3 ошибки наших родителей. Конфликты и комплексы - - Страница 24

Какой была причина его обращения за психотерапевтической помощью? Формальным поводом стали головные боли, которые периодически очень его мучили. Но в действительности Евгений искал «ответы на главные вопросы», и после того как прочел мою философскую книгу «Дневник „Канатного плясуна“», подумал, что у меня они есть, или, как он сказал — «могут быть». Что он называл «главными вопросами»? Его соблазняла восточная идея — достичь состояния просветления, непривязанности; он хотел чувствовать себя свободным и избавиться от внутреннего напряжения.

Евгений имел прекрасное образование, был потрясающе начитан и осведомлен, казалось, по всем вопросам. И при всем при этом производил двойственное впечатление. С одной стороны — прекрасное воспитание, умение ясно излагать свои мысли, владеть собой. С другой стороны, во всем этом чувствовалась какая-то наигранность, искусственность и даже чопорность. Складывалось впечатление, что он пытается выглядеть умудренным стариком, который уже все изведал, все знает, а потому смотрит на жизнь отстраненно и высокомерно.

Евгений был единственным ребенком в семье и воспитывался в основном матерью — учительницей по профессии. Мама была очень требовательной женщиной, возвращаясь с работы, она словно бы и не выходила из своей роли учителя. В раннем детстве Евгений очень любил свою мать, потом пытался всячески заслужить ее внимание и редкие ласки, а затем почувствовал свою полную самостоятельность. Он уехал из города, в котором вырос, стал учиться в институте, потом — семья, работа, собственный бизнес.

В отношении с женщинами Евгений был достаточно жесток, сначала он пытался с ними сблизиться, открыться им, а потом каким-то странным образом терял интерес, и эти отношения становились формальными, лишенными чувств. При этом он утверждал, что ни одна из них его по-настоящему не любила, а если и любила, то «эгоистично»; что все они пытались решить с его помощью какие-то свои проблемы, что они «связывали и ограничивали».

Я спросил Евгения, чем они его «связывали и ограничивали». Он посмотрел на меня и сказал с некоторым изумлением в лице

— Как чем? Своей любовью.

— Но они же не любили вас? — наигранно удивился я.

— Да, но... — Евгений стушевался. — Нужно постоянно быть каким-то. Соответствовать.

— Чтобы они вас любили? — уточнил я.

Попытки расстроить дружбу ребенка с кем-либо, высмеять проявление независимого мышления, игнорирование его интересов — будь то художественные, спортивные или технические увлечения, все это, даже если в целом такое отношение родителей и неумышленно, но тем не менее по сути означает ломку воли ребенка.

— Ну, наверное, — протянул мой собеседник и взял паузу.

— А с вашей женой было так же? — спросил я через секунду.

— Она была вылитая мать! — воскликнул Евгений и, кажется, даже сам не ожидал от себя такой реакции.

— Ваша, насколько я понимаю.

— Да, моя, конечно, — ответил Евгений и задумался. — Знаете, такое неприятное чувство, что нужно кого-то из себя постоянно изображать — то решительного, то сведущего во всем, то заботливого. Каждый день — словно на экзамене...

— И никак не сдать... — я продолжил его мысль.

— Никак не сдать... — эхом ответил он.

— И тревога, — продолжил я.

— Да, постоянно какая-то внутренняя напряженность, — с готовностью согласился Евгений.

— Так вы уверены, что вы ищете именно свободу? — продолжил я.

— А чего еще? — удивился Евгений.

— По-моему, так вы ищете любви, — сказал я, ничуть не сомневаясь в этом, и пока он в растерянности смотрел на меня, продолжал: — Но поскольку вы не верите в то, что она возможна, что вас могут любить, вы и начинаете проверять «претенденток»: требуете, чтобы женщина вас полностью понимала, разделяла все ваши взгляды, поддерживала вас, какой бы поступок вы ни совершили. Но это действительно невозможно, а потому ни одна из женщин так и не смогла сдать вам этот экзамен, все провалились. И каждый раз вы решали — «Не любит!», после чего сразу же успокаивались, потому что теперь вам не нужно было тревожиться, что вас не будут любить. Вы избавлялись от необходимости сдавать тот экзамен, который когда-то так беспрестанно и так безуспешно пытались сдать своей матери. Но вы ведь очень хотели ее любви...

— И теперь ищу? — продолжил мои слова Евгений.

— Да, таким достаточно странным образом — разыскиваете и потом делаете все возможное, чтобы разочароваться в своей находке. Разочаровываетесь и освобождаетесь — теперь вам понятно, любви здесь нет, а потому и нечего тут ловить. Но ведь это только иллюзия освобождения, и, несмотря на очередной «провал», вы, движимый своим желанием быть любимым, продолжаете поиск.

— Так что же это получается?! — его словно бы осенило. — Я ищу женщину, которая будет меня любить, но боюсь, что мне придется сдавать ей экзамен, постоянно заслуживать ее любовь, а потому я просто рву отношения!

— И при этом хотите выглядеть «хорошим», а потому все они у вас кругом виноваты — и проблемы свои за ваш счет решают, и понимать не хотят. А зачем вы хотите быть «хорошим»? Вы об этом не думали?

— Я хочу быть «хорошим»?.. — Евгений задумался. — Да, наверное, хочу. А как иначе?

— А вы представьте себя — глупым, неловким, несообразительным, некрасивым, ошибающимся...

После этих моих слов Евгения будто прижало гидравлическим прессом.

— Я даже не могу этого представить, — сдавленным голосом сказал он.

— Вот она и есть — ваша тревога! — сказал я, причем очень оптимистично.

Чему я обрадовался? Все очень просто: теперь Евгений мог на собственном опыте убедиться — проблема вовсе не в том, что он не может найти какого-то там «просветления», а в том, что он ищет любовь, в которую не верит. И именно поэтому испытывает тревогу, именно поэтому не может быть настоящим — хорошим, именно поэтому ему приходится изображать «хорошего», притворяться «хорошим».

— Так вы думаете, что это все из-за того, что я не могу быть таким, какой я есть на самом деле? — выдавил из себя Евгений.

— Важно не то, что я думаю, важно то, что вы чувствуете!