Гражданин преисподней - Чадович Николай Трофимович - Страница 77

– М-молодцы, ребятушки, – осторожно растирая шею, просипел Кузьма. – Уважили. Спасли, что называется. А главное, вовремя. Еще бы секундочка – и был бы мне каюк.

– Затвор заело, мать его по рубцу! – поникнув головой, оправдывался Юрок. – Я ведь эту пушку всего однажды успел испытать, когда меня метростроевские опричники в корчме хотели взять. Тогда все обошлось. Думал, надежная машинка досталась. А тут такой облом случился! В самый интересный момент подвела.

– Прикинь, сколько времени после того случая прошло! – напомнил Кузьма. – Ты с этим пистолетом тонул не меньше двух раз. А жара, а пыль! Оружие проверять нужно, как собственный член после случки! Да вдобавок еще чистить и смазывать.

– Чем смазывать? – угрюмо поинтересовался Юрок.

– Хотя бы тем же салом, что ты дней пять назад уминал за обе щеки!

– Ладно тебе… Разошелся… – Юрок совсем увял. – Я-то думал, что ты мне спасибо скажешь.

– Скажу. Спасибо, Юрок Хобот! Но это мой язык сказал. Он, слава богу, не пострадал. А вот все остальное, включая жизненно важные органы, – Кузьма осторожно потрогал горло, – говорят другое: почему же ты, проходимец, медлил?

– Хрен с ним… Кати на меня бочку… Пусть я буду проходимцем! А он отчего медлил? – Юрок посветил фонарем на молчальника, преспокойно поигрывавшего в темноте своим топором. – Почему кружил вокруг, как хитрый паук, который заманил комарика в тенета и погибели его дожидается? Почему вовремя не вмешался, тем более что в такой заварухе топор сподручней пистолета?

Этими словами можно было пронять кого угодно, но только не молчальника. Хладнокровно сунув топор на прежнее место, он оправил рясу, особое внимание уделив капюшону, щелчком сбил с кулака невидимую пушинку и скрылся за ближайшей колонной, благо их было здесь не меньше, чем грибов на хорошо унавоженной грядке.

Хотел ли он выразить таким поведением полное пренебрежение к мнению спутников или просто дал понять, что не собирается вступать ни в какие дискуссии, – так и осталось неизвестным.

Юрок покрутил пальцем возле виска и буркнул: «Другим-то ты все прощаешь», на что Кузьма только расслабленно махнул рукой – не трогай, дескать, этого чудака.

Впрочем, как это ни странно, но внезапное воскресение Лени Черпака, сменившееся столь же внезапной, но уже окончательной смертью, имело и свою положительную сторону. В карманах неудавшегося здухача обнаружилось целое сокровище – кусок донельзя высохшей, но еще вполне съедобной колбасы и горсть липких конфет-тянучек, изготовленных из сахара, сохранившегося в закромах темнушников еще, так сказать, с допотопных времен.

Колбасу Юрок слопал сам, и мало нашлось бы в Шеоле смельчаков, решившихся оспорить у него это право, а вот конфетами он щедро поделился со спутниками.

Те, однако, дружно отказались. Светляки сладкое не употребляли принципиально, да и привычки к нему не имели, а Кузьма отделался словами:

– После них пить захочется. А водой тут, похоже, и не пахнет…

Теперь, когда стало понятно, что полые колонны являются своего рода инкубаторами, в которых нормальные прежде люди превращаются в бездушные создания, предназначенные для каких-то особых, пока не совсем ясных целей, нужно было определиться с планом дальнейших действий.

Им удалось проникнуть туда, куда прежде по своей воле никто не попадал, но до сих пор Грань являлась чем-то таинственным и недостижимым. Где ее искать? Каких новых препон ожидать? Чем поддерживать иссякающие силы?

Прежде чем наугад двигаться дальше, разумнее было бы поискать ответ на эти вопросы здесь, в логове химер и рассаднике здухачей (по крайней мере такой точки зрения придерживался Кузьма).

– Леню твоего давно замуровали. Уже и колонна успела окаменеть, – объяснял он Юрку. – А ведь попадаются и совсем мягкие колонны. Какой напрашивается вывод?

– Обоссался клиент, вот она и размокла. – Соответствующий вывод Юрок, конечно, уже сделал, не так он был глуп, однако обида на Кузьму все еще сказывалась.

– Не исключено, но маловероятно. Просто колонна свеженькая, и клиент в ней свеженький. Позавчерашний, а может, и вчерашний. Что, если он в здухача еще не превратился?

