Теоретические основы и методология полемики с протестантизмом - Рубский Вячеслав - Страница 7

Христос оставляет девяносто девять Своих овец ради одной заблудшей именно потому, что она не хуже остальных и такого же достойна попечения. Чтобы так воспринимать оппонента, прежде всякого диалога и полемики, необходимо очистить образ инакомыслящего в нашем собственном сознании. Типичный обзор межконфессиональных дискуссий выглядит так: «”Высокие ругающиеся стороны” неявно исходили из одного допущения, которое состоит в том, что именно данной стороне удалось привести весомые доводы в пользу своей точки зрения. И выражалась убеждённость в том, что, будь у оппонента хоть немного добросовестности, он непременно признал бы свою неправоту. Словно вся проблема как раз в недобросовестности злонамеренных людей, которые подлежат обязательному разоблачению. И – увы! – содержание многих выступлений свелось как раз к разоблачению и обличению, которые так любят в России».[96] Когда прокрустово ложе предубеждения не допускает видеть в оппоненте человека умного и искреннего, рождаются такие методические рекомендации, в русле которых проповедующий иное, делает это или по невежеству, или обманывает умышленно. Современные и репринтные апологетические публикации всё ещё полемизируют с «лукавыми проповедниками», которые «завлекают», распространяя как проказу «слова соблазнителей»[97] и «льстивые речи»,[98] в которых православным слышится «сознательная завуалированность фраз»[99] и кажется, что о чём-то «сектанты умалчивают»,[100] «извращают Писание» и т.д.

Как следствие такого подхода взаимная предубеждённость только усиливается: «Ответ сектантов как будто обоснован и силён, но на самом деле всё сказанное представляет изворот и уклонение от рассуждений»;[101] «На подобные умствования книжников-сектантов нужно смотреть тоже не иначе, как на самохвальство»;[102] «Ясно, что все секты заблуждаются, когда так извращенно и лживо хотят оправдаться словами Христовыми».[103] Вывод при такой предубеждённости тоже предсказуем: «Сектанты, подобно диаволу, всегда извращали и извращают тексты Писания, с целью доказать своё погибельное заблуждение»;[104] «Оставим на их совести подобные сомнительные упражнения. Можно только удивляться их изворотливости»;[105] «Навет сектантов есть клевета»;[106] «Остаётся только удивляться тому, что человек... может с такой потрясающей легкостью игнорировать те свидетельства Священного Писания, которые ему неудобны».[107] И т.п.

Применение подобного рода эпитетов и оценок прошлых культур сегодня звучат как оскорбления и отчуждают оппонента более, нежели убеждают в чём-либо. «Можно подумать, что цель многих высказывающихся заключается в полном истреблении инаковерующих и безраздельном торжестве своего вероучения»[108] – комментирует с протестантской стороны И.В. Подберёзский. Ап. Павел о такого рода любопрении говорит: «Если же друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом» (Гал. 5,15).

Если на определённом этапе взаимовосприятия наш оппонент нам кажется хитрецом и лицемером, то мы, в любом случае, оказываемся не в состоянии вести полемику в правильном векторе, так как с этого момента перемещаем существо разногласия из области богословия в сферу повреждённой его нравственности. Все наши дебаты по богословию и истории будут ложны, так как наши усилия будут направлены не на выявление подлинной причины разногласия, а на уличение оппонента в мнимом лукавстве и нечестии. Прот. Иоанн Мейендорф писал: «По поводу ереси повторим ещё раз: в нашем падшем мире полной свободы от заблуждений не существует, и в каком-то смысле люди даже "имеют право" на заблуждения. Еретические утверждения можно отыскать у любого св. отца. Но не существует и такого явления, как полный абсолютный еретик».[109]

1.2.4 Оскорбительные схемы полемического богословия

Отсутствие резких выражений ещё не означает корректности дискуссии. Оскорбление оппонента может обойтись и без употребления обидных слов. В ход идут несложные богословские схемы, из которых с логической необходимостью выводится всё та же неискренность, глупость и порочность оппонента. Типичный пример: «Вопрос: Можно ли каким-либо путём доказать, что все сектанты заблуждаются и проповедуют ложь? Ответ: Можно. Для этого достаточно рассмотреть Св. Писание и историю Церкви Христовой, как сразу же выяснится то или другое заблуждение сектантов».[110] Такая несложная схема прямо подводит к мысли, что сектанты заблуждаются потому, что недостаточно умны или честны, чтобы самим «рассмотреть Св. Писание и историю Церкви Христовой». Другой пример подобной логики: «Не молятся лютеране за умерших потому, что любовь их к умершим прекращается, не так как христианская любовь, которая никогда не прекращается (1Кор. 13,8)».[111] В этом измерении для того, чтобы понять лютеранина предлагается считать его чёрствым.

Один из активных деятелей «православного возрождения» начала ХХ века, совмещавший строго церковную богословскую ориентацию с определённой общественно-политической оппозиционностью, Михаил Александрович Новосёлов в своей книге «Догмат и мистика в православии, католичестве и протестантстве» пользуется богословской схемой «себялюбие как основа правового жизнепонимания».[112] Тезисы его верны, однако данный посыл принудил его в дальнейшем изложении прямо упрекать католиков и протестантов в «лукавстве», «прикрытиях»[113] и «умалчиваниях»[114] относительно их, основанного на себялюбии, вероучения.

В других случаях, когда сознание того, что оппоненты прекрасно знакомы с Писанием не позволяет объяснить их позицию невежеством, то вывод получается ещё горше: «Сектанты отлично знают из Писания, что необходимо иметь св. Предание, но они отвергают его по своей бесовской гордости… сектанты, подражая дьяволу, сознательно противятся истине».[115] «Остаётся лишь удивляться упорству сектантов, не желающих видеть столь явную истину».[116]

Богословские схемы, унижающие достоинство оппонента, есть и у протестантов. Догматическая необходимость понуждает их выводить все свои доктрины непосредственно из Библии. Это, в свою очередь, требует от протестанта утверждать, что Библия говорит о каждом их тезисе прямо и однозначно. Так рождается красивый лозунг о том, что «всякий искренно читающий непременно поймёт её правильно». Взгляд на смысл Священного Текста как на очевидность свойственен протестантизму с самых первых лет Реформации. Например, Жан Кальвин свои рассуждения часто начинал так: «Следуя очевидным положениям Писания, мы говорим…».[117] Как догматический образец в этих категориях мыслит знаменитое Вестминстерское исповедание веры, § 1.6: «Весь замысел Божий относительно того, что необходимо для Его собственной славы, спасения человека, веры и жизни – либо ясно изложен в Писании, либо с правильной и очевидной последовательностью может быть выведен из него».[118] Вот эти «ясность» и «очевидность» становятся камнем преткновения при необходимости объяснить иноверие других конфессий, в т.ч. и православия.