Враг за Гималаями - Брайдер Юрий Михайлович - Страница 25

В это время лязгнула входная дверь и в прихожей послышался топот многих ног.

– Вот и прибыли за тобой архангелы небесные, – сказал Донцов. – Отдохнёшь пока на шконке. Если что-нибудь интересное вспомнишь – просигналишь мне.

Противоестественное чувство зависти к этому давно утратившему человеческий облик существу вдруг охватило его.

Ухарев был отвратителен как в физическом, так и в нравственном плане, и впереди его не ждало ничего хорошего – неподъемный срок в условиях, где долго не выдерживают даже сторожевые псы, да изощрённые издевательства со стороны сокамерников, которые к наёмным убийцам относятся ещё хуже, чем к так называемым амурикам, преступникам, осуждённым за изнасилование малолеток.

И тем не менее этот выродок рода человеческого имел прекрасный аппетит, не страдал от бессонницы, не мочился кровью, не задыхался от малейшего физического напряжения и вообще отличался отменным здоровьем, нынче как бы уже и не нужным ему.

Грех говорить, но Донцов безо всяких оговорок променял бы операционный стол, маячивший ему в самом ближайшем будущем, на тюремные нары, светившие Ухареву.

С нар тоже возвращаются не всегда, но всё же чаще.

Глава 8

…санитарка, звать Тамарка…

Когда Ухарева, сменившего обрывок грязной бельевой верёвки на элегантные никелированные браслеты, увели вниз, Цимбаларь, оставшийся один на один с Донцовым, проникновенно произнёс:

– Я наперед знаю, что ты мне хочешь сказать, и заранее согласен с каждым словом. Поэтому предлагаю считать, что ты уже облегчил душу, а я покаялся. Инцидент, как говорится, исчерпан. Но поскольку вина моя действительно неизгладима, можешь зачислить меня в категорию вечных должников. Такая постановка вопроса тебя устраивает?

– Рад, если до тебя что-то действительно дошло. – Донцов, успевший испытать с утра столько треволнений, сейчас был настроен миролюбиво. – Но учти, твоим обещанием я не премину воспользоваться. Посмей только от него откреститься. Сейчас возвращайся в отдел и передай Кондакову вот это. – Он протянул Цимбаларю лист с загадочным текстом, уже упакованный в прозрачный пластик.

– Криптограмма какая-то, – с видом знатока констатировал проштрафившийся капитан.

– Скажи ещё – кроссворд… Пусть Кондаков выжмет из этого максимум возможного. Главное, дословный перевод, если он вообще получится. Желательно также с комментариями специалистов. Все виды экспертизы. Отпечатки пальцев. Ну и так далее. Срок исполнения – сутки.

– Я эту филькину грамоту ему, конечно, передам, но сроки и успех не гарантирую. – Цимбаларь с сомнением рассматривал странные письмена. – Такие закорючки даже самый прожжённый полиглот не разгадает. В каком только дурдоме ты это нашёл…

Донцов промолчал, несколько ошарашенный интуицией коллеги. Ткнув, что называется, пальцем в небо, он угодил в самую точку.

С улицы призывно просигналила оперативная машина.

– Ты здесь остаёшься или с нами в отдел поедешь? – спохватился Цимбаларь.

– Ни то и ни другое. Подбросьте меня до метро.

До поры до времени, памятуя наставления полковника Горемыкина, он предпочитал не упоминать о клинике профессора Котяры даже при сослуживцах.

Однако оказавшись перед входом в метро, похожим одновременно и на пасть библейского левиафана, и на парадные ворота крематория, Донцов воочию представил себе, какие тяготы ожидают его сначала на коварной ленте эскалатора, где если и не затолкают, то обязательно оттопчут ноги, а потом в тряском заплёванном поезде, вагоны которого бездомные горожане, промаявшиеся до утра на морозе, используют теперь вместо ночлежки, – представил и передумал спускаться под землю, решив воспользоваться услугами такси, благо, что деньги на транспортные расходы ещё имелись.

Из двух разных мест, которые нужно было посетить в первую очередь – психиатрической клиники и районного отделения милиции, – Донцов без колебания выбрал последнее. По пути он не поленился заскочить в магазин, где отоварился парой бутылок водки.

