Числа и знаки. Трилогия - Бурносов Юрий Николаевич - Страница 21

21

– Скажи, что ты нашла во мне? Зачем с первого же дня проявила симпатию?

– А разве не бывает так меж людьми? - вопросом же ответила Ноэма. - Когда видишь человека один раз и уже понимаешь, что не сможешь существовать без него далее?

Вроде бы и так, только Бофранка подобный ответ не устроил. В первую очередь он заподозрил, что девушку могло привлечь богатство его отца - сравнительное, конечно, но известное в городе. Для дочери преуспевающего печатника сын университетского декана - вполне подходящая партия. Но, как ни странно, Ноэма ни разу не заговорила о возможном замужестве. Да и ласки, которые она допускала, оставались довольно невинными - долгие поцелуи, объятия, но ничего более. В то же время приятели Бофранка часто посещали заведения на улице Кожевников и в Деревянном Городе, где уличные женщины дарили им совершенно иное, до сих пор не изведанное Бофранком наслаждение.

Любовь ли это была? Стало быть, она. Ибо Бофранк, ранее не испытывавший подобных чувств и не умевший сказать о них своими словами, только и мог, что воспроизводить в памяти своей невесть где прочитанные строки:

Песнь я не в силах сплесть,Но здесь ни злости несть,Ни лености, занеУменье и предметИ вздохов и беседДавно известны мне.И лишь всего милейПеть словно соловей,Но воли я не дам словам,Не дам о всем уведать вам.

Когда их знакомство длилось уже около полугода, Бофранк изъявил желание представиться отцу девушки. Эти слова Ноэма восприняла весьма странно.

– К чему это?! - спросила она в волнении. - Об этом не может быть и речи!

– Отчего же? Я питаю к тебе самые серьезные чувства и хотел бы, чтобы твой почтенный отец знал обо всем. Разве лучше будет, если все дойдет до него в виде превратных слухов?

– Ты прав, любимый, но… Еще рано, я думаю. Еще слишком рано…

Терзаемый сомнениями, Бофранк совершенно потерял сон. Не имея иной возможности разобраться, он обратился к своему самому близкому другу - Проктору Жеалю, обучавшемуся курсом старше. Жеаль был одним из лучших слушателей Палаты и выказывал в учении чрезвычайное стремленье и прилежанье, но притом оставался простецким малым, который всегда не прочь пропустить кувшин вина и повеселиться с друзьями.

В харчевне, за вином с закускою, взяв честное слово держать все в тайне, Бофранк поделился с Жеалем тревогами и сомнениями.

– Ты любишь ли ее? - спросил Жеаль с улыбкою.

– Люблю.

– Любовь светит, красой превыше слов,Любовь грозит казнию гордецам,Любовь мучит юнцов и стариков,Любовь велит ликовать всем сердцам… -

прочтя эти строки, Жеаль еще более заулыбался.

– Когда любишь человека, свойственно закрывать глаза на недостатки, - сказал он, - а не изыскивать новые, как делаешь ты. Ну да ладно: говоришь, замуж она не хочет?

– Я полагаю, что нет. Иначе какой вред, если я представился бы ее отцу?

– Верно, верно… А что, кстати, отец ее? Видел ты его?

– Ни разу.

– Недурно бы навести справки, - сказал Жеаль. - Может быть, узнаем что-то полезное. Каких только семейных тайн не бывает!

– Что же за тайны? - усомнился Бофранк.

– Да разные! Что, например, если она вовсе не дочь, а жена его? Вот и нет резона представлять тебя. Такое бывало, и не раз, когда молодая жена при старике ищет утешения на стороне с кем-то молодым.

– Это было бы верно, если бы она отдалась мне, - возразил Бофранк, покраснев. Он хотел налить себе вина, но в смущении расплескал все по столу, опрокинул стакан и окончательно опечалился.

– Ты прав, - согласился Жеаль. - Что же, бывают и другие секреты.

– Но как нам узнать их?

– Да очень просто. Ты, верно, знаешь, что я подрабатываю писцом в канцелярии? Я там на хорошем счету и знаю многих чиновников. За небольшую мзду и из дружбы со мною они могут посмотреть в архивах, когда прибыл сюда этот Вейтль, откуда, кто его супруга, есть ли дети… Ты говоришь, он богат?

– Судя по всему, да.

– Что ж, тем вероятнее, что на него скопилось много бумаг. Знаешь ли, богатого человека многие стремятся ославить: пишут доносы, к примеру. Да и герцогу богатый человек интереснее бедного - хотя бы с точки зрения налогов. Дай мне пару дней да немного денег, и я разрешу твой вопрос.

Так Бофранк и поступил.

Вопреки обещаниям Жеаля, дни шли, а результата никакого не обнаруживалось. Трижды Бофранк напоминал Жеалю, и трижды Жеаль пожимал плечами. В итоге Бофранк совсем было поверил, что приятель попросту истратил его денежки на возлияния и иные развлечения. Оно и к лучшему, думал не раз Бофранк: пускай уж останется эта недосказанность, нежели откроется что-то, может быть, жуткое…

Отношения его с Ноэмой в эти дни приобрели новый пыл: девушка еще более страстно лобзала его и сжимала в объятиях, еще более нежно отвечала на поцелуи, а однажды вырвалась и убежала, воскликнув напоследок:

– Я не могу более терпеть эту муку!

Бофранк думал, что она уже не вернется, но наследующий день Ноэма ждала его в привычном месте, только отказалась объяснить свои слова.

Так, в полнейшем смятении, Бофранк дошел до того, что не смог сдать экзамена по праву. На его счастье, профессор Райзель усомнился в его здоровье и велел прийти по выздоровлении и пересдать экзамен еще раз, ибо кому еще досконально знать право на курсе, как не Хаиме Бофранку. Поблагодарив доброго профессора и чувствуя, что здоровье его - особенно умственное - и в самом деле под угрозою, Бофранк брел после занятий домой, когда его остановил на улице Проктор Жеаль. Он был в обыкновенной своей серой шляпе с большими полями, а в руке держал кожаный конверт для бумаг.

– Что ты не весел, друг мой Хаиме? - спросил Жеаль, хлопнув Бофранка по плечу. - Не зайти ли нам в «Рог и лук»?

– Я не хочу ни пить, ни есть, - отвечал Бофранк.

– Напрасно, - улыбаясь, сказал Жеаль. - Уверяю, я могу сообщить тебе такое, что ты тут же захочешь опустошить кувшин-другой с вином.

Говоря так, он значительно взмахнул своим конвертом. Бофранк был заинтригован, и друзья, в самом деле, тут же последовали в харчевню. Усевшись за свободный стол в углу, где никто не мешал бы разговору, они заказали вина и легких закусок, после чего Жеаль сказал: