Зеленые тени, Белый Кит - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 36

Я захватил весть с собой на поздний завтрак в «Кортаун». Поздний завтрак, черт, все завтраки были поздние. К тому времени, когда я туда добрался со сложенной телеграммой в кармане, было уже пол-одиннадцатого. Я зашел и увидел Рики, Джона и Джейка Викерса, поглощавших яйца, бекон и печенье. Джек гостил у Хьюстонов, помогая Джону разобраться с повестью Киплинга «Человек, который мог стать царем» для будущего фильма. Судя по тому, как Джон изучал мое лицо, пока я раскладывал омлет на своей тарелке в виде рожицы и расписывал все это кетчупом, он, должно быть, унюхал телеграмму в кармане моей рубашки.

— Ты похож на питона, заглотившего пуму с головы до хвоста. Выкладывай, что у тебя, малыш.

— Не-а, — сказал я, довольный собой.

— Ладно, сынок, валяй рассказывай!

Я достал телеграмму из кармана и протянул через стол.

Джон задумчиво прочитал ее и передал Джейку.

— Черт меня побери, у нас под крышей, оказывается, завелся гений.

— Ну, я бы так не сказал.

— Я бы тоже, малыш. Фигура речи. Прочитал, Джейк?

— Конечно. — Джейк в изумлении передал телеграмму Рики. — Ты, оказывается, пишешь беллетристику!

— Для журналов «Грошовый детектив» и «Странные рассказы», — сказал я, чтобы притупить их внимание.

— Рики, прочитай вслух, — сказал Джон.

— Ты ведь уже читал это, — засмеялась Рики и обежала вокруг стола, чтобы меня обнять. — Поздравляю!

Она стояла рядом со мной и вслух читала телеграмму. Это было ошибкой. На самом деле Джону не очень-то хотелось, чтобы она это делала. Он опять занялся разрезанием бекона и намазыванием масла на тосты.

— Так как, сынок, — сказал он, разглядывая свою еду, — ты решил, что будешь делать с этими деньгами?

— Делать?

— Ну да. Делать. Тратить. Решил, как избавиться от этой сумасшедшей суммы, о, жюль-вернов ты сын?

— Не знаю, — сказал я, зардевшись от счастья оттого, что удостоился его внимания. — Я получил телеграмму часа три назад. Я поговорю с Мэгги. Мы живем в нашем новом доме уже третий год. В некоторых комнатах все еще нет мебели. А рабочий кабинет у меня в гараже, где вместо машины стоит старый письменный стол за шестьдесят долларов. Может, я куплю побольше книжных шкафов. Может, куплю отцу набор клюшек для гольфа, у него в жизни не было нормальных клюшек…

— Черт меня побери, ну и списочек! — вскричал Хьюстон.

Я взглянул на него, думая, что он меня хвалит. Вместо этого я увидел, что он откинулся на спинку стула, глубоко озабоченный моим будущим.

— Джейк, ты слышал?

— Угу, — сказал Джейк.

Подожди, думал я, продержись…

— Ты никогда в жизни не слышал ничего более вздорного, правда? Боже праведный, — восклицал Джон, — ты же выдающийся писатель-фантаст. И первоклассный автор фантастических сказок.

— Я стараюсь, — сказал я.

— Стараюсь! Бог ты мой, — сказал Джон. — Пораскинь мозгами! На тебя, откуда ни возьмись, свалилась деньга, деньги, деньжищи! Ты же не положишь их в банк, чтоб они там гнили!

— Я думал…

— К чертям, не думал ты ни о чем!

Все это время Рики стояла рядом со мной. Теперь я почувствовал, как ее пальцы сдавили мне затылок, требуя от меня силы воли и мужества. Затем, уверенная, что этого никто не видел, она вернулась на свое место во главе стола поливать бекон кетчупом.

— Похоже, ты собираешься передать свой Гран-при в руки тех, кто умеет жить, то есть Джейку и мне. Ты не возражаешь, Викерс? — спросил Джон.

Джейк закивал и многозначительно мне подмигнул.

— Сынок, мы поразмыслим над этим, — сказал Джон. — Как следует. Ну как, Джейк? Сегодня к вечеру мы найдем на что употребить… сколько там было?

— Пять тысяч долларов, — вяло сказал я.

— Пять тысяч! Джейк, сколько ты смог бы заработать здесь для незаконнорожденного братца Флэша Гордона?

— Может, тысяч двадцать… — сказал Джейк с набитым ртом.

