День греха - Браун Сандра - Страница 23

– Поживем – увидим.

– Учти, она теперь долго будет на тебя дуться.

– Ничего, переживет, – беспечно отмахнулся Пинки.

Засыпая, он улыбался. Слава Богу, с этим наконец покончено.

Берк выбрал университетскую библиотеку, потому что она закрывалась позже публичной и еще потому, что там было больше материалов.

Он долго прокручивал микрофильмы с «Таймс пикейн». Несколько лет назад газета печатала специальный репортаж о самом знаменитом городском адвокате. Патрик Дюваль вырос в квартале среднего класса, но его родители поднапряглись и отдали его в дорогую школу, где он одинаково блестяще преуспел и в науках, и в спорте. Дюваль получил стипендию от школы на поступление в университет, окончил с отличием юридический факультет, прошел стажировку в солидной фирме, а через девять лет набрался достаточно опыта, чтобы основать собственную адвокатскую контору.

Берк не знал, сколько в этой статье правды, а сколько вранья, но он резонно рассудил, что многие факты легко проверить. Ясно было, что главная идея репортажа такова: изобразить сверхудачливого, трудолюбивого парня, благополучно сумевшего выбраться из болота среднего класса.

Журналист пытался представить Дюваля эдаким филантропом, ни словом, впрочем, не упоминая о ночных клубах и стрип-барах, которыми владел адвокат. Взахлеб расписывая его выдающиеся заслуги, автор статьи приводил похвалы в адрес Дюваля от различных общественных организаций и ассоциаций. А Берк, читая репортаж, вспоминал о заказных убийствах, организованных Дювалем, в том числе о последнем – Рэймонда Хана. Адвокат Пинки Дюваль купался в роскоши и поплевывал в потолок, а законопослушная публика восторженно ему аплодировала.

В том-то и штука, сообразил Берк: Дюваль ловит кайф от собственной ловкости и неуязвимости.

Торговля наркотиками не приносила ему таких уж колоссальных денег, это для Дюваля было что-то вроде спорта. Он занимался этим, потому что ему все сходило с рук. Он играл – и выигрывал. Его нелегальная деятельность позволяла демонстрировать собственное всесилие, хотя бы и перед самим собой.

Пинки Дюваль часто появлялся на первых полосах газет, его имя постоянно упоминалось в колонках светской хроники. Но имя его жены и ее фотографии практически отсутствовали. Если она и получалась на фото крупным планом, то всегда находилась в тени своего мужа. В буквальном смысле слова.

Она не любит нацеленных на нее объективов? Или же просто невозможно затмить жадного до славы Пинки Дюваля, какими бы достоинствами вы ни обладали?

А еще Берку показалось странным, что он не смог раздобыть информации о миссис Дюваль. О ней ни разу не писали газеты, даже не цитировали какое-нибудь ее высказывание. То ли у нее не имелось собственного мнения ни о чем на свете, то ли ее слова были скучны и не заслуживали внимания, или же ее мнения никто никогда не спрашивал, ибо ее красноречивый муж всегда находился тут же, рядом, с готовой цитатой, которую хоть сейчас вставляй в номер.

Мистер и миссис Дюваль фигурировали в списках пожертвователей нескольких благотворительных акций, но миссис Дюваль не состояла ни в одном дамском или светском клубе, не заседала ни в одном правлении или комитете, не председательствовала в благотворительных фондах.

Реми Ламбет Дюваль была полным антиподом своего мужа. Ее словно не существовало.

Бейзил просидел в библиотеке до самого закрытия. За ним, в прямом смысле слова, заперли дверь. Он вдруг ощутил сильный голод: сегодня он съел лишь один шоколадный батончик да еще выпил банановый коктейль, хотя лучше бы не пил. Не желая разводить тараканов, он решил в доме съестного не держать. Терять время в ресторане не хотелось, он зашел в магазин и купил два хот-дога и банку колы.

От магазина Берк отъехал, не имея какой-либо конкретной цели.

Но руки сами вели машину. Дом, к которому приехал Берк, полностью был погружен в темноту, горели только огоньки охранной сигнализации да одно окно на втором этаже.

Сосиски оказались резиновыми, булки – черствыми, но Берк машинально жевал, не ощущая никакого вкуса. Он думал о том, что сейчас делают мистер и миссис Дюваль по ту сторону зашторенного окна.

Разговаривают? Из того, что Берк увидел и прочитал, можно было заключить, что она – отнюдь не болтушка. А может, она оживляется только наедине с мужем? И ее мнение о различных вещах предназначено только для его ушей? Вот она вечерами и развлекает его живыми остроумными беседами.

Ага, точно, язвительно хмыкнул Берк, скомкал бумажный пакет с остатками сосисок и бросил его на пол. Она развлекает старину Пинки, да только не его мозги, а кое-что пониже.

Во рту остался отвратительный привкус, Берк несколько раз глотнул колы.

Бедняга Пинки. Он явно без ума от этой шлюшки и пребывает в блаженном неведении, что она путается с Уэйном Бардо. А может, все не так печально. Может, Пинки делится ею со своими клиентами. Может, такова плата за хорошо выполненное убийство.

Свет погас.

Берк продолжал смотреть на темное окно. В голове мелькали картины, которые едва не вывели его из равновесия. Он зажмурился и потряс головой. В желудке камнем лежали сосиски.

Через полчаса Берк завел машину и поехал к себе.

Значит, Дюваль очень любит свою женушку, это яснее ясного. Обращается с ней как с королевой. Руби Бушеро рассказала, что Пинки держит ее под замком. Берк сам имел возможность убедиться, как тщательно ее охраняют.

– О чем это говорит, а, Бейзил? Входя в свою комнату, он улыбался.

Реми лежала не двигаясь и слушала похрапывание Пинки. Она прочитала коротенькую молитву, благодаря Господа, что ее хитрость сработала. Пинки отказал Фларре, так и не догадавшись, что именно этого и хотела Реми.

Она не в первый раз пользовалась методом от обратного, чтобы манипулировать мужем. Чаще всего ничего не получалось. Но сегодня преимущество было на ее стороне. Она прекрасно осознавала, что Пинки не потерпит никакого вмешательства в их жизнь, не допустит, чтобы кто-то еще претендовал на ее, Реми, время и любовь. Особенно Фларра. Пинки знал, как она любит сестру, и ревновал.

Спасибо, Господи, что он так ревнив. Пусть и дальше себе ревнует.

Сначала подумай, потом об этом молись.

Много раз в такие же вот бессонные ночи Реми вспоминала слова сестры Беатрисы. Теперь она понимала, что имела в виду монахиня. Разве ребенком Реми не молила Господа об иной жизни, в которой нет бедности и ответственности?

Вот она и получила, что просила. Но она не знала, какую цену придется платить за исполнение своей наивной мечты.

Пинки довольно похрюкивал, положив на нее руку. Рука у него была тяжелая, казалось, она весила целую тонну.

Глава 13

Мужской туалет размещался в приземистом квадратном бетонном строении. Внутри имелись две ржавые раковины, три грязных писсуара и одна кабинка, дверца которой висела на одной петле. Крыши не было, однако, несмотря на открытую вентиляцию, запах в общественном туалете стоял отвратительный. Зайдя внутрь, Берк чуть не задохнулся.

Стояла кромешная тьма, лампочка была разбита. Очевидно, дирекцию парка еще не известили об очередном акте вандализма. Только психу пришло бы в голову забрести сюда после захода солнца, ну или тем, кто любит темноту.

Сейчас здесь находился только один человек. Он стоял у писсуара, спиной к двери. Он, должно быть, слышал, как вошел Берк, но даже не оглянулся на звук приближающихся шагов.

Берк остановился у соседнего писсуара. Парень уже закончил, но не спешил застегивать «молнию». Он чуть повернул голову и как-то смущенно заметил:

– Жутковато тут.

Берк застегнул ширинку и всем корпусом развернулся к собеседнику.

– Это точно. Никогда не знаешь, на кого наткнешься.

Грегори Джеймс прижался к стене, прикрыл обеими руками «молнию» на брюках и простонал:

– Бейзил!

– Ты не рад меня видеть?

– Черт!