Я дышу! - Брасм Анн-Софи - Страница 15

Я посмотрела вокруг: все еще спали.

Было тихо и спокойно, но я чувствовала себя ужасно. Я встала и вздохнула глубоко-глубоко, чувствуя, как мои легкие наполняются воздухом. Потом подошла к кровати, на которой спала Летиция, и стала тихонько окликать ее по имени, пока она не проснулась.

— Шарлен, это ты? Что происходит? Который час?

— Не волнуйся, все в порядке. Еще рано.

Скажи, где Сара, ее постель пуста. Ты не знаешь, где она спала?

— В комнате матери. Она сказала, что не хочет просыпаться сегодня утром рядом с тобой.

— Ладно, спасибо. Прости, что разбудила.

Я вышла из спальни и, крадучись, стала пробираться по главному коридору. Никто еще не встал. Дом казался брошенным, вокруг не было ни души. Я подошла к комнате Мартины, с величайшей осторожностью приоткрыла дверь. Проскользнула в комнату, и ноги сами привели меня к кровати, на которой спала Сара.

Наклонившись, я некоторое время разглядывала ее. Даже во сне она сохраняла презрительный, холодный вид. Даже во сне она, казалось, все держала под контролем, даже в этом состоянии она внушала мне страх. На какое-то короткое мгновение мне захотелось нарушить этот покой, разбудить ее, взорвать тишину пронзительным криком. И еще — увидеть ее мертвой, здесь, перед собой.

А потом я услышала шум в коридоре. И убежала.

Вернувшись домой, я ничего не сказала родителям, только поздравила их с Новым годом. А потом заперлась в своей комнате, как когда-то делала это в детстве, и закрыла ставни, чтобы комната полностью погрузилась в темноту. Одна в темноте я чувствовала себя спокойнее.

А потом я включила свет и разобрала все свои сокровища: фотографии, альбомы, дневники, письма, тетради, сувениры. За один день вся моя жизнь прошла перед моими глазами, все мое прошлое, которое я пыталась спрятать, забыть.

И это было очень неприятно. Я поняла, что до встречи с Сарой у меня все же была нормальная жизнь, было детство, которое принадлежало мне и только мне. Может, я и не представляла собой ничего особенного, но кем-то я все же была. Я была счастливой. Я была свободной.

Мои фотографии. Двенадцать лет: с друзьями во время каникул, у бассейна, на закате солнца, Воклюз, лето 1996 года. Десять лет: я стою между отцом и матерью, Басти-ан на корточках перед нами, на заднем плане наши гости, сидящие за столом, — это Рождество, 1994 год. Восемь лет; в пижаме, свернувшись клубочком под одеялом, на другом конце кровати — Ванесса, даты нет. Пять лет; маленькая девочка, смахивающая на мальчишку, с горящими глазами, на коленях у дедушки — осень, 1989 год. Два года: прекрасный летний день, соломенная шляпка, платьице в полоску, за руку с мамой, на прогулке. Два дня: родильный дом, мама держит меня на руках, рядом отец. Они улыбаются, у них взволнованный вид. Глядя на эту фотографию, я расплакалась.

Оказывается, моя жизнь не всегда была такой ужасной. Меня любили и, может быть, еще любят. По крайней мере, для моих родителей, брата, Ванессы и, наверно, для кого-то еще я была человеком, я была частью их жизни, а они — моей. У меня закружилась голова. И меня затошнило.

Как же я могла быть столь слепа? Я искала любви, дружбы, еще чего-то. И думала, что все это мне может дать только Сара. Почти два года я изо всех сил стремилась воскресить нашу дружбу. Сара все уничтожила, я стала противна сама себе.

А ведь находились люди, которые любили меня все это время. В своем ослеплении я даже этого не замечала.

Дружба с Сарой обернулась катастрофой. От моей жизни остались одни обломки. Я превратилась в слабое существо: измученное, испуганное, молчаливое. Безропотное, покорное, никчемное.

