Свадьба на Рождество - Браун Лори - Страница 7

– Дело не в этом!

– Понимаю. Кресло слишком легкое. Вы боитесь, что я буду разгуливать по дому вместе с креслом. Может быть, у вас завалялись где-нибудь ножные кандалы?

– У меня только наручники, потому что мой отец…

– Был шерифом. Видите, я и это знаю.

В дверь постучали, и Матильда вздохнула с облегчением. Это мог быть только Джозеф. Она представила мужчин друг другу.

– Вы так шумите, что я не слышу голос ночного ветра. Как мне получить весточку от моего народа, если его песня летит к небесам, а мои уши ее не слышат?

Матильда объяснила:

– Нужно устраиваться на ночь…

Престон быстро добавил:

– А мне не нужно… Джозеф кивнул:

– Я знаю, что надо сделать.

Он вышел на веранду и вернулся с огромной доской, добрых семи футов в длину.

– Что ты собираешься делать? Подожди!

Индеец перехватил доску поудобнее и направился в спальню. Матильда бросилась за ним.

Джозеф поставил доску ребром посередине кровати.

– Это как раз для…

– Конечно, но мы не будем спать на одной кровати!

Джозеф сердито посмотрел на Мэтти:

– В детской места все равно нет. Ты очень много работаешь, тебе надо хорошо спать. Ты очень устаешь задень. Ходишь как старуха.

– Я лягу на полу, на тюфяке.

На пороге спальни появился Престон.

– Какой я дурак, что не догадался раньше! Конечно, вы будете спать в своей постели. Я обойдусь креслом.

Джозеф ухмыльнулся:

– Согласен.

Матильда бросила сердитый взгляд на индейца.

– Это растревожит вашу рану. Я буду спать в кресле. Мне не привыкать.

– Я могу поспать на тюфяке.

– Там мало места. Ваш рост…

– Можно подвинуть мебель.

– Готово. У вас обоих есть постель.

Доска прочно упиралась концами в желобки, проделанные в спинке и ногах кровати, видимо, как раз на такой случай. Не говоря больше ни слова, Джозеф вышел. Престон и Мэтти уставились друг на друга. Прошла долгая минута. Престон протянул руки. Матильда кивком указала на кровать. Он сел на край матраса, и она быстро приковала его правое запястье к столбику кровати. Отступив назад, девушка достала из кармана маленький револьвер с перламутровой рукояткой, проверила заряд и положила оружие на стул у своего края кровати.

– Нарушите границу хоть на дюйм – лишитесь кое-чего важного.

– На вашем месте я бы так не волновался. Престон лег на правый бок, спиной к разделявшей их доске, сунув руку под подушку.

– Я джентльмен – в самом лучшем смысле этого слова. Но дело не только в этом. Вы не в моем вкусе!

Он закрыл глаза. Матильда выскочила из спальни как ошпаренная. Что это значит? Она сгребла в кучу угли в камине, задула лампу. Его слова никак не шли у нее из головы. Она вернулась в спальню, нарочно громко топая, и вытянулась на своей половине постели, не раздеваясь. Несколько минут прислушивалась к его ровному дыханию и наконец не выдержала:

– Что вы имели в виду – не в вашем вкусе?

Престон изобразил похрапывание. Матильда снова улеглась, скрестив руки на груди. Постепенно ее дыхание замедлилось и стало ровным – она крепко заснула. Престон скривил губы в довольной улыбке. Двигаясь медленно и бесшумно, он встал, вытянул обе руки и сделал несколько осторожных шагов. Перегнувшись через кровать, взял со столика ключ от наручников. Ей, видимо, не пришло в голову, что он сможет до него дотянуться. Освободив руку, Престон оставил второй наручник болтаться на столбике кровати.

Растирая запястье, Престон на цыпочках вошел в гостиную. Его глаза привыкли к темноте, и рассеянного света было достаточно, чтобы добраться до камина. Его оружие лежало на каминной полке. Большой охотничий нож он засунул за правое голенище, а тонкий стилет – в особые ножны, свисавшие под рубашкой вдоль спины. Пистолеты пусть лежат, куда она их положила, но без ножей он чувствовал себя неуютно.

