвой.

Едва занялась утренняя заря и прогнала ночную тень, как зазвучали барабаны и лагерь республиканцев мигом был на ногах.

Мануэль стоял на левом фланге, Жиль и капитан Шмидт — на правом, Горацио назначили адъютантом главнокомандующего. Тобаль был в одном из передовых отрядов левого фланга.

Артиллерия Конхо начала бой, открыв сильный огонь по неприятельским укреплениям.

Карлисты сначала отвечали с той же энергией, но затем немного притихли, так как не видели еще смысла в этом. Когда же Конхо придвинул ближе свои батареи и снаряды стали чаще бить по окопам, карлисты возобновили огонь с прежней силой, направив его на неприятельские орудия.

Земля стонала от взрывов, и черный дым застилал солнце.

Конхо велел обстрелять занятые карлистами дома и продвигаться вперед по всей линии.

Началась страшная пальба. Республиканцы шли штурмом на окопы карлистов, град пуль осыпал их. Войска Конхо смело двигались вперед, их отбрасывали, но они снова штурмовали неприятельские укрепления.

Жиль-и-Германос и весь правый фланг продвинулись вперед дальше всех и оттеснили войска дона Альфонса. Республиканцы понесли страшные потери, но захватили окопы и дома, занятые карлистами.

Не то было на левом фланге, где Мануэль и его солдаты геройски дрались с отрядами Доррегарая. Они оттеснили неприятеля от укреплений и пытались взять их приступом, но в это время Олло выслал отряды кавалеристов в помощь ослабевшему флангу. Мануэль и весь левый фланг, осыпаемые градом пуль, вынуждены были отступить.

Битва шла с переменным успехом. Поле покрылось ранеными и убитыми. Гром орудий, сигналы, победные крики — все смешалось в один оглушительный шум, темные клубы дыма заволакивали небо. Уже приближался полдень, а битва все не утихала.

Что происходило в это время в окрестностях Муро мы расскажем в одной из следующих глав.

Уже ряды левого фланга республиканцев так поредели, что солдаты начали падать духом.

Правому флангу, видимо, тоже трудно было бы удержаться на отбитых у неприятеля позициях.

Олло непременно выслал бы подкрепление оттесненным отрядам дона Альфонса. Но в ту минуту, когда солдаты Мануэля пришли в отчаяние, когда отдельные отряды лишились своих командиров, геройский подвиг одного из республиканцев придал битве новый поворот.

Капрал какого-то полка, большая часть офицеров которого пала, выхватив знамя из рук умиравшего знаменосца, прокричав что-то своим солдатам, бросился на неприятеля.

Это был Тобаль Царцароза! Со знаменем в левой руке и со шпагой — в правой бросился он на карлистов с мужеством, близким к отчаянию. Его пример воодушевил всех, мужество вернулось к солдатам, и все устремились за отрядом смелого капрала. Артиллерия поддержала их. Мануэль видел героя, и с громким «ура» тоже бросился вперед со своими солдатами. Через несколько минут ряды карлистов дрогнули.

Доррегарай, заметив опасность, пробился к тому самому месту, где дрался отважный капрал, дрался отчаянно, как человек, которому жизнь в тягость.

Бешенство охватило генерала. Он видел, что этот смельчак вырвал у него из рук такую верную победу.

Неуязвимый Доррегарай сумел пробиться к Тобалю иударить его шпагой. Тяжело раненный капрал упал, но на его месте тут же поднялся другой, подхвативший знамя из рук товарища, и республиканцы продолжали продвигаться, уничтожая все, что мешало этому движению.

Карлисты, видя тщетные усилия своего командира, отступали шаг за шагом и наконец снова укрылись в окопах.

Теперь поле очистилось перед войсками республики; с оружием в руках, несмотря на страшный неприятельский огонь, они шли все дальше вперед и выбили наконец карлистов с их позиций.

Напрасно Доррегарай и Олло выслали кавалерию против флангов наступавшего врага, она вернулась с большими потерями. Пример павшего героя-капрала заразил республиканцев. Тобаль не даром пожертвовал собой, после его смелого поступка отряды левого фланга рвались в бой, соперничая друг с другом в храбрости. Победа была бы блестящая и несомненная, если бы и центр армии действовал так же успешно, но о нем на флангах не было еще никаких известий.

IV. Жених и невеста

Прежде чем досмотреть до конца битву при Эстелье, оставим на время картину страшного кровопролития и отдохнем душой, вернувшись к событиям, происходившим в Пуисерде.

Невыразимо тяжело видеть, что до сих пор еще люди выходят друг на друга с оружием в руках! Всюду беспокоятся о том, чтобы распространять цивилизацию и учение христианской любви, расширять медицинские познания и облегчать страдания человечества, а тут толпы людей беспощадно убивают друг друга. Труд целой жизни гибнет в угоду честолюбию одного человека, домогающегося короны. Тысячи здоровых, сильных людей, которые могли бы принести столько пользы своему отечеству, вступают в беспощадный бой ради прихоти, ради мечты о престоле какого-то дона Карлоса, и Испания все ближе и ближе подходит к своей гибели!

Короткой передышкой, данной для отдыха перед битвой, Мануэль Павиа воспользовался, чтобы съездить в крепость Пуисерду, надеясь увидеться там с Инес.

Она говорила ему, что собирается жить там у своего дяди, старого майора Камары.

Дядя и тетка давно уже знали от Инес о ее сердечной тайне, и приезд генерала Мануэля очень обрадовал всех в доме.

— Дорогой маркиз Павиа, добро пожаловать! — вскричал старик Камара, протягивая гостю обе руки. Поздравляю с производством в генералы, очень порадовался, прочтя о вашем назначении. Когда я вышел в отставку, вы были еще совсем молоденьким офицером.

— Однако, — прервала его майорша, — позволь и нам поздороваться с маркизом!