«Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война - Лозунько Сергей - Страница 47

В январе 1935-го Муссолини подпишет с Францией договор об «исправлении» франко-итальянской границы в Африке (он как раз готовился к вторжению в Эфиопию). Для Франции же важно было создать общий фронт против нацистской Германии и любыми способами привлечь к нему Италию. 7 января 1935 г. в Риме, кроме общей декларации о франко-итальянском сотрудничестве, была подписана конвенция о взаимном уважении территориальной целостности государств Центральной Европы[247].

В апреле в итальянском городке Стреза на западном берегу озера Лаго-Маджоре состоится итало-франко-британская конференция с участием премьер-министра Великобритании Д. Макдональда, министра иностранных дел Франции П. Лаваля и лидера Италии Б. Муссолини. «Стрезский фронт» станет реакцией на восстановление в Германии всеобщей воинской повинности.

В мае 1935-го будет подписано секретное итало-французское военное соглашение о совместной защите независимости Австрии. Генштабы Италии и Франции будут проводить консультации относительно стратегии войны с Германией[248].

«Стрезский фронт» просуществует недолго. Он потеряет смысл и вследствие англо-германского морского соглашения (легализовавшего вооружение Германии), и вследствие агрессии Италии в Абиссинии. Сближение Муссолини и Гитлера произойдет и на платформе обоюдных стремлений к территориальным захватам, и ввиду близости идеологий.

Однако решение Муссолини примкнуть к Гитлеру не в последнюю очередь было продиктовано усилением позиций Германии и соответствующим ослаблением позиций Франции. При всей своей напускной агрессивности Муссолини действовал достаточно осторожно. Вспомним, к примеру, что в сентябре 1939-го он не рискнул ввязаться в войну с Францией и Англией на стороне Гитлера. И сделал это лишь 10 июня 1940-го, когда немцы сломили англо-французское сопротивление на континенте.

Германо-польский пакт и такое его прямое следствие, как разрушение системы французских союзов, станет не последним фактором, который подтолкнет в конечном итоге фашистскую Италию к нацистской Германии. Это в свою очередь обеспечит Гитлеру южный тыл и станет ключом к аншлюсу Австрии, а также приблизит расправу над Чехословакией. Ну а далее дойдет очередь и до самой Польши.

Барту (Barthou) Луи (25.08.1862-09.10.1934), французский государственный деятель, дипломат. С 1889-го депутат парламента. С 1894-го неоднократно занимал министерские посты. В марте — декабре 1913 г. премьер-министр, провел закон об увеличении срока военной службы до 3 лет. Выступал за укрепление Антанты. Возглавлял французскую делегацию на Генуэзской конференции 1922-го. В 1922—26 гг. председатель Репарационной комиссии: настаивал на выполнении Германией постановлений Версальского мирного договора 1919-го. В 1922—24, 1926—29 гг. министр юстиции. После установления фашистской диктатуры в Германии (1933) стал активным сторонником франко-советского сотрудничества. Будучи министром иностранных дел (февраль — октябрь 1934-го), продвигал идею «восточного пакта», был одним из инициаторов приглашения СССР в Лигу Наций. В 1934-м посетил СССР. 9 октября 1934 г. в Марселе Барту и югославский король Александр I были убиты хорватским террористом — агентом германской и итальянской разведок.

Пакт Гитлера — Пилсудского (секретный протокол к германо-польской декларации от 26 января 1934 г.)

Однако вернемся к мотивам Польши, совершившей на рубеже 1933–1934 гг. внешнеполитический кульбит и переметнувшейся в нацистский лагерь.

Советский нарком индел Литвинов по итогам своих бесед с польским коллегой Беком 13, 14 и 15 февраля 1934-го укажет на «серьезный поворот в ориентации политики Польши» и тут же заметит: «Вряд ли Польша могла бы брезговать нашим сотрудничеством и в то же время отдаляться от Франции, не получив откуда-либо новых гарантий или обещаний гарантий»[249].

Действительно, с чего вдруг Польша так осмелела после пакта с Гитлером? Настолько, что сломя голову бросилась разрушать имеющиеся механизмы безопасности в Европе. Что такого могли пообещать немцы? Эти вопросы тогда ставили во всех без исключения европейских столицах, подозревая наличие секретных германо-польских договоренностей, прилагавшихся к пакту от 26 января 1934-го. Ибо ничем объяснить поведение Польши в то время, кроме как наличием тайных соглашений с Гитлером, было невозможно.

Почему Варшава категорически отказывается подписать декларацию в защиту независимости стран Балтии? Добивался Литвинов более-менее внятных объяснений на сей счет от Лукасевича, да так ничего и не выяснил, и сделал вывод «о далеко идущем характере польско-германского сближения»[250]. Донимал Бека по тому же самому вопросу. Опять безрезультатно: «здесь, по-видимому, либо существует, либо имеется в виду какое-то соглашение с Германией», — отметит Литвинов в своем отчете[251].

Решила Москва прощупать с другой стороны — предложила подписать декларацию немцам. Тоже отказ. «Также конфиденциально я прошу сообщить Барту, — просил Литвинов французского посла в Москве Альфана 20 апреля 1934-го, — что в целях проверки действительной политики Гитлера в отношении Востока мы ему недавно предложили подписать совместно с нами протокол, обязывающий оба государства уважать независимость и неприкосновенность Балтийских стран. Это предложение Германией отклонено»[252].

А то вот, скажем, французы отправляют к своим польским как бы союзникам генерала Дебенея (Debeney; в 1919–1924 гг. начальник академии французского генштаба, в 1924–1930 гг. начальник генштаба, руководил реорганизацией французской армии) — договориться о корректировке франко-польского военного соглашения в связи с изменением ситуации в Европе.

Поляки заверили Дебенея, что они «за сохранение союза», но уехал генерал из Варшавы «без результата, не поняв истинных намерений Польши», — сообщал французский посол в Москве замнаркому индел Стомонякову 4 июля 1934-го. Дебеней, по словам Альфана, остался «очень недоволен» переговорами с польским генштабом. И недовольство это, пояснил французский посол, «произошло вследствие неопределенности позиции поляков по вопросу о продлении франко-польского военного договора». Французы «предложили полякам изменить договор 1921 г., применив его к нынешним условиям, а поляки отклонили это предложение, утверждая, что договор 1921 г. целиком применим и в настоящее время»[253].

Французам оставалось только пожать плечами: Гитлер наглеет, а поляки спокойны как никогда.

Альфан, зашедший побеседовать со Стомоняковым сразу после своего возвращения из Франции, особо отметил, что «имел много дел в министерстве и массу встреч с политическими деятелями. Он был поражен тем, как радикально изменились настроения по отношению к СССР. По существу, теперь нет сколько-нибудь серьезных противников этого сближения»[254]. Франция (в тот момент сильнейшая военная держава на континенте!) в смятении и беспокойстве от Гитлера и его политики, срочно ищет союзников — а Польша пребывает в безмятежном состоянии! С чего бы это?

Польша своим новым прогерманским курсом потеряла доверие везде, по сути загнала себя во внешнеполитическую изоляцию. Французский и советский дипломаты приходят к выводу: «кажется непонятным, чтобы Пилсудский вел политику, подрывающую и подорвавшую доверие к Польше во всех странах, кроме разве Эстонии, без того, чтобы Польша имела за это какую-то серьезную компенсацию со стороны Германии»[255]. Какую компенсацию?