За веру, царя и социалистическое отечество - Чадович Николай Трофимович - Страница 63

– А он никого не ожидает?

– Вряд ли. Накрывать велел на одну персону… Подождите минутку, я осведомлюсь.

Все той же вальяжной походкой татарского баскака метрдотель приблизился к угловому столику и, поклонившись, заговорил о чем-то с мужчиной средних лет, державшим на вилке маринованный гриб. Тот мельком глянул в сторону бесприютного гостя и небрежно кивнул, заодно сделав метрдотелю упрек, касавшийся, впрочем, не качества блюд, а свежести роз, украшавших столик (весь букет незамедлительно заменили).

– Матвей Ильич Зряхин, журналист, – представился гость, усевшись на предназначенное ему место. – По служебной надобности из Петрограда.

– Репьев, – кивнул его визави, судя по всему, обосновавшийся здесь надолго. – Никита Петрович. Человек свободной профессии.

В мгновение ока появился официант, азиатский лик которого тоже можно было спутать со столовой посудой, но уже не с подносом, а скорее с супницей.

Для затравки он предложил гостю стандартный набор блюд – омуля под пикантным соусом, вологодский сыр, салат «Дары Байкала», рыбное ассорти, икру двух видов, заливной олений язык, жаркое из глухаря, молочного поросенка, фаршированного гречневой кашей, и медвежью отбивную «по-каторжански». Из горячительных напитков – тифлисское вино, крымский коньяк и варшавскую водку.

– Неси, – милостиво позволил Зряхин, но тут же уточнил: – А водка точно варшавская? Не шанхайская?

– Как можно! – воскликнул официант. – Натуральная «Збожжовая». Китайским товарам у нас давно бойкот объявлен.

– А сам ты часом не китаец? – Зряхин взыскующе уставился на официанта.

– Упаси боже! Я коренной россиянин. Крещеный к тому же. Могу предъявить специальное удостоверение от министерства национальностей и культов.

– Ну, смотри у меня… – Зряхин погрозил ему пальцем. – Икру на льду подашь, и лимончик к ней не забудь.

Когда официант удалился, Репьев флегматично молвил:

– Врет, шельма… Тут каждый третий косоглазый – китайский шпион. Купит себе родословную у бурята или якута и ходит гоголем. Коренной россиянин! Поди разбери, какой он породы на самом деле. Давно пора закон о генетической экспертизе гражданства принять. Почему Дума с этим тянет?

– Уж больно закон несовершенный, – сказал Зряхин. – Я его проект читал. Невинные люди могут пострадать. Например, потомки тех китайцев, которые в сороковых годах прошлого века бежали к нам от преследования коммунистов.

– Как сюда прибежали, так пусть и обратно бегут. Обойдемся без них. – Из батареи бутылок, стоявших перед ним, Репьев выудил одну, еще не початую. – Выпейте пока моей водочки, если не брезгуете. Я вам в ликерную рюмку налью.

– С превеликим удовольствием.

Чокнувшись, они выпили, а потом закусили муссом из раковых шеек (Репьев от блюд стандартных давно перешел к особенным).

Тем временем и заказ Зряхина подоспел. То, что не поместилось на основном столе, официант сгрузил на приставной.

– Я, как патриот, целиком и полностью поддерживаю бойкот китайских товаров. Но, как гурман, страдаю от отсутствия пекинских жареных уток, – вздохнул Репьев. – Ведь у нас их, откровенно говоря, готовить не умеют. Или недосолят, или на огне передержат, или специи не те положат. Конфуз получается, а не пекинская утка.

– Истинная правда! – поддержал его Зряхин. – Не дано нашим поварам постичь тонкости пекинской кухни. А все потому, что они душу в это дело не вкладывают. К халяве привыкли. Так и норовят словчить. Голову даю на отсечение, что это жаркое приготовлено не из глухаря, а из обыкновенной индейки. Разленился народ. Более того, разбаловался.

– Сия пагубная тенденция прослеживается во всех аспектах нашей нынешней жизни, – наливая себе коньяка в фужер, молвил Репьев. – Жаркое из фальшивого глухаря это еще куда ни шло. Я вам про другой случай расскажу, совершенно плачевный. Недавно в одном готовом для запуска космическом корабле государственная комиссия обнаружила сигаретный окурок. И не где-нибудь, а в святая святых – навигационном блоке! Прежде бы за такое по головке не погладили, а нынче сошло. Кого-то из наладчиков лишили премиальных, а главному инженеру проекта объявили устное замечание. Просто профанация какая-то!

