Рубашка с тестами Роршаха - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 1

Рей Брэдбери

Рубашка с тестами Роршаха

Перевел с английского Р. Рыбкин

Брокау.

Какая фамилия!

Она лает, рычит, тявкает и объявляет во всеуслышанье: Иммануэль Брокау!

Прекрасное имя для великого психиатра, смело ходившего по волнам житейского моря и не погрузившегося в них ни разу.

Бросьте в воздух горсть смолотого в порошок учебника по психоанализу, и все студенты чихнут:

- Брокау!

Что же с ним такое произошло?

Однажды, как в блестящем водевильном трюке, он пропал без следа. Источник света, освещавший его чудеса, погас, и теперь, в наступившем полумраке, закрученные пружины угрожали раскрутиться. Психотические кролики грозили вернуться в цилиндры, из которых они выскочили. Дым от выстрелов втягивался обратно в дула. Все ждали.

Десять лет молчания. А дальше - тоже молчание.

Брокау исчез, как будто с криком и хохотом бросился в пучину Атлантики. Зачем? Чтобы отыскать там Моби Дика? Чтобы подвергнуть эту бесцветную бестию психоанализу и выяснить, что имела она против Безумного Ахава?

Кто знает?

В последний раз, когда я его видел, он бежал в сумерках к самолету, а далеко позади него, на темнеющем аэродроме, слышались голоса его жены и шести шпицев.

- Прощайте навсегда!

Полный радости выкрик прозвучал шуткой. Но на другой день я увидел, как стряхивают с дверей приемной золотые листья его имени, как выносят в непогоду и отправляют на какой-то аукцион на Третьей авеню его огромные, похожие на толстых женщин кушетки.

Итак, этот гигант, в котором Ганди, Моисей, Христос, Будда и Фрейд были уложены слоями в неописуемый армянский десерт, провалился сквозь дыру в облаках. Умереть? Жить в безвестности?

Через десять лет после его исчезновения я ехал на автобусе мимо прекрасных ньюпортских пляжей в Калифорнии.

Автобус остановился. В него вскочил и, как манну, ссыпал звенящую мелочь в кассовый ящик человек лет семидесяти. Я посмотрел со своего места у задней двери и открыл от изумления рот:

- Это Брокау, клянусь всеми святыми!

Да, по воле или против воли святых, но это был он. Возвышался, как явившийся народу бог, бородатый, благожелательный, величественный как епископ, всезнающий, веселый, снисходительный, всепрощающий, возвещающий истину, наставляющий - отныне и навсегда...

Имануэль Брокау.

Но не в темном костюме, нет.

Его, словно служителя некоей гордой новой церкви, вместо костюма облекали: светлые шорты, мексиканские сандалии из черной кожи, бейсбольная шапочка лос-анджелесской команды "Доджеров", французские темные очки и...

Рубашка! О, боже, что за рубашка!

Нечто неистовое - сочные вьющиеся растения и словно живые мухоловки, шедевр поп- и оп-искусства с беспрерывно меняющимся рисунком, и, как цветы, везде, где только можно, мифологические животные и символы!

Эта необъятная рубашка с открытым воротом хлопала на ветру, как тысяча флагов на параде объединенных, но невротических наций.

Но вот доктор Брокау надвинул на лоб бейсбольную шапочку, снял темные очки и окинул взглядом полупустой автобус. Медленно двигаясь по проходу, он приостанавливался, мешкал, поворачивался то в одну сторону, то в другую и все время что-то шептал и бормотал - то какому-нибудь мужчине, то женщине, то ребенку.

Я уже собирался громко его окликнуть, когда услыхал, как он говорит:

- Ну-ка что ты тут видишь?

Мальчика, к которому обратился доктор, рубашка ошеломила, как цирковая афиша,- он растерянно заморгал. Его нужно было вывести из этого состояния, что старый доктор и сделал:

- На моей рубашке! Что ты на ней видишь?

- Лошадей! - вырвалось наконец у ребенка.- Танцующих лошадей!

- Молодец! - Доктор заулыбался, хлопнул его по плечу и пошел по проходу дальше.- А вы, сэр?

Молодой человек, захваченный врасплох прямотой этого пришельца с какой-то летней планеты, ответил:

- Я? Конечно, облака.

- Кучевые или дождевые?

- Мм... во всяком случае, не грозовые. Барашки - облака как руно.

- Хорошо!

Психиатр ринулся дальше.

- А вы, мадемуазель?

- Серферов! - Юная девушка вгляделась еще пристальней.- Вот волны, высокие-высокие. А это доски для серфинга. Колоссально!

И так продолжалось дальше, и каждому шагу великого человека сопутствовали смешки и хихиканье, которые становились все заразительнее и превратились, наконец, в рев веселья. Уже дюжина пассажиров слышала первые ответы, и игра захватила их. Вот эта женщина увидела на рубашке небоскребы! Доктор посмотрел на нее хмуро и недоверчиво; доктор мигнул. Этот мужчина увидал кроссворды. Доктор пожал ему руку. Этот ребенок увидел зебр в африканской саванне, но не настоящих, а как будто мираж. Доктор шлепнул по ним, и они запрыгали как живые! А вон та старая женщина увидела полупрозрачных Адамов и туманных Ев, изгоняемых из едва различимых райских кущ. Доктор присел с ней рядом, они зашептались яростным шепотом, а потом он вскочил и двинулся дальше. Старая женщина видела изгнание из рая? А эта, молодая, видит, как Адама и Еву приглашают туда вернуться!

Собаки, молнии, кошки, автомобили, грибовидные облака, пожирающие людей тигровые лилии!

С каждым новым ответом взрывы смеха становились все громче, и, наконец, оказалось, что хохочем мы все. Этот замечательный старик был чудом природы, удивительным явлением, необузданной волей господа, соединившей воедино нашу раздельность.

Эскалаторы! Экскаваторы! Будильники! Светопреставления!

Когда он вскакивал в наш автобус, нам, пассажирам, друг от друга не нужно было ничего. Но теперь будто невиданный снегопад засыпал нас и стал темой всех разговоров, или авария в электросети, оставив без света два миллиона квартир, свела нас всех вместе в соседской болтовне, пересмеиванье, хохоте, и мы чувствовали, как слезы от этого хохота очищают не только наши щеки, но и души.

Каждый новый ответ казался смешнее предыдущего, и под невыносимой пыткой смеха никто из нас не стонал громче, чем этот высоченный врач-кудесник, врач, просивший, получавший и исцелявший на месте все наши душевные опухоли. Киты. Водоросли. Зеленые луга. Затерянные города. Невиданной красоты женщины. Он останавливался. Поворачивался. Садился. Поднимался. Рубашка, буйствующая красками, раздувалась как парус, и вот, наконец, высясь надо мной, он спросил: