Дикое сердце - Браун Вирджиния - Страница 72

— А я и не говорила, что сделала, Кармен. Я просто предложила, чтобы она станцевала для нас так, как танцевала для австрийца. Ни у кого из нас не было возможности танцевать в великолепных залах Мехико.

— Я танцевала не одна, — холодно заметила Аманда, — а сегодня вечером здесь, похоже, не хватает партнеров. Думаете, я не умею танцевать ваши танцы, сеньора? Поэтому вы намеренно изводите меня? Разумеется, я не могу показать танец во всей красе, зато выучила фигуры достаточно хорошо.

— Тогда потанцуй со мной, — донесся голос из темноты за кругом света от костра, и все затихли, когда Рафаэль вышел из тени. Он сделал знак рукой, и старики начали играть — сначала нерешительно, потом увереннее.

Аманда встала с каменистой земли и пошла к нему; ее синие глаза, сияющие, как сапфиры, встретились с его взглядом. Она плыла, и все вокруг нее как будто растворилось, когда Аманда взяла протянутую руку Рафаэля, все еще глядя в его львиные глаза, светящиеся насмешкой. Неужели он думал, что она не посмеет танцевать с ним?

Босая, без нижних юбок под тонкой хлопчатобумажной юбкой, Аманда начала танцевать; ее ноги сами вспоминали ритм и движения. Все, о чем она могла думать, все, что она осознавала, был Рафаэль — в танце его красивое лицо находилось всего в нескольких дюймах от ее лица. Темп танца убыстрялся, и ее босые ноги энергичнее взбивали пыль на каменистой земле.

Она танцевала с Рафаэлем так близко, что ее грудь под свободной рубашкой почти касалась его груди, и воспоминания о той давно прошедшей ночи в Лос-Аламосе вспыхивали в голове Аманды. Только сегодня все было по-другому. Сегодня она танцевала более уверенно, зная фигуры танца и ритм. А вот Рафаэль… Любит ли он ее или все еще уверен, что она неверна ему?

Каблуки Рафаэля ритмично стучали по земле; он танцевал с небрежной легкостью и грацией, читая в глазах Аманды любовь и неуверенность. Он не знал, чему верить, и был не в силах выбрать между гневом и мучительным желанием, а это заставляло его злиться на самого себя. Как мог он позволить этой хрупкой женщине так сильно влиять на его жизнь? С того момента как он помог ей сойти с лошади той ночью в горах над Монтерреем, Аманда постоянно присутствовала в его мыслях, вторгаясь в его жизнь, и он, должно быть, сошел с ума, приведя ее с собой из Керетаро. Ему следовало оставить ее в городе с Лопесом, вместо того чтобы гоняться за ней как влюбленный мальчишка.

Но черт возьми, как он хотел эту страстную Аманду, которая бросала на него горящие взгляды; ее губы чуть раскрывались, она танцевала все ближе и ближе к нему, и от напряжения на ее коже выступили мерцающие капельки.

О да, она знала, что он желает ее. Ее губы приоткрылись в полуулыбке, показывающей белые зубы, она учащенно дышала, закидывая голову назад. Ее темные волосы, влажные на висках, вились мелкими колечками надо лбом, и она отбрасывала их плавным движением, ее взгляд не отрывался от его глаз.

Внезапно остановившись, Рафаэль схватил Аманду на руки и понес в чернильную темноту за границу лагеря. Несколько долгих минут никто не произносил ни слова, потом Маргарита услышала, как кто-то шепотом признал, что американка танцует довольно-таки хорошо.

Теперь дни были разделены на посещения: время, когда Рафаэль возвращался из вылазок по поручению Эскобедо, Аманда считала короткими визитами, а время, когда он отсутствовал, всегда казалось ей бесконечным.

Часто Аманда просыпалась среди ночи и находила Рафаэля лежащим рядом с ней, погруженным в усталый сон; его сапоги все еще покрывала дорожная пыль. А потом, всего лишь через несколько часов, он снова уезжал, в очередной раз оставляя ее.

Аманда с обновленной энергией погрузилась в повседневную работу: что угодно, лишь бы забыть о напряжении между ними, о долгих, задумчивых взглядах, которыми он смотрел на нее, как будто пытаясь решить, позволить ей остаться с ним или нет.

