В поисках потерянного разума, или Антимиф-2 - Кара-Мурза Сергей Георгиевич - Страница 61

2) Аналогичная задача для политологов, обществоведов и пропагандистов. Старые формы и методы пропаганды, действовавшие на безграмотное крестьянство и рабочий класс, уже явно отживали свое. На смену шло поколение грамотных людей, шел мощный средний класс. Так, например, возможно нужно было отказаться от понятия и от института партии как принадлежащего старой науке и практике. Такие мысли были у Сталина еще до войны, существуют даже избирательные бюллетени для выборов на альтернативной основе. От них пришлось отказаться, так как партийная верхушка запугала Сталина потерей контроля. Уже в войну стало очевидно, что партия является пятым колесом в телеге, и она полностью была выключена из системы принятия решений. Институт традиционных комиссаров и политинформаторов также себя изжил, из-за чего его и отменили. Революционная агитация, реклама и пропаганда должны были быть заменены мягким пиаром, да и сама идеология должна была стать более глубокой, многомерной, изощренной, подходящей возросшим требованиям масс, которые уже перестали быть массами в строгом смысле слова.

3) Своя задача стояла и перед экономистами. Выше уже было сказано о том, что категории политэкономии в рамках старой парадигмы не понимают общество, которое возникло в СССР и вырвалось на передовые позиции в мире. Не понимать - не значит быть в недоумении и молчании, не понимать - гораздо чаще это значит подвергаться иллюзии полного понимания, на самом деле коряво и внешне перетолковывать происходящие в чуждых и неподходящих внешних терминах новое общество, не правое, не левое, не либеральное, не социалистическое, не консервативное, нужно было осмыслить, категоризировать в новых понятиях, сознательно теперь уже использовать эти понятия как в политической практике, так и в экономическом хозяйственном менеджменте. Возможно, надо было отказаться от понятия стоимости и прибыли в денежных формах, отказаться от налогов всех видов как категорий и институтов старой политэкономии и вспомнить о категории «свободного времени» как мерила истинного богатства и мн. др. Намеки на это также были в последних работах и действиях Сталина.

4) Перед гуманитарной интеллигенцией стояла задача творческая: нужен был новый стиль, новый образ жизни, новая поэзия, живопись, новая архитектура, новый театр, новое кино, новая музыка, новый промышленный и др. дизайн. Все это должно было и могло стать модным во всем мире. Сейчас это трудно себе представить, но в 50-х годах США вовсе не были законодателями мод в массовой культуре. Да, работал Голливуд, но советские картины были конкурентоспособны, был интерес к советской и русской литературе, поэзии, искусству, вообще всему русскому и советскому. Что касается музыки, то на мировом рынке звучали все языки и мелодии (и русская популярная музыка -особенно часто), никому в голову не приходило, что язык популярной музыки должен быть английским. До «Битлз», и в этом их заслуга и феномен, рынок шоу-бизнеса был ничей! Он, и вообще рынок массовой культуры, должен быть захвачен. С новыми инструментами, мелодиями, ритмами. Нам трудно себе представить, что могло быть как-то иначе, чем было, но реально раскрутке поддается все на свете. Китайцы, а их миллиард, до сих пор предпочитают русские мелодии и русский язык в песнях - английскому.

Одним словом, СССР должен был быть локомотивом истории, он должен был ТВОРИТЬ историю не по каким-то уже известным рецептам, а сам, поскольку все, что он делал, делалось впервые! Он должен был действовать, а все остальные идти в фарватере, подражать или реагировать. Этот вопрос о вредном подражательстве в науке уже поставил Капица в письмах к Сталину. Сталин его услышал, и реформы в науке действительно создали мощнейший, мирового уровня, технический задел. Впервые не мы, а нам стали подражать в атомной энергетике, в авиации, в космосе, в математике, в отдельных отраслях физики… Но то же самое должно было произойти в гуманитарных науках и искусстве!

