Волки Аракана 3 - Пираты Марокко - Волошин Юрий - Страница 24

– Да мы уж и так молимся, отец, да что-то забыл о нас Господь Бог. Видно, грехи наши тяжкие не дают нашим молитвам дойти до Господа!

Пленники зашумели, наперебой высказывая свои суждения на этот счет. Пьер спросил у Хосе:

– Скажи, сеньор, как долго нам придется ждать, пока предложат написать письмо с просьбой о выкупе?

– Ты что? Тут, братец, надо постоянно просить об этом самим. Неверные редко предлагают писать. Им выгоднее измочалить нас на работах, а потом продать на галеры.

– То есть нам самим надо о себе беспокоиться?

– А кто же о вас будет беспокоиться, сеньор! На Бога надейся, а сам не плошай! Понял?

– Спасибо за совет, сеньор.

– Ха! Сеньор! Мы тут такие сеньоры, что обхохочешься!

– Слыхал, Арман? Надо нам пробовать обратить на себя внимание.

– Слыхал, Пьер. Но удастся ли?

– Попытка - не пытка, Арман. Завтра же попробую сказать об этом надсмотрщику. Пусть передаст своим начальникам нашу просьбу.

Утром, получив легкий удар бичом за непослушание, Пьер кое-как сумел объяснить надсмотрщику свою просьбу. Тот коварно ухмыльнулся в черные усы и согласно закивал, даже спросил имена.

– Пьер Блан и Арман Фрутар, раис.

Шли дни, но ничего не изменялось. Никто не подавал никаких знаков и не предлагал писать письма. Друзья волновались, но вскоре их стали, как и всех, выгонять на работы, и времени думать об этом уже не было.

Постоянная усталость так их выматывала, что они едва доплетались до своего подвала и валились на солому. Болезнь и бездействие в течение многих недель так подорвали их силы, что, казалось, еще один день таких работ - и им крышка.

Однако ничего такого не произошло. Уже дней через десять им стало легче. Они втянулись и уже без ужаса ожидали следующего дня, лишь отвращение заполняло их груди.

Постепенно их дела стали улучшаться. Арман стал подрабатывать по дороге в каменоломни своими фокусами и ужимками. Ему стали подавать куски лепешки, финики, апельсины, а потом, когда уже хорошо узнали, то иной раз доставалась и полуобглоданная кость. Он честно делился всем этим с Пьером, иногда и другим пленникам перепадало от него. Так что силы к ним постепенно возвращались. Охранники тоже забавлялись его •представлениями и смотрели сквозь пальцы на отлынивание от работы. Иногда к нему присоединялся и Пьер, что давало ему лишние минуты передышки.

– Видишь, Пьер, жизнь налаживается, - частенько говаривал Арман, уплетая сочный апельсин. - Если и дальше так пойдет, то, глядишь, мы откормимся, как капуцины.

– Меня другое беспокоит, Арман. Почему никто не дает нам возможность написать письмо о выкупе? И я постоянно думаю о Ивонне и детях. Как они там переживают обо мне! Сколько горя для Ивонны! Она так протестовала против моего участия в походе. Как будто предчувствовала!

– Понимаю, Пьер, но что можно сделать? Надо попытаться еще раз попросить надсмотрщика передать наши просьбы.

– Может, попросить тех, что нас охраняют в каменоломнях?

– Те вряд ли смогут нам помочь, Пьер. Хотя можно и так и этак попытать счастья.

В один из перерывов, когда Арман за горсть фиников забавлял охранников, Пьер попытался объяснить одному из них свою просьбу. Охранник выслушал, потом медленно сказал:

– Если бы у тебя, собака, были деньги, это можно было бы устроить. А так - не стоит и пытаться.

Пьер разочарованно развел руками. Мол, при пленении его оставили почти голым и теперь у него ничего нет.

Охранник равнодушно отвернулся, похлопывая себе по ладони гибкой палкой.

– Ничего не получается, Арман, - сказал Пьер упавшим голосом. - Охранник без взятки ничего не соглашается делать.

– Значит, только через своего надсмотрщика надо действовать.

Вскоре Пьер, постоянно запоминающий все новые арабские слова, опять обратился к надсмотрщику, и тот пообещал ускорить дело. При этом он многозначительно подмигнул, на что Пьер ответил:

– Конечно, раис! Я не останусь в долгу! За мной не заржавеет!

Араб довольно поцокал языком. А Пьер, окрыленный надеждой, радостно обнял Армана, делясь с ним своими радостями.

Прошло еще несколько дней. И вот, вместо того чтобы гнать наших пленников на работы, им предложили подняться в комнату начальника. Пожилой араб в легком льняном плаще джелабе и в красивых туфлях-бабушах без задников встретил пленников, сидя на подушках и попивая шербет из запотевшего кувшина. Рядом стоял кальян, тут же слуга, готовый исполнить любое желание хозяина.

Вдруг Пьер обернулся на голос, говоривший прекрасным провансальским говором:

– Мессир, вас пригласили для написания письма на предмет передачи выкупа. Начальник соблаговолил принять вас и тем оказал вам честь. Станьте на колени и слушайте, что вам будет говорить ваш господин.

Пьер с Арманом бухнулись на колени и склонились перед арабом.

– Ваш господин очень недоволен тем, что вы хотите выкупиться, мессир, - продолжал голос человека, стоящего прежде несколько в тени, но теперь выступившего на свет. - Разве вы не хотите приобщиться к лону единственно праведной религии, провозглашенной великим Мухаммедом, посланцем Аллаха на земле? Это сразу же могло бы изменить всю вашу жизнь, мессиры.

– Разве для выплаты выкупа необходим обряд принятия новой веры? - спросил Пьер, с недоумением и интересом поглядывая на говорившего.

– Нет, конечно, но это весьма желательно, мессир.

– Но тогда нам пришлось бы остаться здесь навсегда, не так ли?

– Вполне возможно, мессир. Но это решает ваш господин.

– Скажите ему, что мы настаиваем на выкупе. У нас дома семьи, они сильно беспокоятся о нас, да и мы не можем без них, сударь.

Говоривший тихо переговорил с арабом, тот немного рассердился, но потом закивал и потянулся за кальяном.

– Мессиры, ваш милостивый господин отпустит вас за выкуп в четыреста золотых за каждого. Если вы согласны, то пишите письма, мы их доставим вашим родным. Прошу вас подойти к столику, там приготовлено все необходимое для письма.

Пьер с Арманом, прямо на коленях, боясь вставать в присутствии начальника, добрались до столика. Пьер с волнением посмотрел на Армана, выбрал гусиное перо, оглядел его со всех сторон и подвинул к себе лист бумаги. Глянул вопросительно на Армана и задумался.