– Законы пора ужесточить, – кивнул Зряхин. – Тут двух мнений быть не должно. Но сами понимаете – демократическое общество, парламентская форма правления, разделение функций власти. За что боролись, на то и напоролись. Левая оппозиция в Думе провалит любой законопроект, направленный на изменение существующего Уголовного кодекса. Вот если бы либералы объединились с кадетами, тогда совсем другое дело. Но боюсь, сие невозможно.

– Да, павлина и осла в одну упряжку не поставишь, – согласился Репьев.

– Впрочем, я полагаю, что следующие выборы все расставят по своим местам. Пора бы уже народу прозреть.

– Не забывайте о том, что выборы могут и не состояться в связи с введением военного положения. А до этого рукой подать! – Репьев для наглядности резко выбросил вперед правую руку и едва не сбил цветочную вазу.

– Не преувеличивайте, – возразил Зряхин. – Думаю, и на этот раз все обойдется. Достаточно будет одних демонстраций. Да и результаты блокады должны сказаться. Поговаривают, что наши ударные авианосцы уже покинули места своего базирования.

– Покинуть-то они их покинули, но от Константинополя и Кенигсберга до Желтого моря дистанция немалая. Тем более что Суэцкий и Панамский каналы для пропуска таких махин не предназначены. Вокруг Африки придется идти. Крюк изрядный!

– Но атомные подлодки, по слухам, уже заняли позиции вблизи китайского побережья.

– А что толку? Не будет же атомный ракетоносец класса «Борис Савинков» гоняться за каждой джонкой. Полную блокаду столь протяженной береговой линии могут обеспечить только авианосцы. А их во Владивостоке, как назло, всего шесть штук. Причем один на ремонте, а два вынуждены постоянно патрулировать Японское море.

– Для человека свободной профессии у вас весьма глубокие познания в военном деле, – сказал Зряхин. – Многое из того, что вы сейчас сообщили, неизвестно даже мне, журналисту с достаточно широкими связями.

– А вы посидите с мое в этом ресторане, еще и не такое узнаете. – Репьев лукаво подмигнул соседу. – Совсем недавно один полковник-танкист, выпивший не меньше литра водки, детально разъяснил мне план предполагаемого вторжения в Китай. План, между прочим, весьма любопытный. С изюминкой, так сказать. Противник ожидает главный удар с севера, из района Кяхты через пустыню Гоби, где заранее сосредоточивает свои силы. А удар будет нанесен с востока, через реку Уссури и равнину Сунляо. Этим самым сразу отсекается вся Харбинская группировка, и дорога на Пекин открыта. Каково?

– Гладко было на бумаге, да забыли про овраги… – с сомнением молвил Зряхин. – Уссури – река коварная. Одни плавни да болота.

– Все предусмотрено! – Репьев пьяно хохотнул. – Восемь понтонных полков скрытно переброшены в район Хабаровска. Еще шесть находятся на марше. С такой техникой можно Корейский пролив форсировать, а не то что Уссури.

– Вы бы потише говорили, – посоветовал Зряхин. – Время тревожное, еще в контрразведку загребут.

– Плевать на контрразведку! Пусть китайцы свои секреты прячут, а русскому человеку скрывать нечего. Здесь все все знают. Желаете убедиться? Эй, потомок Чингисхана! – Репьев подозвал официанта. – Послушай, любезный, я приятеля ожидаю. Служит он в Сорок девятом полку дальней авиации. Не прибыли еще эти соколы на ваш аэродром?

– Сорок девятый полк дальней авиации? – призадумался официант. – Вчера сели две эскадрильи штурмовиков. Сегодня должен прибыть Четырнадцатый транспортный полк… А вот про дальнюю авиацию ничего не слышно. Хотя их могли и в Иркутске посадить. Если хотите, я узнаю.

– Сделай одолжение. Заодно и водочки захвати.

Едва Зряхин с Репьевым успели выпить по одной рюмке, как официант был уже тут как тут.

– Полк, про который вы спрашивали, отправился прямиком на Сахалин, – доложил он. – Приятель ваш сейчас, наверное, на берегу пролива Лаперуза прохлаждается.