Каин еще не родился - Чадович Николай Трофимович - Страница 18

Ева встрепенулась и медленно, словно пробуждаясь от тяжелого забытья, открыла глаза.

– Дуб не может одолеть огонь, – сказала она. – Но он сделает все, что только возможно. Скоро ему должны помочь другие Дубы. Нам нужно спасать животных.

По поляне в беспорядке металось множество зверей. Шерсть на некоторых уже была основательно подпалена. На моих глазах здоровенный клыкастый боров сбил с ног теленка антилопы и умчался куда-то влево, но тут же вернулся, весь дымясь и жалобно хрюкая. Из кустов галопом вынеслось несколько низкорослых пегих лошадок. Ева крикнула им что-то, и они, заржав, повернули к реке, но стадо горбатых вилорогих быков, мчавшихся в противоположном направлении, погнало лошадей обратно в лес.

Через наши головы летели уже не искры, а целые головешки. Пожар подступал с трех сторон. Единственным путем к спасению была река. Но обезумевшие от страха животные, не слушая Еву, продолжали носиться по поляне, давя и калеча друг друга.

Тогда Ева приложила ко рту обе руки и издала призывный волчий вой. И почти сразу же издалека донесся ответ – хриплый и могучий вой. Несмотря на жару, я почувствовал между лопаток неприятный холодок.

Не прошло, наверное, и пяти минут, как седой вожак, отряхивая с себя воду, уже выбрался на наш берег. Его намерения в отношении меня были весьма красноречивы, но в последний момент Ева успела стать между нами. Наклонившись, она сказала что-то волку в самое ухо.

Тот, как видно, сразу понял ее, прыгнул в сторону, цапнул зубами истошно визжащую свинью, ударил плечом бестолково прыгающего козла, разогнал двух сцепившихся рогами быков, завернул назад несколько антилоп и погнал их всех прямо в речку.

Очень скоро вода в ней буквально кипела от множества переправлявшихся животных. А волк продолжал молнией носиться по поляне, направляя к спасению все новые и новые стада.

Тут только я обратил внимание на то, что пожар, обложивший нас почти правильным полукругом, за все время почти не продвинулся вперед. Не знаю, дуб ли был тому причиной или что-то другое, но волны бушующего огня никак не могли пересечь какую-то невидимую для меня, но строго обозначенную в пространстве границу.

Из-за реки потянуло вдруг свежим ветром. Тотчас взметнулись огромные столбы искр, но могучий вихрь легко отбросил их куда-то назад, за стену дыма. Я оглянулся. Прямо на нас по небу неслись черные густые тучи. Как кавалерийская лава накатывались они на горящий лес.

16. Круг жухлой травы

А на другом берегу, между тем, произошла заминка. Многие животные, уже сумевшие благополучно преодолеть реку, бросались обратно в воду. С диким ржанием взвился на дыбы пегий жеребец. В шее его торчала стрела. Еще несколько стрел вонзилось в прибрежный песок. Из кустов, растянувшись редкой цепью, один за другим выходили люди в длинных балахонах. Почти каждая выпущенная стрела находила себе жертву. Подземники ножами добивали бьющихся в судорогах животных, выдергивали свои окровавленные стрелы и шли дальше, все теснее сжимая круг и отрезая нам единственный путь спасения.

Среди них я сразу узнал Авеля. Лохмотья, в которые он был одет, волочились по земле. Руки его сжимали все ту же злополучную, сделанную из моего брючного ремня пращу. На боку висел короткий меч без ножен. Авель жевал что-то на ходу и бессмысленно улыбался. Скорее всего он был пьян до бесчувствия. Ева, узнав его, слабо вскрикнула.

Подземники тоже заметили нас. Кто-то, возможно их предводитель, пальцем указал на Еву. В цепи визгливо захохотали. Весь правый фланг отряда – три или четыре человека – бегом бросились в нашу сторону.

Навстречу им метнулся волк. Ловко увернувшись от пущенных стрел, налетел на переднего подземника, каким-то чудом миновал подставленный нож, клацнул челюстями и отскочил обратно, оставив на лице подземника глубокие следы клыков. Остальные подземники тут же встали в круг и натянули луки. А волк тем временем продолжал свой отчаянный танец. Влево, вправо, вперед, назад, опять назад, вперед. Клацанье челюстей, вопль, звон тетивы. Уже три стрелы торчали в его теле. Очередной подземник взвыл, тряся прокушенной рукой, но это был последний успех старого бойца. Сразу два топора с разных сторон опустились на его череп.