Потом Престон отнес седельные сумки на стол, поближе к окну. Бледный лунный свет пробивался сквозь оплывшее стекло маленького окна. Хитрость с книгой уже позволила ему убедиться, что все его вещи лежат на своих местах. Открыв одну из сумок, он выложил на стол пачку бумаг, бритвенный прибор, что-то из одежды, коробку с патронами и мешочек с деньгами. Затем провел рукой вдоль внутреннего шва.

Слава Богу, Матильда не добралась до потайного кармана. Она видела только бумаги, приготовленные специально для нее. Значит, она знает не все. Престон извлек из сумки маленький пакетик, завернутый в клееную бумагу, и сунул его под рубашку. Снова уложив вещи, он отнес сумки в угол и вернулся в спальню.

Разумеется, ему очень не хотелось провести остаток ночи, заведя прикованную руку за голову. Сочтет ли она его достойным доверия, если утром увидит, что он снял наручники?

Матильда крепко спала, раскинувшись на своей половине кровати. Одна коса свисала на пол, другая свернулась у нее на груди золотистым завитком, похожим на вопросительный знак. Никогда раньше ему не доводилось рассматривать спящую женщину. Она слегка посапывала во сне. Интересно, что ей снится? Престон с удивлением понял, что растроган.

Ее губы выглядели полнее, чем днем, а нижняя губка казалась просто созданной для поцелуев. Но выражение ее лица по-прежнему оставалось напряженным. Бедняжка, ей действительно нужно отдохнуть. А что, если она проснется и увидит, что он на свободе? Тогда она больше не заснет.

Вот и решение. Пусть чувствует себя в безопасности. С печальным вздохом Престон опустился на постель и защелкнул наручник на запястье. Щелчок показался ему оглушительным. Он затаил дыхание, но девушка не проснулась. Ему удалось задремать. Через три часа его разбудил слабый толчок – Матильда встала и выскочила в соседнюю комнату. Что ее разбудило? Престон подглядывал сквозь полуопущенные веки, стараясь угадать, чем она сейчас занята.

Вот она развела огонь и поставила чайник. Теперь уселась в кресло-качалку, взяла шитье или, может быть, книгу. Зачем она встала? Ей нужно поспать. На каминной полке тикали часы. Через пятнадцать минут он ее окликнет.

О Боже, что за странный звук? Как будто плачет отнятый от матери щенок, только намного громче.

Мэтти отставила чашку с чаем и бросилась в детскую, пока девочка не перебудила весь дом. Очутившись у нее на руках, Бесси немного затихла. Мэтти вынесла хныкающую девочку в гостиную, поглаживая ее по спинке.

– Бедняжка! Я знаю, у тебя болят зубки. Это не страшно. Ты растешь и скоро станешь совсем большой.

Бесси подняла голову и взглянула на нее полными слез глазами.

– Я ничем не могу тебе помочь. Скоро само пройдет, обещаю.

В самом деле, не давать же ей опиум, как советовали женщины в городе!

Бесси снова разразилась плачем, больше похожим на вой. Мэтти ходила с ней по комнате, пела песни, заставила танцевать тряпичную куклу… ничего не помогало.

– Мисс Максвелл?

Мэтти подошла к двери с девочкой на руках.

– Мы вас разбудили, простите! Если вам что-нибудь нужно, придется подождать. У меня заняты руки.

– Снимите с меня наручники! Думаю, я мог бы вам помочь.

– Что вы знаете о маленьких детях?

Престон сел.

– Почти ничего.

Бесси прижалась к Матильде и завопила прямо ей в ухо. Что ж, если англичанин захочет сбежать подальше от шума, тем лучше. Она бросила ему ключ. Престон вышел за ней в гостиную и направился прямо к сумкам. Если он уйдет, одной проблемой станет меньше. Мэтти отказывалась признаться самой себе, что разочарована. Она усадила Бесс в качалку и попыталась поиграть с ней в ладушки. Уголком глаза она следила за Престоном.

Никуда он не ушел. Покопавшись в сумке, Престон достал продолговатый пакет.

– Однажды мне довелось путешествовать с мистером Бертоном. Он учил меня, что нужно быть готовым ко всему. Это походная аптечка, в точности как у него. Нельзя рассчитывать на хорошую медицинскую помощь, когда охотишься на тигров в джунглях или взбираешься на горы Тибета. Я всегда ношу с собой эти эссенции. – Престон выбрал маленький пузырек темного стекла и протянул Матильде. – Вот это должно помочь.