Двести веков сомнений - Бояндин Константин Юрьевич Sagari - Страница 69

…Праздник длился довольно долго; от него остались не только неприятные воспоминания. Когда небо начало заниматься алым, Клеммен почувствовал, что с него хватит. Пора отдыхать.

— Почему он так испугался этого… призрака? — спросил Клеммен у провожавшего его У-Цзина. Андари не появилась, но Клеммен, в общем-то, не жалел об этом. И так случилось столько странного…

— Спроси кого-нибудь другого, — посоветовал монах. — Я обещал молчать. И… не спрашивай об этом Д. Он не смог защитить человека, но никогда уже не узнать, был ли хоть один шанс…

Клеммен кивнул, сжал «ключ» и… оказался у дверей своего дома.

Ноги едва держали его. На столе лежало письмо (судя по конверту, от Д. — даже в праздник не забывает о работе) — подождёт! Всё подождёт. Надо поспать. Раздеваясь, Клеммен умудрился наступить на сумку.

Внутри что-то отчётливо хрустнуло.

Клеммен беззвучно выругался, махнул рукой. Что сломано, то сломано.

Спал он крепко, сновидения его не тревожили.

Аннвеланд, Лето 73, 435 Д., 14-й час

Вопреки популярному мнению (и собственному небогатому опыту) Клеммен проснулся с совершенно ясной, здоровой головой. Праздник продолжался: он будет продолжаться ещё два дня. Сегодня надо нанести визит Андари, а до этого придумать, что ей подарить.

Тут он вспомнил о сумке, в которой что-то хрустнуло.

Ладно… вначале привести себя в порядок. Из зеркала на него глянуло нечто достаточно взлохмаченное и хмурое, чтобы напугать человека с воображением. Похмелья нет — да и откуда оно, если пились исключительно благородные напитки? — а вот изобилие событий и эмоций оставили отпечаток.

С этим тоже справимся. Сейчас позавтракаем, а там и решим, с чем идти в гости. Если только…

Взгляд упал на конверт, и посторонние мысли вылетели из головы.

Конверт был похож на те, в которых Д. присылал свои инструкции. Но левый верхний угол его украшала не личная печать начальника Клеммена, а изображение руки с растопыренными пальцами.

Конверт был лёгким.

Что там, внутри? Лучше всего не открывать. Вряд ли это новогоднее поздравление. Нет, это надо немедленно проверить и…

Конверт растаял в руках.

На стол опустился лёгкий, почти невесомый лист бумаги.

На нём тонким карандашом был нанесён рисунок. Простой, условный, но недвусмысленный.

Весы.

На одной чаше — тетрадь или книга; на другой — череп.

Под весами — та же символика, что украшала метательный нож островитянина, поражавшего всех своим мастерством…

Клеммен перевернул листок.

На обратной стороне — надпись.

«Удачи и долгой жизни. Друзья из зеркала».

Возможно, Клеммен порадовался бы чувству юмора того, кто послал это письмо. В другой раз. Под поздравлением были изображено ещё кое-что.

Человек, прижавший ладонь к губам.

Рядом — часы, на циферблате которых — полночь.

Или полдень.

Хотя нет, полдень-то уже прошёл.

Всё понятно. Времени тебе до полуночи, не вздумай никому ничего говорить, отдай тетрадь тому, на чьих ножах была эта символика. Иначе расстанешься с головой.

Словно подтверждая ход мыслей, лист бумаги вспыхнул, ослепляя яркостью пламени, и исчез.

Пламя оказалось холодным.

Спустя несколько секунд Клеммен обнаружил, что сидит, сжимая в кулаке ключ от кабинета. Того, что в монастыре. Отдать? Не отдавать?

«Они никогда не остановятся».

Из раздумий, чёрных и тоскливых, его вывел оживший треугольник. Он разогрелся и шевельнулся, словно устраиваясь на шее поудобнее. Клеммен расстегнул воротник, взглянул на треугольник в зеркало.

Амулет улёгся бронзовой стороной вниз. И ни за что не желал поворачиваться иначе.

Аннвеланд, Лето 73, 435 Д., 16-й час

Как ни странно, страха я не ощущал.

