Из цикла 'Вечера' - Верхарн Эмиль - Страница 5

Державной,

Взнесясь в таинственной тиши,

Незримыми гирляндами повисли.

Мысли!

Их яростный порыв, их пламень своенравный,

Их ярость алая, аккорд багряный их!

Как там, на высоте, меж облаков седых,

Горели звезды, так они внизу сверкали;

Как новые огни, неслись к безвестной дали,

Всходя на выси гор, на зыбях рек горя,

Бросая новое всемирное убранство

На все моря

И все пространство.

Но чтоб установить и здесь согласный строй,

В их золотом и буйственном смятенье,

Как там, на высоте, да, как и там, вдали,

Священной чередой,

Как солнц небесных повторенье,

Возникли гении меж расами земли.

С сердцами из огня, с устами как из меда,

Они вскрывали суть, глася в среде народа,

И все случайные полеты разных дум,

Как улей, собирал их озаренной ум,

И тяготели к ним приливы и отливы

Исканий пламенных, разгадок горделивых;

И тень прислушалась, впивая их слова;

Дрожь новая прошла по жилам вещества:

Утесы, воды, лес почувствовали нежно,

Как дует ветер с гор иль ветерок прибрежный;

Прибой возжаждал плясок, листок обрел полет,

И скалы дрогнули под поцелуем вод.

Все изменилося до глубины заветной

Добро, зло, истина, любовь и красота;

Живыми нитями единая мечта

Соединила все в покров души всесветной,

И мир, откуда встал невидимый магнит,

Признал закон миров, что в небесах царит.

Мир состоит из звезд и из людей.

Смерть (Перевод Ю.Александрова)

- Душа печальная моя,

Откуда, об руку с луною,

Пришла ты говорить со мною,

Последней правды не тая?

- Оттуда я, где огнекрылы

Дворцы зари, где ночь светла.

Смотри: я розы принесла

Для завтрашней твоей могилы.

- Душа бессмертная моя,

Ты знаешь: одержим я страхом

Однажды стать холодным прахом,

Уйти во мрак небытия.

- Но ты боишься только света,

Боишься вечной высоты,

Где жизнь и смерть свои цветы

Сплетают на челе поэта.

- Скажи, прекрасная моя:

Ты видишь время, призрак черный,

С косой в руке над этой сорной

Травой, которой стану я?

- Не бойся жалких привидений.

Не нам с тобой во тьме лежать.

В пространстве время удержать

Способен плодоносный гений!

Из цикла "Часы"

Вечерние часы

***

Касаньем старых рук откинув прядь седую

Со лба, когда ты спишь, и черен наш очаг,

Я трепет, что всегда живет в твоих очах

И под ресницами теперь, целую.

О, нежность без конца в часы заката!

Прожитых лет перед глазами круг.

И ты, прекрасная, в нем возникаешь вдруг,

И трепетом моя душа объята.

И как во времена, когда нас обручили,

Склониться я хочу перед тобой

И сердце нежное почувствовать рукой

Душой и пальцами светлее белых лилий.

(Перевод А.Гатова)

***

Когда мои глаза закроешь ты навек,

Коснись их долгим-долгим поцелуем

Тебе расскажет взгляд последний, чем волнуем

Безмерно любящий пред смертью человек.

И светит надо мной пусть факел гробовой.

Склони твои черты печальные. Нет силы,

Чтоб их стереть во мне. И в сумраке могилы

Я в сердце сохраню прекрасный образ твой.

И я хочу пред тем, как заколотят гроб,

С тобою быть, клонясь к подушкам белым.

И ты в последний раз прильнешь ко мне всем телом

И поцелуешь мой усталый лоб.

И после, отойдя в далекие концы,

Я унесу с собой любовь живую,

И даже через лед, через кору земную

Почувствуют огонь другие мертвецы.

(Перевод А.Гатова)

***

Нет, жить тобой душа не уставала!

Ты некогда в июне мне сказала:

"Когда бы, друг, однажды я узнала,

Что я тебе мешаю, тяжела,

С печалью в сердце, тихом и усталом,

Куда неведомо, но я б ушла".

И тихо лбом к моим губам припала.

И потом:

"Дарит разлука радости живые,

И нужды нет в сцепленье золотом,

Что свяжет, как у пристани, кольцом

Две наши тихие ладьи земные".

И слезы у тебя я увидал впервые.

И ты сказала,

Ты еще сказала:

"Расстанемся во что бы то ни стало!

Так лучше, чем спускаться с вышины

Туда, где будням мы обречены".

И убегала ты, и убегала,

И вновь в моих объятьях трепетала.

Нет, жить тобой душа не уставала!

(Перевод А.Гатова)

Из цикла "Волнующиеся нивы"

Покойник (Перевод М.Донского)

Усопших к месту погребенья

Всегда проносят вдоль селенья.

Уже мальчишки тут как тут:

"Гляди, покойника несут!"

Глаза рукой прикрыв от солнца,

Старуха смотрит из оконца.

Столяр бросает свой верстак:

В гробах он смыслит как-никак.

А лавочник расставил ноги

И курит трубку на пороге.

От взоров досками укрыт,

Покойник в ящике лежит.

Без тюфяка он, без подушки,

Под ним солома лишь да стружки,

А гроб из четырех досок

Не в меру узок и высок.

Носильщики идут не в ногу,

Кляня разбитую дорогу.

Злой ветер возле "Трех дубов"

Срывает гробовой покров.

Шершавым доскам будто стыдно,

Что всем теперь их стало видно.

Холодный ветер валит с ног;

Все думают: "Мертвец продрог".

Все знают: спит он, бездыханный,

В одной рубахе домотканной.

И в день, когда своих рабов

Господь поднимет из гробов,

Дрожа, в смущении великом,

Он будет наг пред божьим ликом.

Процессии дать надо крюк,

Чтоб обогнуть общинный луг.

По той полоске, рядом с лугом,

Покойный шел весной за плугом.

Он тут в погожий летний день

Косил пшеницу и ячмень.

Всем сердцем был он в жизни трудной

Привязан к этой почве скудной.

Под вечер, выбившись из сил,

Он с ней любовно говорил.

Вон там, где тянется тропинка,

Он комья подбирал суглинка,

И после трудового дня,

С соседом сидя у огня,

Он землю в пальцах мял, смекая,

Какого ждать им урожая.

Вот кладбище; как свечки в ряд

Три кипариса там стоят.

Сплеча могильщик бородатый

Орудует своей лопатой:

Его, не побоясь греха,

Забыла разбудить сноха,

Вон гроб уже у поворота,

А не закончена работа.

На мертвеца могильщик зол

За то, что тот его подвел,

Нашел же времечко, постылый,

И он плюет на дно могилы.

А гроб все близится, и вот

Он у кладбищенских ворот.