Я еще раз взглянула на свое прошлое, запечатленное на разбросанных по полу фотографиях, и у меня отпали последние сомнения: Сара не случайно выбрала меня. Она с самого начала знала, что я слабая и меня легко прибрать к рукам. Она нуждалась во мне не меньше, чем я в ней. Может даже, она с самого начала знала, что я безумна или, по крайней мере, что с головой у меня не все в порядке. Как бы там ни было, • я сразу пошла у нее на поводу, приняла ее правила игры, подчинилась ей. В определенный момент моей жизни она сумела вернуть мне веру в себя и стать необходимой. А дальше все пошло само собой. И тут я поняла, что, быть может, и не одна я виновата во всей этой истории. А что, если Сара тоже не совсем нормальна? Судьба столкнула нас, и я оказалась проигравшей. У меня как будто спала пелена с глаз: я увидела, что из нас двоих презрения заслуживает именно она. Все это время я принимала презрение за любовь. Но недаром говорится, что от любви до ненависти один шаг…

Я взглянула в зеркало, в то самое зеркало, которого так боялась в детстве, и не узнала себя. Полуголая молодая девушка, на корточках, все лицо залито слезами. Она смотрела на меня пустыми глазами. Чтобы больше не видеть ее, я схватила первый попавшийся предмет, мою настольную лампу, и швырнула ее в зеркало. Я не успокоилась до тех пор, пока не раздавила все осколки ногами. Под конец я все же поранилась и запачкала пол своей кровью.

ЛЮБЛЮ И ЛЮБИМА

Я решила, что остался единственный выход: уйти из школы Шопен после третьего класса. Теперь я была к этому готова, я больше не хотела терпеть этот ад. Я надеялась, что, если мы будем учиться в разных школах, наши дороги наконец разойдутся. Начало лета я встретила с облегчением.

Три мучительных года остались позади, они окончательно ушли в прошлое. Я жила надеждой вновь обрести душевный покой, окончательно порвать с Сарой. Избавившись от страха, унижения, стыда, я смогу начать новую жизнь.

Каждую минуту я готовилась к этому разрыву. Я боролась с собой, то воодушевляясь, то впадая в отчаяние. Смогу ли я наконец обрести независимость, отделаться от Сары? Деньза днем я убеждаласебя, что смогу.

В конце года я решила, что уже набралась сил, чтобы противостоять Саре и ответить ей отказом, когда она потребует, чтобы я вместе с ней поступила в тот лицей, который выбрала она. Я ошиблась. Я струсила, опустила голову и опять подчинилась.

В сентябре того же года я поступила во второй класс лицея Бодлер, и снова передо мной распахнулись врата ада.

День начала занятий. Перед лицеем — опять толпа, опять незнакомые лица. Здание лицея — двадцать, а то и тридцать метров в высоту, перед ним — огороженная площадка, обсаженная платанами и уставленная по краям скамейками. Опять здание казалось огромным, пугало меня. Мрачные и обшарпанные стены чем-то напоминали тюремные, которые — тогда я этого еще не знала — вскоре станут моим пристанищем на долгие годы.

Вхожу в здание, иду наугад, в растерянности. Неуверенным шагом вхожу в класс. Глазами пробегаю по рядам учеников. Вижу Сару. Облегченно вздыхаю — это все, что мне нужно. Она сидит на одной из последних парт и молча смотрит на меня. На ее губах блуждает насмешливая улыбка. Замечаю восторженные взгляды, уже устремленные на нее. Сара разыгрывает новую партию: по крайней мере, первое время мы скрываем от всех наши отношения. Хотя она все равно считает меня лучшей подругой. Но пока никто не должен об этом догадываться. Впрочем, и дальше, в течение многих недель и даже месяцев в присутствии других она делает вид, что мы вообще незнакомы. Правила игры остаются те же: ни одного взгляда, никаких разговоров — она меня не замечает. Она веселится, нарочито громко смеется, у нее новые подруги, она делится с ними своими секретами, давая понять, что мне больше не доверяет. У меня уже нет сомнения в том, что все это она проделывает с одной-единственной целью — отравить мне жизнь. Она прекрасно знает, что больше всего я страдаю от ее безразличия.

Мне действительно было очень плохо. Моя жизнь превратилась в настоящую пытку, я не знала, куда деваться, я сходила с ума. Сара продолжала играть со мной в ту же жестокую игру, и я точно знала, что она при этом думает: «У тебя ничего не выйдет, Чарли. Я сильнее тебя. Я пойду до конца, меня это забавляет».