Гражданин преисподней - Чадович Николай Трофимович - Страница 72

– Да, Герасим Иванович, влипли вы в историю, – задумчиво произнес Кузьма.

– Что уж теперь поделаешь, – пожал плечами Змей. – Я знал, на что иду. В нашем деле без риска не обойтись.

– Да ты сам хоть по пять раз на дню рискуй, – вскипел Юрок, – а других зачем подставлять? Шлепнуть его, гада, немедленно!

– Воля ваша… Только от этого вам вряд ли станет легче. – Держался Змей мужественно, тут уж ничего не скажешь. – Вам ведь всем спастись хочется. Авось и я на что-нибудь сгожусь.

– Разве что на мясо, – буркнул Юрок.

– Здравое предложение, – хладнокровно согласился Змей. – Хотя и преждевременное. Денек-другой вы еще на подкожных запасах продержитесь, а уж потом можете кушать меня в любом виде. Заразными болезнями не страдаю, циррозом печени тоже.

– Убежать собираешься? – с издевкой поинтересовался Юрок. – Не надейся. Я тебя на веревке водить буду.

– Опять же лишние хлопоты. Куда здесь бежать? Я в этих закоулках и с фонарем заблужусь, а уж без фонаря и подавно. Пока мы все не пропали окончательно, молите проводника о спасении.

– Это лишнее, – отвернулся Кузьма. – Сами знаете, что в Шеоле каждый сам за себя.

– Выручи нас, корифан! – взмолился Юрок. – Не бросай на этой помойке! Хоть до Торжища доведи! Я тебе за это по гроб жизни буду обязан! Отплачу, чем смогу!

– А ты знаешь, сколько отсюда до Торжища топать? – усмехнулся Кузьма. – Полторы недели в лучшем случае. Боюсь, не сдюжите. Особенно натощак.

– «Смолкой» будем подкрепляться!

– Как же! Поможет «смолка», если ты через пять дней в мешок с костями превратишься.

– Придумай что-нибудь. Сам же говорил, что в Шеоле еды навалом. И улиток можно есть, и мокриц.

– Видишь? – Кузьма подобрал с пола пещеры огромную, с кулак величиной улитку, из панциря которой вытекало что-то похожее на густые сопли. – Тут вся живность вокруг передохла. Честно сказать, положение у нас – хуже некуда. Хоть ложись и помирай.

В это время светляк-молчальник, доселе неподвижный словно истукан, сделал жест, как будто бы обмывая руки, а потом ткнул пальцем вверх.

– Чего это он? – удивился Юрок. – Не свихнулся ли, часом?

– Нет-нет! – воскликнул Венедим, и сам, похоже, слегка озадаченный. – Существует язык знаков, на котором послушники, давшие обет вечного молчания, общаются со своими братьями по вере. Вот этот знак, например, означает просьбу… Просьбу высказаться.

– Пусть высказывается, – хором произнесли Юрок и Кузьма, а последний еще и добавил: – Только ты переведи.

Молчальник удовлетворенно кивнул (лицо его, как всегда, было скрыто капюшоном) и вновь взмахнул руками.

Жесты его были плавными и неторопливыми. Многие из них даже не требовали перевода. Ладонь, к которой снизу был приставлен палец, означала какое-то препятствие, скорее всего – Грань. Твердо сжатый кулак – уверенность. Резкий взмах поперек горла – смерть. Все десять пальцев, растопыренных перед грудью, – женщину. Поглаживание по втянутому животу – голод. Два быстро переставляемых пальца, большой и средний, – ходьбу.

Впрочем, уловить конкретный смысл всей этой серии жестов мог один только Венедим.

– Речь идет о том, что путешествие за Грань все же возможно, – объяснил он, запинаясь на каждом третьем слове. – Мертвая женщина, которую мы недавно нашли… и на которую все обратили внимание… не могла долго жить в здешнем мире. Для этого у нее чересчур хрупкие кости. Кроме того, цвет кожи свидетельствует о том, что прежде она много времени проводила на солнце.

– И вправду! – подтвердил Юрок. – Смуглая была баба. Я таких отродясь не видел.

– Та женщина – пришелец из-за Грани, – продолжал Венедим. – Этому есть еще одно доказательство. – Он поймал какой-то предмет, брошенный молчальником.

Любопытство проявили все, даже Змей, участь которого была весьма и весьма проблематичной. Доказательство, представленное молчальником, при ближайшем рассмотрении оказалось чем-то вроде примитивного ожерелья, состоявшего из круглых почти невесомых коробочек явно растительного происхождения, нанизанных на прочный шнурок. При встряхивании внутри коробочек что-то шуршало, словно песок в песочных часах.

