Рождение империи - Браун Саймон - Страница 26

Императрица окинула Китайру долгим изучающим взглядом.

– Особенно если кто-нибудь попытается использовать магию во вред нам, – спокойно произнесла Лерена.

Китайра слегка побледнела.

– Именно так, ваше величество.

– Если мне позволено сказать слово, ваше величество, – вмешалась Гэлис. – Грамматист Альбин имеет ученую степень. Чтобы Кидан стал полноправным субъектом империи, образованию должно уделять особое внимание.

– Вы говорите это как стратег – или как возлюбленная грамматиста Альбин?

– Как стратег, ваше величество, – без колебаний ответила Гэлис. – И, конечно, как ее возлюбленная.

Смех Лерены прозвучал на удивление сердечно. Она посмотрела на девушек с неподдельной теплотой и симпатией.

– Пусть будет так, стратег Валера. Любой Кевлерен скажет вам, что без любви нет будущего.

Китайра внутренне содрогнулась. Всем подданным империи было известно, что именно Кевлерены подразумевали под любовью.

Лерена повернулась к Майкому и громко, чтобы все, кто находился вокруг, услышали, заявила:

– Канцлер, почему бы вам не представить грамматиста и стратега Генералу Третьему Принцу Мэддину Кевлерену! Похоже, у них много общих интересов…

Прежде чем Майком успел увести девушек, Китайра и Гэлис вновь поклонились императрице. Лерена, понизив голос, сказала:

– Чуть позже мой кузен обсудит с вами все детали предстоящей экспедиции. Держитесь поближе к нему.

Канцлер вновь повел девушек через толпу, направляясь к тому месту, где находился принц.

– Будьте поосторожнее в высказываниях во время беседы с генералом, стратег Валера, – бросил он через плечо. – Вы слишком фривольно разговаривали с императрицей.

– Обещаю вам, что буду внимательно следить за своими словами, – ответила Гэлис и улыбнулась.

Жестянщице Эриот Флитвуд еще никогда не доводилось бывать рядом со станцией паровых экипажей.

Сами экипажи она раньше видела только издалека – железные машины с грохотом проезжали через город, выбрасывая в небо клубы черного дыма. Эриот относилась к ним с опаской – в монстрах было что-то неестественное и пугающее.

Однако выбора у нее не оставалось. Если она хочет попасть в портовый город Сома, то ей придется добираться туда на паровом экипаже. Никто во всем Омеральте не мог или не хотел помочь Эриот найти того, кто заинтересовался бы ею и взял в новую колонию. Нужно подобраться к одному из железных чудовищ и попытаться незаметно войти в вагон…

На платформе, освещаемой фонарями на высоких столбах, толпилось множество людей. Садящиеся в вагоны выглядели так, словно отправлялись в путешествие против своей воли. Неподалеку виднелось несколько королевских гвардейцев, но они следили лишь за тем, чтобы никто не вышел из вагонов, совершенно не стараясь остановить тех, кто заходил в них.

Эриот привыкла к тому, что на нее не обращают внимания: кому интересна невысокая простолюдинка? Девушка спряталась в тени между двумя фонарными столбами. Если кто-нибудь окажется рядом, она просто отойдет в сторону и терпеливо дождется той минуты, когда представится возможность незаметно пробраться в вагон. Вот, кажется, подходящий момент…

Подойдя ближе к одному из паровых экипажей, Эриот огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что на нее не смотрят, а затем спокойно – насколько позволяло бешено колотящееся сердце – поднялась в вагон.

Девушка не знала, что случится дальше, но, ощутив под ногами слегка подрагивающий пол, испугалась настолько, что чуть было не выпрыгнула обратно на платформу. Однако если в вагон ее привела храбрость, то выйти из него помешало отсутствие таковой. Эриот словно окаменела. Хотя она понимала, что дрожание вагона не представляет никакой опасности, оно все равно казалось неправильным.

– Так ты заходишь или выходишь? – спросил незнакомый мужчина. Несколько стоявших рядом с ним человек захохотали.

– Да что ты ее дразнишь, – произнес кто-то, чьего лица в темноте не было видно. – Она же такая молоденькая. Кстати, из вагона все равно никому не выйти.