И тут Ева повела себя очень странно. Она отошла к дубу и прижалась к нему спиной, постояла так немного, словно прислушиваясь к чему-то, а затем стала шагами мерить длинный толстый корень, торчащий из земли, словно хребет какого-то доисторического зверя. Уж не сошла ли она с ума от пережитого?

– Копать здесь! – сказала она и пяткой сделала углубление в земле, почти рядом с корнем.

– Зачем? – спросил я, не спуская глаз с подземников. Нас теперь разделяла только река.

– Не знаю. Так Дуб велел.

Она опустилась на колени и стала руками разгребать грунт. Я, все еще недоумевая, стал помогать ей. К счастью, копать глубоко не пришлось. Не прошло и минуты, как мы извлекли из земли увесистый продолговатый сверток.

– Эту вещь спрятал отец мужа, когда пришел сюда в первый раз, – сказала Ева, разворачивая черный, скользкий на ощупь пластик.

Тяжелая, аккуратно сработанная из хорошего металла штуковина имела довольно странный вид, и если бы не торчащая из нее короткая трубка с высокой, зловещего вида мушкой, я пожалуй бы и не догадался об истинном предназначении нашей находки. Смазка, покрывавшая металл, уже стала твердой, как лак. Приклад и рукоятка были отполированы чьими-то пальцами. Запасные магазины по виду напоминали банки с сардинами.

– Ты знаешь, что это? – спросила Ева.

– Оружие, – ответил я. – Машинка для убийства.

– Дуб сказал, что теперь она твоя.

– А больше он ничего не сказал?

– Он сказал, что все остальное ты знаешь сам.

– Но ведь я тоже человек. Я не хочу быть убийцей.

– Разве кто-нибудь заставляет тебя убивать? Ты должен принять решение сам.

Я вставил магазин, передернул затвор и, никуда специально не целясь, нажал на спуск. Автомат рявкнул и добрая половина магазина ушла в небо. Подземники сразу сыпанули обратно на берег и там залегли. Хоть сами они огнестрельным оружием и не пользовались (видно, давно все патроны расстреляли), но представление о нем имели. Поэтому и не паниковали. Понимали, что численное превосходство за ними, а я никуда не денусь – огонь вот-вот заставит меня сигануть с берега в речку.

– А что будет со мной потом, после всего этого?.. Если мы останемся целы?

– Тебе придется уйти. Ни один Дуб, ни одна человеческая семья не примет убийцу. Но изгнание все же лучше смерти. Люди жалеют таких, как ты, а волки не трогают.

– Круто!

Тучи клубились уже прямо у нас над головой. Все небо было мутно-желтым, тревожным, и эта муть во всем своем огромном объеме шевелилась, опалесцировала, тускло вспыхивала. В ней ощущалась дикая, почти космическая сила.

Уцелевшие животные давно разбежались. Подземники схоронились по ямам и за кустами. Один только Авель, как потерявший управление робот, бесцельно бродил по берегу.

Сзади меня треснуло так, будто рухнул небосвод. Пламя прорвало невидимую плотину и с трех сторон обрушилось на дуб. Вверх взлетел ревущий гейзер огня. Так, наверное, горят нефтяные вышки. Мне опалило спину. Волосы на затылке затрещали. Я схватил Еву за руку и потащил к воде. Подземники тоже вскочили, вскидывая навстречу нам луки, но я одной короткой очередью снова прижал их к земле.

– Плыви! – закричал я Еве. – А потом прячься и жди меня.

Она хотела что-то возразить, но я столкнул ее в воду и принялся поливать свинцом укрытия, в которых засели подземники. Пули рубили ветки, вздымали фонтанчики земли, впивались в тела мертвых животных. Я позволил Еве добежать до ближайших кустов и еще с минуту после этого не давал подземникам поднять голову. Я мог бы продержаться еще дольше, но от гибнущего дуба прямо на меня катился огненный вал.

Подняв над головой автомат с последним магазином, я ступил в воду, багровую от отблесков пожара. Пришлось плыть на боку, подгребая одной рукой. Автомат тянул на дно, и я, прежде чем добраться до берега, порядочно наглотался воды. Со всех сторон ко мне, пригибаясь, бежали подземники. Я вылил воду из ствола и нажал на спуск. Боек клацнул, но выстрела не последовало. Лапка затвора торчала в крайнем положении и не поддавалась моим усилиям. Это был конец.