Молчальник вновь приставил растопыренные пальцы к груди, а потом сделал красноречивый жест вокруг шеи, и, хотя смысл этой безмолвной фразы был понятен каждому, Венедим пояснил:

– Сие украшение было снято с покойницы.

Кузьма осторожно разломал одну из коробочек и понюхал мелкие черные зернышки, наполнявшие ее примерно на треть.

– Пахнет приятно, – сообщил он. – Но раньше такое чудо мне не попадалось.

– Это маковая головка, – услужливо подсказал Змей. – Цветы раньше такие были – маки. Красные-красные. Когда лепестки осыпаются, остается головка с семенами. Она могла вызреть только под солнцем.

– Тебя не спрашивают! – ощерился Юрок. – Может, она из того же музея, что и ваши бабочки.

– Непохоже. – Кузьма помял кусочек коробочки в пальцах. – Мягкая… Ей, наверное, и года нет. Иначе рассыпалась бы в прах. Интересно, откуда она могла здесь взяться?

– Оттуда же, откуда и ее хозяйка. – Змей опять влез с пояснениями. – Из-за Грани.

– Мак… А до этого бабочки, – задумчиво произнес Кузьма. – Можно подумать, что кто-то кидает нам одну наживку за другой… Ладно, пусть эта баба раньше жила за Гранью. Сюда-то она как проникла?

– Химера притащила! Как же иначе, – безапелляционно заявил Змей. – С какой стати она бы сюда по своей воле залезла? Сами ведь видели, какие у нее ручки да ножки. Палочки. В Шеоле на таких долго не походишь.

– А там походишь? – Юрок ткнул пальцем вверх.

– Почему бы и нет! Возможно, там сила тяжести поменьше.

– Чего-о? – прищурился Юрок. – Какая еще сила тяжести? Опять нам голову морочишь? Тяжесть – одно, а сила – совсем другое. – Как доказательство он сунул под нос метростроевца увесистый кулак.

– Да уймись ты! – прикрикнул на темнушника Кузьма. – Сила тяжести… И в самом деле, что это за тяжесть такая?

– Ну как сказать, – замялся Змей. – Точно я и сам не знаю. Это надо у начальника производственного отдела спросить… Но мир так устроен, что все предметы на земле тяготеют к ее центру. Закон природы. Выпусти, например, факел из рук, и он упадет вниз, а не взлетит вверх.

– Нет, я тащусь! – Юрок закатил глаза. – Причем здесь факел?

– Погодите-ка. – Кузьма энергично потер лоб. – Меня давно занимал один вопрос… Здесь, положим, я ощущаю себя привычно. Если и устаю, то в меру. А ниже, на дне Шеола, еле ноги тягаю. Будто бы на меня кто-то мешок с камнями взвалил. Рядом с поверхностью, под самой Гранью, все наоборот. Летел бы, кажется, как на крыльях, да организм бунтуется, словно там для него чужая среда. Может такое быть, что на разной глубине и сила тяжести разная?

– Точно не скажу, – увял Змей. – Не слышал про это. По крайней мере технические расчеты для самых глубоких шахт делались по тем же законам, что и для земной поверхности. Вот выше, за облаками, сила тяжести действительно уменьшается вплоть до полного исчезновения. Люди с такими костями, как у этой дамочки, могли бы там запросто жить.

– Далась вам эта дамочка! – Юрок терял последние остатки терпения. – Нам не мослы ее тощие надо обсуждать, а спасение искать!

Руки молчальника вновь пришли в движение – взмах вверх, переходящий в знак препятствия, потом жест, которым разрывают бумагу, и наконец широко раскинутые объятия.

– Спасение ждет за Гранью, – пояснил Венедим. – Идите туда. Там есть все, что нужно человеку для жизни.

– Как идти? – Юрок затряс обоими кулаками. – Где этот путь?

Молчальник постучал себя пальцем по макушке – думайте, мол, сами, на это вам голова дана. Опуская руку, он как бы непроизвольно махнул ею в сторону проводника.

Истолковав этот жест по своему разумению, Юрок насел на Кузьму.

– Братан, хоть приблизительно подскажи, куда нам идти, где эту проклятую дырку искать! – Голос его при этом звучал скорее грозно, чем просительно. – Ты же Шеол как свои пять пальцев знаешь.