Распутный век - Бретон Ги - Страница 22

Я лежал словно на раскаленных углях. Между тем у подруги моей помимо ее воли возник ко мне прилив нежности, вызванный магнетическим прикосновением. Отвечал столь же живо и страстно на источаемые на меня ласки. Эта невинная игра все больше раззадоривала миледи. Я был весь в поту, и мне стало все труднее соблюдать правила игры.

— Знаете ли, — нежно обратилась она ко мне, — милорд был чрезвычайно любезен с вами. Меня это не удивляет — вы так прекрасны…

— Миледи льстит мне… Но, чтобы быть откровенной с вами, друг мой, должна вам признаться: милорд непостоянен… Обмануть вас! Вас — такую красивую, любезную, милую… Непростительное преступление! И оно должно быть отмщено!

— О да, конечно, — согласилась англичанка, — но как?

— А если бы я взялась вам помочь?

Миледи с удивлением посмотрела на меня, словно предчувствуя что-то. Я держал ее руку в своей и чувствовал биение ее сердца… Взгляд ее увлажнился, грудь вздымалась, она с трудом переводила дыхание… Что еще сказать? Милорд был наказан…»

Наказание это имело самые благоприятные последствия для короля Франции…

Рассказанные здесь анекдоты вовсе, однако, не означают, что д'Эон проводил все время в постели с дамами. О нет! Он отнюдь не пренебрегал порученной дипломатической миссией и пользовался связью своей с императрицей, чтобы лишний раз превознести исключительные выгоды франко-русского соглашения. И когда 1 мая 1756 года Австрия и Франция подписали знаменитый союзный договор, который долженствовал перевернуть все на европейской шахматной доске, ему удалось подружить Елизавету с нашей страной.

Вопреки влиянию Бестужева, всегда мечтавшего о союзе России и Англии, русская государыня пообещала Д'Эону присоединиться к Франции и Австрии. Ею дано было ему письмо для Людовика XV, собственноручно написанное. В этом письме содержалась просьба немедленно прислать в Россию официального поверенного в делах, а при нем — основные пункты союзного договора, который она с готовностью подпишет.

Кавалер провел последнюю бурную ночь с государыней, несколько часов — с миледи, минуту — с Надеждой и, обессиленный, но довольный, уехал во Францию. Миссия его была окончена: он вез письмо Елизаветы и добился для принца де Конти обещания сделать его командующим русской армией и управляющим инвеститурой Курляндии.

Можно представить, с какой радостью встретили его в Версале. Король, м-м де Помпадур и принц де Конти сразу же принялись за текст договора. Когда договор был готов, Людовик XV позвал кавалера.

— Мсье, я в долгу перед вами за оказанную мне огромную услугу. Вы блестяще выполнили сложное и столь необычное поручение. Чтобы выразить вам мою благодарность, я назначаю вас поверенным в делах и прошу вернуться в Россию — вы сами дадите императрице на подпись этот договор. На этот раз миссия ваша будет официальной, и вы оденетесь в подобающее вам мужское платье. Вы сообщите в Санкт-Петербурге ваше истинное имя. Дабы объяснить сходство — ведь оно может кое-кому показаться подозрительным — вы представитесь братом мадемуазель Лиа де Бомон.

Итак, кавалер снова отправился в Россию, несмотря на противодействие министра иностранных дел М. Руйе, — ничего не зная о предыдущих событиях, тот недоумевал, почему король доверяет столь важное дело лицу неизвестному.

В Санкт-Петербурге царица рада была увидеть своего любовника в мужской одежде. Надежда, смущенная неожиданностью, все краснела… Что же касается миледи, она так при первой встрече смешалась, что супруг ее внимательно стал приглядываться к этому французскому поверенному… Никогда еще ему не доводилось видеть, чтобы брат столь походил на сестру. Сомнения возникли сами собой. Воспоминания о ночи, которую жена его провела рядом с м-ль де Бомон, так сильно его мучили, что он не смог долее оставаться в России. Сделавшись больным от ревности, он срочно выехал с женой из Санкт-Петербурга в Англию.