Уже из дежурки было слышно, как на втором этаже опер Псих препирается с кем-то, явно облечённым реальной властью. Вопрос касался защиты чести и достоинства всех взятых гамузом сыскарей, которых некоторые некомпетентные и скудоумные деятели, чьё место в лучшем случае – гондонная фабрика, пытаются использовать вместо затычек для всех дыр, существующих в отечественной правоохранительной системе.

Перепалка, которая, судя по накалу страстей, могла перейти в перебранку или даже в перестрелку, к счастью, закончилась демонстративным хлопаньем дверей.

В такой буквально наэлектризованной обстановке Донцову полагалось бы немного выждать, но уж очень поджимало время.

Впрочем, опер Псих встретил его столь же радушно, как и в прошлый раз, да и разговор повёл в прежней манере, словно они расстались только недавно.

– Нашли дурачков! – во весь голос возмущался он, явно рассчитывая на сочувствие Донцова. – Командиры, мать вашу в перегиб! Какую-то операцию «Невод» придумали. Думаешь, браконьеров ловить на реке? Дудки! Бабок гонять, которые палёными сигаретами торгуют.

– Не принимай близко к сердцу, – сказал Донцов тем тоном, который обычно именуется «примирительным». – Я к тебе с новостями. Сразу две, и обе хорошие.

Естественно, что под новостями имелись в виду водочные бутылки.

– Жаль, рановато ты явился, – молвил Псих, убирая подношения в сейф.

– Если надо, я могу и вечерком заглянуть.

– Не-е, до вечера они не доживут. Максимум до обеда, – подозрительный блеск в глазах опера и странный запашок из уст косвенно подтверждали эту версию.

– Ну и на здоровье… Ты мне лучше вот что подскажи. Интересуюсь я парочкой бандюг. Они обычно на вашем рынке ошиваются. Одного Медиком зовут. Якобы имеет врождённый дефект верхней губы. Другой – Ганс. Под фашиста косит.

– Конечно, знаю. Известные боевики. А тебе они зачем? Засветились где-нибудь?

– Лично я на них никаким компроматом не располагаю. Но потолковать за жизнь хотелось бы. – Арест Ухарева Донцов пока решил держать в тайне. – Можно это устроить?

– Нельзя, – категорически заявил Псих.

– Почему?

– По кочану! – Он сунулся в сейф, где нашли себе приют скромные, но своевременные дары Донцова, и извлёк на свет божий внушительных размеров фотоальбом в бархатном переплёте. – Вот полюбуйся. Это мы специально для дорогих гостей держим. Типа районной администрации и потенциальных спонсоров. Некоторых очень впечатляет.

Внимание привлекали уже первые снимки, яркие и глянцевые, изображавшие в разных ракурсах голую дебелую даму, удушенную собственным лифчиком, однако Псих со словами: «Это тебе неинтересно» – стал быстро перелистывать альбом в поисках нужной страницы.

Вниманию Донцова было представлено фото уже иного содержания – на полу какого-то питейного заведения, о чём свидетельствовали превращённые в бой разнообразные предметы сервировки, лежали вальтом двое мужчин в чёрных кожаных куртках, причём тот, кто находился на переднем плане, закинул ногу в задравшейся штанине на грудь товарища, который, в свою очередь, как бы пытался её сбросить.

Если бы не огромная кровавая лужа, служившая фоном для этой любопытной жанровой сцены, и не многочисленные пулевые отверстия, обезобразившие могучие тела обоих молодцов, их можно было бы принять за крепко уснувших выпивох.

– Это Андрей Петухов, он же Медик, и Вячеслав Кудыкин, он же Ганс, – пояснил Псих.

Действительно, среди всего прочего на снимке присутствовали и гитлеровские усики, и заячья губа.

– Когда это случилось? – поинтересовался Донцов.

– Под Рождество. Ты разве не слышал? Бойня в загородном кафе «Дед Мазай и зайцы». Все газеты об этом писали.

– И кто их?

– Азеры.

– За что?

– Долгая история.

– А если в двух словах? Расскажи.

– Расскажи да расскажи! Что я тебе – акын какой-нибудь? Народный сказитель. Этот, как его… Джамбул? – вышел из себя Псих, но, покосившись на полуоткрытый сейф, в глубине которого обнадёживающе поблескивало бутылочное стекло, сразу сменил гнев на милость. – Ну ладно, если только ради дружбы… Держали азеры в районе Ботанического сада что-то вроде подпольного тотализатора. Ставки, правда, принимали только от своих. Называлась эта контора – закрытое акционерное общество «Теремок».