Весна сорок пятого - Туричин Илья Афроимович - Страница 23

– Василь? - Толик поднялся с ящика, глядел напряженно, будто готовился к драке. К нему подошел Серый, шерсть на холке стояла дыбом.

– Видит он, видит… - сквозь всхлипывания сказала Злата.

Раненые загалдели, заговорили все разом. Толик подошел к Злате.

– Так чего ты ревешь, Крольчиха?

– Так… От радости… - Она наклонилась, поцеловала Катерину. Та отерла Златины слезы со своей щеки.

– Куцый сказал, что Василю новые глаза прибинтовали вместо старых. Прижились, значит?

– Дурак твой Куцый, - засмеялась Злата сквозь слезы. - Свои У Василя глаза, свои…

– Тогда чего ж ему прибинтовали? - недоуменно спросила Катерина.

Колечко прихватил костыли, оперся на них, поднялся неуклюже.

– И везет же вашему Василю! У тебя синеглазой сестрички нет? Или подружки? А то мне и потанцевать не с кем!

– А ты отыщи свою, с котлом на голове, - посоветовал дядя Костя.

– Тю!… Я ж не разглядел, что там под котлом.

Раненые засмеялись.

– Идемте, - позвала Злата Толика и Катерину. - Я вас к Василю проведу.

– Уже можно? - спросила Катерина.

– Ну, прогонят…

Катерина пошла за Златой, а Толик стал быстро складывать ящики под окном. Доктора он побаивался, а со двора надежней, да и Серого с собой в госпиталь не возьмешь! Он забрался на ящики, поцарапал стекло. Никто не открыл. Он поднялся на цыпочки, прижался к стеклу носом. В щель между занавесок увидел Василя. Тот сидел на своей койке, прижавшись к подложенной под спину подушке. Глаза по-прежнему забинтованы. А напротив на стуле сидела Гертруда Иоганновна, держала в руках тетрадочные листки. Толик уже видел эти листки, письма Петра с фронта.

Три немца шли, не скрываясь, по заснеженной тропе, двое с мешками за плечами, у третьего в руках была свежесрезанная палка, и он опирался на нее. У всех троих на шеях висели автоматы, а полы шинелей для удобства были заткнуты под ремни. Немец с палкой все время посматривал вправо, где тянулся скрытый в кустах телефонный провод.

Немцы не разговаривали, а только перекидывались отдельными словами, тропа шла круто вверх. Внезапно она свернула в сторону. А провод тянулся прямо.

Они остановились на повороте.

– Идем тропой? - полуспросил один из солдат.

– Нет. Приказано идти вдоль провода, - откликнулся тот, что с палкой, видимо он был старшим и отвечал за поход.

– У тебя есть запасные ноги? - сердито произнес третий.

– Это у тебя запасной язык, - буркнул солдат с палкой и повторил решительно: - Пойдем вдоль провода. Нас встречают.

Он сошел с тропы и стал карабкаться вверх, проваливаясь в глубокий снег, хватаясь за обнаженные мокрые ветки. Товарищи его, тяжело дыша, закарабкались следом.

И тут сверху раздался молодой голос:

– Стой! Кто идет?

– Свои, - обрадованно откликнулся тот, что с палкой.

– Пароль?

– Бранденбург.

– Ну здорово, горные орлы! Шнапс не ополовинили?

Пришедшие засмеялись. Тот, что с палкой, сказал:

– Ну и забрались вы! Трезвому не пройти.

– Значит, цел шнапс, - весело сказал самый молодой из встречавших. - Как здоровье гауптмана Брука?

– А чего ему сделается. У нас тихо.

– Давай поможем, - предложил молодой.

Немцы скинули мешки с канистрами.

Молодой усмехнулся:

– А автоматы не тянут?

И тут немец с палкой заметил, что молодой одет не совсем по форме: на нем штатские коричневые штиблеты и черные блестящие краги.

– Руки! - строго сказал молодой.

И на пароль он не ответил. В растерянности немец вскинул палку, как автомат.

Молодой засмеялся.

– Что б вы так с самого начала воевали!

С немцев сняли автоматы и стали снимать шинели и мундиры. Они не сопротивлялись, только удивленно моргали.

– Вы немцы? - спросил тот, что с палкой.

– Немцы, - сказал один из товарищей молодого. - Настоящие немцы. Можешь не сомневаться. Хотя вот он - русский.