Его отъезд осчастливил кавалера д'Эона: ему не придется теперь противостоять влиянию злокозненного англичанина, это так облегчало собственную его задачу… Через несколько недель Елизавета публично, перед взбешенным Бестужевым, объявила, что склоняется к тому, чтобы присоединиться к Франции и Австрии. Далее последовал приказ: договор, заключенный ее премьер-министром и кавалером Вильямсом, расторгнуть; восьмидесяти тысячам русских, что находятся в Литве и в Курляндии для помощи Англии и Пруссии, выступить против них и присоединиться к армиям Людовика XV и Мари-Терезы.

Ну а дабы по-своему отпраздновать этот союз, она увела поверенного французского короля в свои апартаменты…

В апреле 1757 года кавалер д'Эон выехал из Санкт-Петербурга в Версаль. Он привез Людовику XV подписанный Елизаветой договор и план военных действий русских армий. Перед отъездом он горячо простился с императрицей, и та, не переставая тяжело дышать, вызвала всемогущего канцлера Бестужева:

— Передайте мсье д'Эону триста золотых дукатов — это подарок за оказанные им мне услуги.

Кавалер мог бы оскорбится, но, к счастью, у него хватило ума забыть, что золото рассыпала счастливая любовница, и принять этот подарок из рук всемогущей императрицы.

В Версале его приняли еще ласковее, чем в первый раз. Король долго его поздравлял, подарил золотую табакерку, украшенную жемчугом, значительную денежную сумму и звание лейтенанта драгун. Тогда д'Эон открыл небольшую красную кожаную папку, что была у него под мышкой, и, доказывая свободу, которую предоставила ему в своем дворце императрица, передал Людовику XV копию тайного завещания Петра Великого. Монарх, м-м де Помпадур и принц де Конти были в восторге. Для того, кто хотел понять и даже предвидеть русскую политику, этот документ имел важное значение.

— Вы перевыполнили данное вам поручение, мсье д'Эон, — с важностью изрекла м-м де Помпадур, — мы вас поздравляем.

Фаворитка давно уже некстати употребляла это местоимение в разговорах о политике, и не находилось никого, кто возразил бы.

Кавалер поклонился и рассыпался в комплиментах маркизе. Они несколько минут состязались в этом занятии. Забавно представить себе два этих персонажа лицом к лицу… Они не были похожи, но одно качество их сближало — склонность к адюльтеру. Не будь этого, ни одна, ни другой не оказались бы в королевском кабинете.

Кавалер д'Эон отправился отдохнуть от тягот путешествия у графини де Рошфор, сохранившей к нему нежную привязанность. В первый же вечер с ним произошло любовное приключение, достойно позабавившее двор.

Когда он улегся в огромную кровать, поджидая, чтобы к нему присоединилась графиня, в дверь постучали… Кавалер мгновенно спрятался под одеялом. Несколько удивленная, графиня пошла открывать — и лицом к лицу столкнулась со своей камеристкой, которую забыла отпустить домой. Опасаясь, как бы девушка не догадалась о присутствии д'Эона, она позволила ей войти и приступила к вечернему туалету.

Д'Эон съежился на постели и еле дышал… Но вот он услышал, как открылась дверь — служанка, видно, ушла, — скинул одеяло и вылез из своего укрытия. То, что он увидел, его поразило: камеристка все еще раздевала м-м де Рошфор, но… в комнате находился еще третий. То был молодой придворный аббат — он явно близко был знаком с хозяйкой… Раскрыв объятия, он приближался к почти раздетой графине… Сильно смущенная, она жестами пыталась объяснить, что ему следует незаметно уйти… Тогда вмешался д'Эон:

— Вы ведь видите, месье аббат, что м-м де Рошфор не расположена принять вас нынче вечером.

Изумленный священник повернулся и увидел на кровати обнаженного д'Эона…

— Кто это? — пробормотал он растерянно. Д'Эон с достоинством ответил:

— Я исповедую м-м де Рошфор.

Тот не нашелся что возразить… и невольно попятился.

— Но я прошу вас, сын мой, — добавил кавалер, — не судить обо мне слишком поспешно. Я здесь на службе, существуют грехи, тяжесть которых не понять, если не узнаешь их очень близко.