Месть Ориона - Бова Бен - Страница 18

Одиссей ждал на палубе своего корабля. Он принял меня один, отослав помощников и слуг, чтобы никто не слышал моих известий; царь предстал передо мной нагим, его тело еще не обсохло после утреннего купания. Обтираясь грубым полотенцем, он сидел на треногом табурете, прислонясь спиной к единственной мачте корабля. Холст, служивший пологом во время дождя, теперь был свернут, светило яркое солнце, но бородатое лицо Одиссея осталось темным и зловещим, как облако, сулившее бурю, когда я сказал ему, что Приам и сыновья его отвергли предложение ахейцев.

– А сами они ничего не предложили? – спросил он после того, как я закончил речь.

Я солгал не колеблясь:

– Ничего. Александр заявил, что не отдаст Елену ни при каких условиях. И еще: он и царевич Гектор заявили, что на выручку Трое идет войско хеттов.

Глаза Одиссея расширились:

– Что? Как далеко они отсюда?

– В нескольких дневных переходах, как сказал Александр.

Одиссей теребил бороду с неподдельным ужасом на лице.

– Не может быть, – пробормотал он. – Просто не может быть!

Я ждал, в молчании оглядывая ряды кораблей. На всех стояли мачты так, что можно было немедленно поднять паруса. Вчера еще мачт не было.

Наконец Одиссей вскочил на ноги.

– Пойдем со мной, – резко проговорил он. – Агамемнон должен знать об этом.

12

– Итак, хетты идут на помощь Приаму? – высоким писклявым голосом произнес Агамемнон. – Невозможно! Не может быть!

Великий царь казался озадаченным, пожалуй даже испуганным. Он сидел на почетном месте среди собравшихся военачальников, правое плечо его перетягивали полосы ткани, запачканные кровью и какой-то маслянистой жидкостью.

Агамемнон, широкоплечий и коренастый, напоминал приземистую башню одинаковой ширины от шеи до бедер. Одет он был в раззолоченную кольчугу с серебряными пряжками, на его поясе висел богато украшенный драгоценными камнями меч, а ноги закрывали красивые бронзовые поножи, отделанные серебром на щиколотках. Он тем не менее, казалось, готовился к битве, а не к совещанию со своими главными помощниками, царями и князьями различных ахейских племен.

Быть может, прекрасно зная ахейцев и их склонность к спорам, он надеялся поразить всех роскошью своего одеяния. Или же не исключал, что с совета придется отправиться прямо в бой. Тридцать два человека сидели вокруг небольшого очага посреди хижины предводителя войска ахейцев. Все союзники Агамемнона и брата его Менелая находились здесь, лишь мирмидонян представлял Патрокл, а не Ахиллес. Я сидел за Одиссеем, расположившимся третьим по правую руку царя, и потому имел возможность хорошо рассмотреть Агамемнона.

Черты широкого и тяжеловесного с коротким тупым носом и густыми бровями лица великого царя вовсе не казались благородными. Глубоко посаженные глаза смотрели на мир подозрительно и недоверчиво. Волосы и борода царя лишь начинали седеть, их недавно расчесали и только что умастили благовонным маслом, таким пахучим, что даже у меня свербило в ноздрях.

В левой руке он держал бронзовый скипетр, правая же покоилась на бедре. Единственное правило, которого придерживались на этом безумном собрании, заключалось в том, что право держать речь предоставлялось тому, в чьих руках находился скипетр.

– Мне дал слово сам Хаттусили, великий царь хеттов. Он обещал, что не станет вмешиваться в нашу войну против Трои, – возмутился Агамемнон. – В письменном виде! – добавил он.

– Я видел соглашение, – подтвердил его брат Менелай.

Несколько князьков и царей закивали в знак согласия. Но огромный туповатый Аякс, сидевший на противоположной стороне круга, вновь возмутился:

– А я вот и многие из нас никогда не видели обещания, присланного царем хеттов.

Агамемнон по-девичьи вздохнул и обратился к слуге, стоявшему за ним. Тот немедленно отправился в дальний угол хижины, где, образуя нечто вроде кабинета, размещались стол и несколько сундуков.