Надо констатировать, что со всеми означенными задачами наша гуманитарная элита не справилась и даже не осознала как таковые. Как уже было сказано, в нашей гуманитарной среде распространено вреднейшее убеждение, что «Запад механистичен, бездуховен, бесчеловечен…» и проч. На самом деле, главное оружие Запада - гуманитарное, мы выиграли гонку в технике, но проиграли в конце 20-го века в гуманитарных технологиях, мы проиграли гуманитарную войну. И проиграли ее именно потому, что не осознали вышеописанные проблемы и не решили их. Это, однако, не является только вопросом истории, задачи никуда не делись, их невозможно обойти, их, в любом случае, предстоит решать.

То, что сделал Хрущев было прямо противоположным во всех отношениях. Самое главное - это его установка на борьбу с прошлым, со Сталиным и всем что с ним связано, а не озабоченность будущим, Хрущев был реакционером в худшем смысле этого слова.

В отличие от Сталина, Хрущев был малообразованным человеком, сформировавшимся как политический деятель в Донбассе, где всегда были сильны троцкистские настроения. Он был откровенным материалистом, и реально заблуждался насчет роли материализма в победе и вообще в идеологии. Хрущев откровенно презирал дух, Церковь, философию, гуманитарную проблематику и все что с ней связано. Поэтому он даже не ставил задачу быть в духовном авангарде мира, он поставил задачу «перегнать Америку по молоку и мясу». Сама постановка Америки как образца и ориентира, сама ставка на материальные потребности, на потребление, на «живот» была заранее проигрышна и, главное, резко снижала, профанировала «дух победы». В СССР тогда были десятки миллионов людей, которые готовы были в «сотню солнц мартенами воспламенять Сибирь» (Маяковский), лететь к звездам, освобождать человечество, а им было предложено повышать яйценоскость, надои и удои. Сам отказ от принципа опережающего развития средств производства и переориентация на «товары потребления» означал ставку на проедание капитала, а не на капитализацию. Такая политика всегда может быть только временной и ведущей к краху. Что касается гуманитарной сферы, она была без боя сдана врагу. Именно при Хрущеве в Москву зачастили всевозможные кумиры зарубежной эстрады, оркестры, театры и певцы, которые в итоге создали уверенность в элитах (это выражали появившиеся тогда стиляги), что «модное и западное - это одно и то же». На базе этой ценности потом детонируют основные информационные бомбы холодной войны.

В международной политике он сделал то, за что ему были должны поставить памятник все мировые антикоммунисты и реакционные круги. Своим стучанием ботинком по трибуне ООН и криками «Мы вас похороним!», он оттолкнул очень большую часть элиты и простого народа от СССР. Симпатии, даже среди простого народа буржуазных стран Европы, были вполне естественны, СССР избавил мир от газовых камер и других зверств, которые все увидели на Нюрнбергском процессе. Бояться «Советов» не было резона, ведь это была страна вдов и инвалидов. И верить, что она собирается покорять весь мир, ни у кого не было причин. Поэтому поначалу и Трумэн, и Черчилль с их речами воспринимались как бесноватые, как люди, потерявшие связь с реальностью, как бьющийся в агонии старый мир. Эйнштейн смеялся над фултонской речью Черчилля. Страна, потерявшая более 20 миллионов и которая и так уже идейно скоро завоюет весь мир, никому не может угрожать… Какой «железный занавес»? Зачем? Но Хрущев сделал то, что не могла сделать вся антисоветская пропаганда - он заставил бояться СССР. Другим «успехом» в международной политике была ссора с Китаем, который смотрел СССР в рот в течение полувека и который готов был идти в фарватере наших реформ, что сразу же обеспечило бы господство над большей частью земного шара. Китай ушел в объятия Америки. По сути, он стал производственным цехом США, тогда как сама Америка сосредоточилась на производстве нематериальных активов (долларов, музыки, программного обеспечения, образа жизни, фильмов, брендов, безопасности, хай-тека). А ведь Китай мог быть нашим цехом, освобождающим нас для роста в хай-тек и хай-хьюм. Хрущев подписал бестолковую декларацию с Японией, пообещав ей Курильские острова после заключения мирного договора. С тех пор у нас нет договора и нормальных отношений с третьей экономикой мира. Тут еще много можно привести примеров, тот же бестолковый «Карибский кризис», показавший психологическую слабость Хрущева.