Эриот не поняла, что означала последняя фраза, но, зайдя так далеко в своем намерении уехать на паровом экипаже, решила, что спуску не даст никому.

Она сердито сверкнула глазами на первого незнакомца, собираясь в любую секунду приступить к выяснению отношений.

– Ладно, успокойся, – угадав ее готовность вступить в перепалку, примирительным тоном произнес мужчина. Через секунду он добавил сквозь зубы: – Давай двигайся, не мешай другим. Всю дорогу до Сомы мы будем ехать как сельди в бочке.

Упоминание портового города заставило Эриот на мгновение забыть о своих страхах. Девушка почувствовала, что ноги вновь ей повинуются, и зашагала по вагону. Все места были уже заняты; некоторые пассажиры устраивались в проходе. Какая-то женщина слегка подвинулась и похлопала рукой по металлическому полу.

– Здесь есть место. Присаживайся, дорогуша!

Эриот послушалась совета и тут же пожалела об этом: в следующее мгновение вагон затрясся еще сильнее. У нее мелькнула мысль: может, еще не поздно выскочить на платформу, навсегда выбросив из головы сумасшедшую идею добраться до Сома, чтобы сесть на один из кораблей, отправляющихся в новую колонию?.. Однако в вагон продолжали заходить все новые и новые люди, и теперь выбраться наружу уже не представлялось возможным.

Через несколько минут двое стражников закрыли двери. Паровоз издал пронзительный гудок, и Эриот, подобно многим другим пассажирам, вздрогнула от неожиданности. Затем вагон резке дернуло. Многие из стоящих в проходе упали на тех, кто сидел на полу. Со всех сторон донеслись проклятия, крики и извинения. Один мужчина даже попытался ударить кого-то. Прежде чем началась потасовка, раздался крик «Поехали!» и суета прекратилась.

Сидя на полу, Эриот ничего не видела. Бросив взгляд на окна вагона, она подумала, что поехал не вагон, а платформа – вместе со стоящими на ней людьми и фонарями. Ей казалось, будто весь мир за окном пришел в движение и теперь уплывает мимо них в ночь, словно его кто-то тянет на невидимой веревке.

Девушка в страхе отвернулась от окна, пытаясь побороть нахлынувшую на нее волну отчаяния.

Мэддин усмотрел иронию в посещении Зала Сказаний, поскольку сам ощущал себя участником некоего спектакля. Его жизнь близилась к концу второго акта, кульминация должна была наступить после смены декораций. Под сменой декораций, конечно же, подразумевалась экспедиция в Новую Землю. Но вначале нужно было отыграть пару сцен в старых декорациях…

Когда к нему подошел канцлер Майком, ведя за собой стратега и грамматиста новой колонии, принц понял, что сейчас ему придется проявить максимум актерских способностей.

– Ваше высочество, – произнес канцлер, поклонившись с хорошо скрываемой небрежностью: он желал продемонстрировать Мэддину свое не слишком высокое мнение о Кевлеренах, которые считаются в своей семье белыми воронами. – Позвольте мне представить двух моих ученых.

– Ваших? – удивленно переспросил Мэддин, даже не пытаясь скрыть сарказма.

Майком кашлянул.

– Ну, из моего универ… то есть из университета Омеральта.

Мэддин смерил Гэлис и Китайру бесстрастным взглядом.

– Продолжайте, – повелительным тоном произнес он и отпил из бокала.

Прежде чем канцлер успел официально представить их, Гэлис сказала:

– Я стратег Гэлис Валера.

– А я – грамматист Китайра Альбин.

– Я – Генерал Третий Принц Мэддин Кевлерен, а это мой Избранный, Кадберн. Вам уже предложили чего-нибудь выпить?

Девушки отрицательно покачали головами.

– Кадберн, поухаживай за дамами.

Улыбнувшись Гэлис и Китайре, Кадберн отправился выполнить просьбу своего господина.

– Благодарю вас, канцлер, – сказал Мэддин. – Думаю, ваши ученые уже достаточно взрослые дамы, чтобы по вечерам выходить без сопровождения.

Он небрежно качнул бокалом, показывая, что не нуждается в обществе Майкома.

Лицо канцлера сделалось таким же красным, как платье Китайры. Он удалился, поклонившись принцу чуть ниже, чем в первый раз.