Думаете, не боялся смерти? Дудки! Боялся, и ещё как. Не боится смерти только сумасшедший. И то не всякий. Просто: всё происходящее казалось спектаклем. Я даже подумал — или нет, сейчас-то понять невозможно — что Д. устроил всё это. Что в полночь, когда я, трясущийся и жалкий, буду бегать по городу в поисках таинственного незнакомца, раздастся довольный смех и розыгрыш кончится.

Поставьте себя на моё место и подумайте — смогли бы сохранить в подобной ситуации ясность мышления?

Первым действием было — связаться с Д. Ничего не говорить, просто потребовать встречи. Но, когда я поднёс к губам устройство связи — небольшой такой кусочек бирюзы в серебряной оправе — как оно рассыпалось в пальцах, стекло на пол тончайшей пылью.

Я отскочил до самой двери.

Некоторое время в изумлении глядел то на пальцы, то на серебристо-голубое пятно на полу. Вот, значит, как! Придётся прогуляться. Тут я и обозлился до такой степени, что мысль о возвращении в Хоунант за тетрадью покинула голову. Ещё чего! Мне показалось, что главная цель этого письма — показать, на чьей стороне сила. Дескать, мы и сами можем взять тетрадь, но заставим тебя принести её.

Напомню: происходящее не казалось мне настоящим. Все проклятия, загадочные исчезновения, болезни и прочее, с чем пришлось уже столкнуться, были гораздо более тонкими. Профессионально устроенными. А это — нарочито показное, со множеством эффектов.

Второе устройство связи ушло в небытие тем же способом.

Понятно. Ну что же, дома сидеть я не стану. Надел походную одежду (не в парадную же одеваться) и вышел на улицу.

Воздух показался необычайно свежим и целебным — словно всю предыдущую жизнь я провёл в склепе. Сейчас прогуляюсь по лесу, перемещусь в Венллен, неторопливо пройдусь по местам, где чаще обычного можно застать Д. Говорить с ним не стану — пусть заговорит сам. Ключ, понятное дело, возьму с собой.

Пока я стоял у дверей дома, ощущение чужого взгляда на миг напомнило о себе. Напомнило и пропало. Словно кто-то удостоверился, где я нахожусь.

А вокруг люди спешили в лес — там должны были продолжиться празднества. Счастливые люди.

Аппетит у меня пропал. Напрочь. А у кого бы не пропал? Несколько минут я раздумывал, не пойти ли и мне в лес, к святилищам — тут недалеко, около километра — но передумал. Раз уж я решил, что зайду к Андари, пора подумать о подарке. Назло всем буду вести себя спокойно.

«Ключ» отчего-то не стал рассыпаться в прах.

Спустя пять минут я уже входил в Парк Времени. Вновь затылок ожёг далёкий и внимательный взгляд — и вновь оставил в покое.

До памятного ручейка — не более пятнадцати минут ходьбы.

Парк Времени, Лето 73, 435 Д., 17-й час

— Превосходно, — бормотал Клеммен, вытряхивая содержимое сумки на траву. Очень удачно он наступил. Одна ясеневая заготовка треснула натрое; лиственница и дуб не пострадали. И кусок коры сиарха , белкин подарок… Смотри-ка! Что это там, внутри?

Клеммен затаил дыхание, вгляделся внутрь разлома. Там было что-то блестящее. Металл или камень. Как это могло попасть в кору? Врасти в неё?

Разломить кусок коры оказалось непростой задачей. Удивительно, как удалось вчера так удачно наступить. Или дело в том, что я не знал, что могу сломать её, а теперь не только знаю, но и прилагаю все усилия?

Кора тут же разломилась на множество кусочков. Скрытый внутри предмет упал на ладонь; взвился и рассеялся густой белый туман. И всё. Коры больше не было.

На ладони у Клеммена лежал ивовый лист — воспроизведённый до мельчайших подробностей, но сделанный из золота. Работа была настолько мастерской, что первые несколько секунд Клеммен боялся дышать.

Потом осознал: раз уж украшение выжило после тех усилий, которые он только что прилагал, бояться нечего.

По поверхности листа, от черешка и до кончика пробегали тысячи тоненьких линий. Их сплетение выглядело странно, оно притягивало глаз; хотелось, поворачивая лист на ладони, любоваться игрой света на причудливом узоре.

Клеммен перевернул лист.

То же самое. В точности тот же узор; но — тёмная, почти чёрная поверхность. Чёрно-фиолетовая. Что за металл? Трудно понять.