Теоретические основы и методология полемики с протестантизмом - Рубский Вячеслав - Страница 29

Православная сторона переняла множество аргументов, базирующихся на той же протестантской парадигме, которая не может принять эту практику. Например, упоминание о крещении «домашних», установление параллели между ветховозаветным обрезанием и крещением в детском возрасте или привлечение идеи заместительной веры и обещания пред Богом восприемниками. Баптисты со своей стороны это отвергают: "Мы не встречаем случая детокрещения ни в одной книге Священного Писания".[51] «Никто другой не имеет юридического права на то, чтобы обещать что-то кому-либо без участия самого человека, от имени которого даётся обещание».[52] Во всех этих моделях полемики детство предстаёт как препятствие, которое возможно (или невозможно) преодолеть. По этой причине широкая палитра наработанных аргументов православно-протестантской полемики остаётся неубедительной, так как содержит в себе внутреннее противоречие с принятой парадигмой современных протестантов.

В христианском богословии Запада проблемы связанные с определением статуса младенца проявились в обсуждении их крещения и посмертной участи. Блаж. Августин писал к Просперу и Иларию: «Когда дети умирают, то, смотря по тому, разрешён ли грех Божьей благодатью или не разрешён по Божьему суду, либо по заслуге возрождения переходят от зла ко благу, либо по заслуге происхождения переходят от зла ко злу. Сие ведает католическая вера; с этим даже некоторые еретики без возражений соглашаются».[53] Протестанты до сих пор поминают эти слова как горькую ересь. Другой западный богослов Гонорий Августодунский († 1139) писал: «Дети до трёх лет, которые ещё не говорят, спасутся, коль окрещены, ибо сказано: "Таковых есть царство небесное"; из тех же, кому пять лет и более, часть погибнет, а часть спасётся»[54]

С другой стороны и протестантизм, исповедуя разобщённость благодати и ребёнка по причине его несознательности, встречается с той же трудностью. Так, например, приводимые протестантами слова Спасителя о вере и покаянии при крещении не могут иметь приложения к детям, ведь тезис о вере имеет своё продолжение: «кто будет веровать и креститься, спасён будет, а кто не будет веровать, осуждён будет» (Мк. 16,16). Эти слова Христа могут быть относимы только ко взрослым. Если же мы отнесём требования Христа (Мф. 28,19) и к детям, то получится, что все они осуждены: «Кто не будет веровать, осуждён будет» (Мк. 16,16). «Неверующий уже осуждён потому, что не уверовал во имя Единородного Сына Божия (Ин. 3,18). Получается, что взрослый, ерующий во Христа, по слову апостола Иоанна Богослова, «имеет жизнь вечную», а неверующий по причине своего младенческого возраста «не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нём» (Ин. 3,36). Следовательно, ссылаться на повеление Спасителя: учить и крестить взрослых как на аргумент против крещения детей невозможно.

Статус младенца в Церкви в парадигме протестантизма остаётся неопределённым. Эта трудность протестантской систематики вызывает необходимость постулировать некое богословское исключение детей из общих правил. «Хотя дети и являются грешниками и разделяют ответственность, будучи сопричастны греху Адама вместе со всем человечеством, они не наказываются вечной смертью наряду со взрослыми грешниками по милости Господа, благодаря искупительной жертве Христа. Бог милует кого хочет и хотя обычным условием для помилования является вера и покаяние, в данном случае Господь делает для детей исключение».[55]«Бог, который устанавливает правила, имеет права и делать исключения из них», – пишет магистр богословия ЕХБ М.В. Иванов.[56]

Иной выход из той же дилеммы и как альтернатива крещению предлагается обряд благословения, на который имеется ссылка в Новом Завете (Мк. 10,14-16). «Мы глубоко убеждены, что крещение младенцев не соответствует Священному Писанию, – пишет Н.А. Колесников, – однако не могут же дети остаться вне духовного приобщения, и таковым у нас — Евангельских Христиан-Баптистов — является служение благословения детей, что должны помнить родители и служители. Этому следует учить и наблюдать за соблюдением, чтобы не лишился народ Божий благословения».[57] «Писание нигде не учит нас тому, что надлежит крестить младенцев. Более, крещению младенцев следует предпочитать посвящение ребёнка родителями Господу»[58] – пишет Г.К. Тиссен. Однако, и замена крещения «служением благословения детей» не решает главного вопроса о том, каким образом в рамках протестантской парадигмы возможно действие благодати Духа в грудных младенцах? Ведь аргументы, препятствовавшие крещению, в самом принципе исключают и все другие таинства.

Опорным моментом данной дискуссии является выявление онтологического статуса младенца в духовной жизни матери и Церкви. В русле православной традиции мысли и практики мать и младенец в религиозном измерении представляют собой одно целое. «Зависимость младенца от взрослого создаёт совершенно своеобразный характер отношения ребенка к действительности: эти отношения оказываются опосредованными родным взрослым», – читаем мы в исследовании В.И. Слободчикова и Е.И. Исаева «Основные ступени развития субъектности человека». «Живая общность, сплетение и взаимосвязь двух жизней, их внутреннее единство… самим фактом своим указывает на то, что взрослый для ребёнка не просто одно из условий его развития наряду со многими другими (не просто персонификатор и источник общественно выработанных способностей), а фундаментальное онтологическое основание самой возможности возникновения человеческой личности, основание нормального развития и полноценной человеческой жизни».[59] «Это два индивидуума, но в ещё не расторгнутом единстве; – писал о матери и ребёнке Г.Ф. Гегель, – один ещё не является самостью, не есть нечто непроницаемое, но нечто не способное к противодействию, другой есть субъект этого единства, единичная самость обоих».[60] Таким образом, маленький ребёнок не является отдельной религиозной величиной, он ещё не ведёт самостоятельной духовной жизни. Поэтому, как часть матери, может чрез крещение стать причастником благодати Божьей. То же касается и Причащения. Вера матери (отца, восприемника, Церкви) не вменяется ребёнку юридически, а является его частью, в т.ч. частью его формирующегося сознания.

Характер обоснования крещения детей в рамках онтологического подхода освобождается от необходимости приписывать ребёнку веру, окроплять его как плод урожая или исключать его из правил духовной жизни. Наоборот, онтологическое единство матери и грудного ребёнка соответствует православному учению о природе церковного единства во Христе, обозначенном в разделе 3.4. Таким образом, онтологический подход даёт обоснование, как гармоничной допустимости детского крещения, так и его необязательности. Этим объясняются факты крещения во взрослом возрасте таких видных святителей как: Иоанн Златоуст, Григорий Богослов, Василий Великий, Киприан Карфагенский, блаж. Августин, мч. Андрей Стратилат и других, тогда как все они с детства воспитывались в христианских семьях. «Я был ознаменован крестным знамением Его и освящён солью при рождении из чрева матери моей, уповавшей на Тебя, Боже», – писал блаж. Августин в своей «Исповеди» (I, 11). Затем он вспоминает, как тяжело заболел в детстве, и его мать св. Моника, думая, что сын умирает, решилась крестить его. Но когда ребёнку стало лучше, она сознательно отложила крещение, «несмотря на установившуюся к тому времени в североафриканских церквах практике крещения младенцев».[61] Эти примеры традиционно подаются как аргумент «против»,[62] но в рамках онтологического метода дискуссии подобные факты крещения взрослых в христианских семьях, как и крещения детей всецело соответствуют православному учению о Церкви.