А лучше ли для нее остаться с ним, если он постоянно обвиняет ее в том, чего она никогда не делала? Черт возьми, придет день, когда ему придется выслушать ее — действительно выслушать, и когда он в конце концов скажет, что верит ей.

— Рафаэль не может признаться в этом даже себе, — сказал ей Рамон; его темные глаза переполняла жалость. — Но однажды он это сделает, сеньора, я уверен.

Рамон был для нее огромным утешением: изо всех сил стараясь рассмешить ее, он пытался как мог объяснить мрачное настроение Рафаэля и при этом оставался на нейтральной позиции.

— Я могу делать это, потому что одинаково люблю вас обоих, — серьезно объяснял Рамон, — но должен признать, что вы гораздо красивее, чем Эль Леон.

И все же Рамон не мог помочь в самые плохие времена, когда Рафаэль возвращался в лагерь, переполненный горечью и саркастичными замечаниями.

— Агнес дю Сальм только что приехала из Такубайи, — сообщил Рафаэль Аманде как-то днем, наблюдая за ее реакцией с циничным весельем. — Ты помнишь свою подругу — ту, что была твоей компаньонкой, когда ты дрейфовала от одного любовника к другому? Она заставила глупого генерала убедить Диаса позволить ей поехать в штаб-квартиру Эскобедо.

И Агнес действительно приехала в нелепом ярко-желтом фиакре в сопровождении своей горничной и терьера Джимми. Ее появление в последний день апреля вызвало сенсацию.

— Ты прекрасно знала, что так и будет, — рассмеялась Аманда, найдя Агнес в уютной асиенде, где ее разместили. Она была безумно рада снова увидеть старую подругу. — Сколько женщин смогли бы проехать сотни миль по этой кишащей разбойниками дороге в таком экипаже, чтобы навестить своего раненого мужа?

— Да все, кто хочет довести дело до конца, когда эти посмешища-мужчины сидят и ждут приказов, — быстро парировала Агнес. — О, Аманда, я так рада снова видеть тебя! У тебя все в порядке? — Она импульсивно обняла ее, справилась о Стивене, а потом проворковала с Лукавой улыбкой: — Полагаю, ты нашла своего прекрасного хуариста — того, кто так долго делал тебя несчастной?

— Да, я нашла его.

— И он все еще делает тебя несчастной, как я вижу. — Агнес глубоко вздохнула и усадила Аманду рядом с собой на длинную кушетку в тени веранды. — Ну так расскажи мне, — предложила она, устраиваясь с ногами на кушетке и с возрастающим волнением готовясь слушать бесстрастное повествование Аманды о последних событиях.

— Но это же так ужасно! — воскликнула Агнес, когда Аманда закончила. — Почему он не верит правде?

Аманда пожала плечами и, сцепив руки на коленях, посмотрела мимо Агнес на двор асиенды.

— Не думаю, что он хочет поверить мне. Рафаэль — надменный мексиканец, отказывающийся показать, что у него есть чувства; к тому же сейчас ему проще этого не делать. Кроме того, тогда ему придется признать, что он ошибся и недооценил меня, а Рафаэль никогда этого не сделает.

— Что за глупость! И чем же тогда он такой идеальный? Праведное негодование подруги заставило Аманду рассмеяться.

— Хватит обо мне, Агнес. Скажи лучше, что с Феликсом и с императором!

— О, я не знаю, какова сейчас ситуация, Аманда, и не хочу даже думать об этом! Уверена, ты слышала, как плохи дела в городе. Люди дошли до того, что едят лошадей и мулов, воды и других припасов опасно мало. Маркес, этот трусливый предатель, бросив свою армию, бежал — и это после того, как предполагалось, что он соберет деньги и подкрепление! Я видела его, и могу подтвердить — этот человек вел себя так, словно он Бог, а император всего лишь его марионетка.

— Рафаэль говорит, что боевой дух в Керетаро сейчас очень низок, и там никто больше не верит в победу. Как это ужасно для них и как они, наверное, страдают!

— Я собираюсь встретиться с Хуаресом, — твердо заявила Агнес, — и буду молить его за всех них. Уверена, он не откажет мне.

— Но, Агнес, мне кажется, что Бенито Хуарес не тот человек, которого можно убедить сделать что-то, чего он не хочет делать, — возразила Аманда, заранее зная, что все ее попытки отговорить подругу будут тщетны.