– Командир, они готовы, - сказал молодой.

Откуда-то из-под снежной замяти появилось несколько человек, одетых пестро, кто во что. Один из них, в офицерской шинели с меховым воротником и в армейской шапке с суконными наушниками, сурово, без улыбки посмотрел на немцев, стоящих в одних рубашках. Потом повернулся к молодому и его товарищам:

– Одевайтесь быстро. И этим бросьте что-нибудь. Замерзнут, потом возись с ними.

Трое молча переодевались в немецкую форму.

– Пароль усвоил? - спросил командир.

– Бранденбург.

– А отзыв?

– Какой отзыв? - спросил молодой по-немецки.

– Блиндаж, - оторопело ответил немец.

– Палку давай.

Немец протянул палку. Что-то автоматическое бы по в каждом его движении, словно он двигался, не соображая, не понимая, что произошло.

Молодой взял палку. Двое его товарищей закинули на спины тяжелые мешки с канистрами, в которых был шнапс.

Кто-то из пришедших с командиром вздохнул притворно-горестно:

– Эх, какое горючее мимо проходит!

Но командир повернул к нему каменно-суровое лицо, и он умолк.

– Будь внимателен, Павел, и осторожен.

– Есть, товарищ командир. У нас в цирке дрессировщик Пальчиков совал голову в пасть льва. Это пострашнее.

– Здесь тебе не цирк. Здесь война. На всякий случай мы связь прервем. А вы действуйте по обстановке. - Командир протянул руку. - Ну успеха, артист!

– Спасибо.

Командир молча пожал руку двум другим товарищам, и Павел двинулся вперед вдоль провода.

– И не очень спеши, - сказал вдогонку командир.

Ноги утопали в голубоватых сугробах. Пар от тяжелого дыхания поднимался к голым заснеженным веткам и там таял. А с веток за шиворот сыпалась холодная белая пыль.

Так они молча поднимались вперед: Павел и два немца-антифашиста. Задача простая: отнести фашистам канистры со шнапсом и вернуться, по возможности рассмотрев их позиции, прикинув: можно ли подобраться к тем позициям скрытно?

Чем выше они подымались, тем плотнее становился туман вокруг, видимо к вершине прилипло плотное облако. Внезапно оно разорвалось, и они увидели над головой мокрые деревья, а над ними серое небо с другим слоем облаков. А между деревьев стояли два фашиста с автоматами наизготовку, нажмут на спуск - и конец.

– Стой! Пароль?

– Бранденбург, - ответил Павел хрипло. - Отзыв?

– Блиндаж.

– Ну и забрались вы! Трезвому не пройти, - произнес Павел ту же фразу, которую произнес тот, с палкой. Кто их знает, фашистов может быть, это какой-нибудь второй пароль? И спросил: - Далеко еще?

– Дотащите.

Встречавшие немцы двинулись было вперед, но Павел внезапно вспомнил ефрейтора Кляйнфингера, как тот жадно хлебал самогон прямо из горлышка, и предложил осторожно:

– Может, подкрепимся?

Встречавшие остановились и переглянулись.

– Да не убудет шнапса. Все равно ваш обер-лейтенант одну канистру заберет себе.

– Давай.

Канистру вытащили из мешка и поставили на снег, все пятеро уселись вокруг нее. Павел открыл замок. Из канистры выполз сивушный дух.

– Эх, зажевать нечем! - с досадой воскликнул один из товарищей Павла.

Один из встречавших воровато оглянулся и достал из кармана банку свиной тушенки. Банка была в следах масла предохранительной смазки, к ней прилипли табачинки и какой-то мусор. Быстро вскрыли ее ножом. Павел искренне облизнулся, давно не ел он тушенки! К горлышку канистры припадали по очереди, останавливались с кряканьем, подхватывали ножом розовые в белом сале куски тушенки, зажевывали торопливо. Павел только мочил губы, делая вид, что пьет. Он еще ни разу в жизни не пил этой дряни. И пить не будет. Кончится война - ему в цирке работать. Какой же он вольтижер или жонглер после шнапса?

Когда немцы хлебнули по нескольку раз и глаза у них заблестели, Павел закупорил канистру и натянул на нее мешок.

– Только тихо! А не то ваш обер-лейтенант нам всыпет.

– Понимаем, - осклабился один из встречавших. - Давай сюда. Понесу.