– Придет пора, и превратится, – меланхолически заметил Юрок.

– Но пока такая пора не пришла, есть возможность с ним покалякать. Уж он-то побольше нашего должен знать.

– Вряд ли, – засомневался Юрок. – Что можно в темноте узнать? Да тем паче, если химера тебя за задницу держит…

– Все же рискнем. Много времени это не займет. Помоги мне…

Подходящая колонна нашлась шагов через пятьдесят. Палец проникал в нее на целую фалангу, а удар получался глухой, как по тесту.

Прежде чем приступить к делу, Кузьма заставил Юрка разобрать пистолет и тщательно вычистить его с применением тряпья и водяры. Пробный выстрел в потолок оказался успешным.

Работа предстояла деликатная, и на сей раз Кузьма решил обойтись без топора. Еще не успевшую затвердеть, но весьма вязкую и неподатливую «пемзу» сподручнее было удалять лезвием ножа.

Вскоре он добрался до чего-то такого, что можно было с некоторой натяжкой считать человеческой плотью. Началось совещание, в котором принял участие и Венедим (молчальник продолжал демонстрировать свою независимость, наблюдая за их суетой со стороны).

– Что это примерно может быть? – осведомился Кузьма, тыкая пальцем в расчищенный участок.

– Сустав, – авторитетно заявил Юрок. – Колено или локоть.

– Для локтя низковато. – Кузьма пядями измерил расстояние от пола до окошка, проделанного в колонне. – Карликов среди здухачей я что-то не видел.

– А если он на голове стоит? – настаивал Юрок.

– Скажешь тоже… По идее, это должно быть колено. Но для колена высоковато.

– Ковыряй дальше. Потом разберемся, – это, наверное, была самая здравая мысль, высказанная сегодня Юрком.

Работы по расчистке возобновились, и вскоре во всю длину обнажилась волосатая человеческая нога, необычайно длинная и худая. («Отощал как, страстотерпец», – прокомментировал это событие Венедим.) Затем стало ясно, что нога принадлежит мужчине, в отличие от того же Лени Черпака, лишенного всякой одежды, зато по природе чрезвычайно смуглого.

– Птичка-то залетная! – присвистнул Юрок. – Видели мы уже одну такую. Только женского пола.

– Есть все-таки жизнь за Гранью. – Голос Кузьмы непроизвольно дрогнул. – Не одни мы, значит, выжили…

– К добру ли это? – проворчал Юрок. – Мы-то уже все страны и континенты заранее поделили.

– Считай, что это было шуткой.

– Мне-то какая разница! Ты про это нашему папе Кашире растолкуй. Или тому самому метростроевцу… как его… начальнику планового отдела.

– Да плевать я на них всех хотел! – огрызнулся Кузьма. – Давай лучше придумаем, как назвать этих братьев по крови.

– Чего тут придумывать… Мы люди, и они люди.

– Путаница получится. Каждое племя должно свое собственное название иметь. Ты темнушник, он светляк, – кивнул Кузьма на Венедима.

– Я связист, он катакомбник, – в тон ему добавил Юрок. – Вот и разберись попробуй…. Но ежели тебе так приспичило, мы этому народцу подходящую кликуху быстро подберем. Ежели фигуры касаться, то «глисты». Если местожительства, то «чердачники»…

– Зачем же так грубо?

– А думаешь, как они нас назовут? «Жуками навозными» или «червями могильными», не иначе. Закон жизни! Одни мы кругом хорошие, а все остальные – сволочи..

– Это дурной закон, – взволновался Венедим. – Зачем нам ему следовать, особенно сейчас, когда мечта о восхождении к свету вот-вот сбудется! Впервые за долгие годы мы встретили братьев по крови, а возможно, и по духу. Так давайте отнесемся к ним по-братски. Начнем с того, что наречем этот заблудший народ каким-нибудь добрым именем.

– Каким, например? – осведомился Кузьма.

– Например, волхвами.

– Волхвы, по-моему, это что-то совсем другое.

– Ничего подобного! – горячо возразил Венедим. – Люди, живущие за Гранью, не носят креста. Язычниками были и волхвы, явившиеся поклониться младенцу Иисусу. И те и другие отличались смуглостью кожи. Волхвы известны как звездочеты. Уверен, что наши вновь обретенные братья тоже имеют страсть к созерцанию неба. При желании можно найти и другие сходства. Главное вовсе не это. Главное – наши добрые чувства.