Хижина великого царя оказалась просторнее, чем у Ахиллеса, однако не была столь роскошно убрана. На бревенчатых стенах ничего не висело, впрочем, постель Агамемнона покрывали богатые ковры. Более того, трон Агамемнона не имел подножия, царь сидел на одном уровне со всеми нами. Кое-где стены хижины украшали трофеи, захваченные ахейцами во взятых городах. Панцири, украшенные драгоценностями, мечи, длинные копья с блестящими бронзовыми наконечниками, железные и бронзовые треножники, сундуки, в которых могло поместиться много золота и драгоценностей. Великий царь изгнал из хижины женщин и рабов. Присутствовали только цари и князья, собравшиеся на совет, а еще доверенные писцы и слуги.

Слуга подал царю табличку из обожженной глины, усеянную клинописью, Агамемнон передал ее членам совета. Табличка пошла по кругу, все внимательно разглядывали ее, хотя вряд ли кто-либо мог разобрать текст. И словно в подтверждение моих подозрений, Агамемнон приказал слуге громко прочесть надпись вслух, едва табличка возвратилась ему в руки.

Документ являлся образцом дипломатической фразеологии. В нем признавался титул Агамемнона. Я заметил, как тот горделиво расправил грудь, услышав это. Великий царь хеттов, смиренно полагавший себя владыкой всех земель Эгейского побережья до древних стен Иерихона, соглашался с тем, что претензии ахейцев к Трое справедливы, и обещал не препятствовать восстановлению справедливости. Конечно, формулировка была более обтекаемой, но смысл оставался достаточно ясным. Любой троянец мог бы заключить из него, что Хаттусили пообещал Агамемнону не помогать Трое.

– И все же троянцы утверждают, что войско хеттов находится в нескольких днях пути и готово выручить их, – сказал Одиссей.

– Прости меня, царь Итаки, – сказал старый Нестор, сидевший между Одиссеем и Агамемноном. – Скипетр не у тебя, значит, ты говоришь не в свою очередь.

Одиссей улыбнулся белобородому старцу.

– Как и ты, царь Пилосский, – возразил он спокойным голосом.

– Что они говорят? – закричал один из князьков на другой стороне круга. – Я не слышу их!

Агамемнон передал скипетр Одиссею, тот встал и повторил свое утверждение громким голосом.

Аякс взорвался:

– Откуда мы знаем, что это правда?

Они принялись спорить и обмениваться аргументами и наконец приказали мне слово в слово передать то, что я услышал от троянцев. Я встал и повторил слова Александра и Гектора.

– Александр сказал? – Менелай сплюнул на утоптанный песчаный пол. – Он царевич лжецов.

– Но Гектор не отрицал, – проговорил Нестор, поспешно отбирая у меня скипетр. И когда я сел, царь Пилосский поднялся и произнес:

– Если бы наш вестник узнал об армии хеттов из уст Александра, я бы согласился с царем Менелаем… – И, пользуясь тем, что скипетр оказался в его руках, Нестор пустился в пространные рассуждения. Смысл его речи сводился к тому, что Гектор – человек достойный, и если уж сказал, что войско хеттов приближается к Трое, то так и есть. – Гектору можно верить в отличие от его брата.

– Но это опасно для всех нас! – завопил Агамемнон со слезами на глазах. – Армия хеттов может уничтожить нас и троянцев одновременно!

Никто не спорил.

– Они воевали с египтянами, покорили Аккад и осаждали даже Вавилон! Хаттусили осаждал Милет, и город открыл перед ним ворота, чтобы войско не сокрушило стены.

Страх холодом пополз по кругу совета, словно ветерок, который, задув свечу, оставляет тебя в темноте.

Никто не знал, что делать. Все трепетали, словно стадо антилоп перед львами, не зная, куда бежать и где искать спасение.

Наконец Одиссей вновь потребовал скипетр. Встал и проговорил спокойно:

– Быть может, Гектор и наш враг – его брат – ошибаются, считая, что хетты помогут им? Что, если войско хеттов явилось сюда по каким-то причинам, не имеющим никакого отношения к нашей войне против Трои?

Раздались одобрительные возгласы и невнятные возражения.

– Слишком уж хорошо, чтобы быть правдой, – выделился один голос из хора недовольных.