— Пусть будет пятнадцать, не будем жадничать. — Джон откинулся на спинку стула. — Главное, чтобы деньги не залеживались. От этого они портятся. Сразу после завтрака, малыш, мы трое первым делом подумаем, как разбогатеть по-настоящему на этой неделе, без промедлений и проволочек!

— Я…

— Заткнись и пережевывай свою пищу, — улыбнулся Джон.

Мы некоторое время ели молча, каждый бросал взгляды на остальных. Джон — на меня. Джейк — на Джона. Я — на них обоих, а Рики, улучив момент, решительно кивнула мне, чтобы я стойко держался и боролся в гуще нечестной игры.

Джон смотрел, как я перелопачиваю свой омлет, превращая его в кашу, и отодвигаю тарелку. Потом совершенно переменил тему.

— Малыш, что ты читаешь?

— Шоу, Шекспира, По, Готорна. Песнь Песней, то есть Песни царя Соломона из Ветхого Завета, Фолкнера, Стейнбека…

— Угу, — сказал Джон, прикуривая сигару. Он отпил кофе. — Понятно.

Наконец он спросил прямо:

— Хевлок Эллис?

— Секс?

— Ну не только секс, — небрежно бросил Джон, — есть у тебя еще мнения на этот счет?

— Какое это имеет отношение к моей премии?

— Терпение, сынок. Никакого. Просто мы с Джейком тут кое-что читали. Доклад Кинси, несколько лет назад. Читал?

— Моя жена продавала экземпляры этого доклада в книжном магазине, где мы с ней познакомились.

— Вот те на! Что скажешь про все гомосексуальные моменты? Мне представляется все это весьма интересным, а тебе?

— Ну, — сказал я.

— Что я хочу сказать, — продолжал Джон, жестом требуя еще кофе и дожидаясь, пока Рики разольет его по чашкам, — на свете нет такого мужчины, или мальчишки, или старика, который хотя бы раз в жизни не возжелал бы другого мужчину. Так, Джейк?

— Общеизвестно, — сказал Джейк.

Рики уставилась на нас и все кривила рот, стреляла глазами, подавая мне знаки — «уходи, беги».

— Ну разве это не естественно для человека, при той любви, что заложена в нас, — сказал Джон Хьюстон, — что мы влюбляемся в футбольного тренера, или легкоатлетическую звезду, или в лучшего спорщика в классе? Девочки влюбляются в своих инструкторш по бадминтону или в учительниц танцев. Правильно, Рики?

Рики отказалась отвечать и готова была вскочить и выбежать из комнаты.

— Иногда душе полезно исповедаться. Я не постесняюсь сказать вам, — говорил Джон, помешивая свои кофе и вглядываясь в глубины чашки, — что в шестнадцать у нас был один бегун в школе… Боже, все умел делать — прыгать в высоту с шестом, бегать на сто ярдов, кросс, что угодно. Прекрасный мальчишка. Как я мог удержаться, чтобы не подумать, что лучше его на свете и быть не может? Джейк, теперь твоя очередь, разве то же самое не случалось с тобой?

— Не со мной, — сказал Джейк, — но с друзьями — да. Лыжный инструктор повел моего приятеля кататься, и, если бы он сказал ему «поженимся», тот согласился бы. Может, не навсегда, но… наверняка.

— Вот видишь? — кивнул Джон, переводя взгляд с Джейка и Рики на меня. — Все вполне в норме. Теперь твоя очередь, малыш.

— Моя очередь?

— А что такого? — Он выглядел немного удивленным. — Признайся. Если Джейк мужественно поделился с нами лыжным инструктором своего друга…

— Да, в самом деле, — сказал Джейк.

— А я великодушно рассказал про всеамериканского бегуна, поглощателя бифштексов, этого сукина сына, то, — он затянулся сигарой, — пора, — отпил кофе, — и тебе…

Я сделал глубокий вдох и выдох.

— Мне не в чем сознаваться.

— Нет, так не пойдет! — сказал Джон.

— Нет же, — сказал я, — я бы рассказал, но ни в пятнадцать, ни в шестнадцать, ни в семнадцать со мной ничего подобного не приключалось. С восемнадцати и после — ничего. В девятнадцать? Двадцать? Ноль. С двадцати одного до двадцати шести — только мои сочинения. Несколько девушек, но больше как приятельницы. Pэй Харрихаузен все свое либидо вкладывал в динозавров, а я свое либидо — в ракеты, Марс, пришельцев и одну-двух несчастных девушек, которые после чтения моих рассказов удрали от скуки через час…

— Ты не хочешь сказать? — спросил Джейк.

— Ровным счетом ничего? — обвинил меня Джон.